А Marvel пусть подождёт. Кому нужен Центр современной драматургии?

Центр современной драматургии – это частный омский театр, созданный командой энтузиастов. Ребята вышли из стен другого частного театра, который одно время гремел в городе, а потом закрылся. Чтобы не потерять друг друга, они создали свою труппу – ЦСД. Начинали в совсем не приспособленном помещении, но затем переехали в Арт-центр на Любинском. И сегодня ЦСД – это команда, которая известна в Омске, в том числе участием в массовых праздниках, неординарными проектами (dramabattle, например) и постепенно завоёвывает всё большее количество сердец. Кстати, не обязательно заядлых театралов. Наш разговор с гостями «АиФ в Омске», главным режиссёром ЦСД Ярославом Максименко (Я. М.) и исполнительным директором Зариной Демидовой (З. Д.). «По совместительству» они актёры того же театра, а самое главное – супруги. Балет, Лицейский и «кино» во дворе Ольга Коробова, «АиФ в Омске»: Зарина, Ярослав, с чего в вашей жизни начался театр? З. Д.: Моя мама – бывшая балерина, и с пяти лет я занималась балетом. В семь лет пришла в музыкальный театр к Наталье Торопой. Сам балет мне не очень нравился, но нравилось ощущение работы в театре. В 11 лет я твёрдо заявила, что на балет ходить не буду, ушла на спортивную аэробику, занималась два года. А в 13 лет пришла в студию Лицейского театра, оттуда уже ушла к Гончаруку, где мы и познакомились с Ярославом. Сейчас я благодарна маме за её настойчивость – координация на сцене, способности к танцам – это всё мне дал балет. А ещё я любила ходить в ТЮЗ, причём мама водила меня не только на детские, но и на взрослые спектакли, а папа ругался и говорил: «Ей уже семь лет, она всё понимает». Вот, собственно, с этого и началась моя любовь к театру. Перебирая свои детские вещи, я натыкаюсь на всевозможные анкеты, и везде написано, что я хочу быть актрисой. Я. М.: Я просто любил играть; в моём детстве постоянно были маленькие ролевые театрализованные представления, кино «снимал» с пацанами во дворе. Когда учился в первом классе, очень хотелось мне быть Бэтменом: написал пьесу, поставил её. Но второй спектакль со мной уже никто не захотел играть, потому что все в этом возрасте, видимо, хотят быть Бэтменами, а остальные роли не очень интересны. З. Д.: Мы тоже ставили спектакли! Жили в общежитии с большими коридорами, устраивали представления, на которые продавали билеты по 50 копеек. Но на одном спектакле – это была «Золушка» - две сестры на самом деле поссорились между собой, одна обиделась не вышла на сцену, и нам пришлось вернуть деньги зрителям. - Выходит, Зара сразу была актрисой, а Ярослав режиссёром... Я. М.: Поначалу-то я тоже шёл по актёрской тропинке, но в какой-то момент понял, что она у меня не очень получается, началась полоса рефлексии. Вообще у меня в жизни роль играет фатум: всё складывается самостоятельно, вне зависимости от каких-то моих волевых решений. З. Д.: А у меня наоборот - всегда всё было вопреки, приходилось пробивать себе дорогу. В балете с моими средними данными приходилось много работать, в театре тоже. Пока фамилию не поменяла. Ярослав сказал, что я карму изменила с его фамилией. В театре я осталась Демидовой, но в жизни всё стало легче, ничего не надо пробивать. - Какие чувства у вас остались от работы в студии Гончарука и ТОП-театра? Сольфеджио - когда тебя учат читать ноты. Это не всегда захватывающе, но это фундамент, без которого дальше не двинешься. Я.М.: Там странная смесь чувств: с одной стороны, это человек, который привёл тебя в театр, на начальном этапе очень многое нам дал. Но есть ещё ряд нюансов, которые не дают однозначно оценивать эту страницу своей жизни. З.Д.: Он взрастил в нас чувство командности, и за это ему спасибо. Я думаю, этим мы и отличаемся. Нам есть за что поблагодарить Гончарука, но есть и за что не любить. - А как работалось с Игорем Григорко? З.Д.: С Григурко мы до сих пор поддерживаем связь. Когда он пришёл к руководству театром, многие артисты выросли. Потому что он стал привлекать очень крутых режиссёров, это и Саша Устюгов, и Владимир Золотарь, и Михаил Теплицкий, Дима Турков. Это все люди, которые нас научили быть артистами. Я.М: На самом деле благодаря последним годам ТОП-театра мы получили очень большой пул знаний и навыков, которые до сих пор используем и понимаем, что в Омске больше никто таким не может похвастаться. В нашем возрасте успеть «съесть» столько разного театра, причем из первых рук, очень качественно, подробно – это хорошо, и за это Игорю спасибо. Кстати, именно Игорь мне первым сказал: «У тебя режиссёрские мозги, просто знай это и думай, что делать». Скамейка запасных - Теперь мы точно знаем, что придумали. А как в вас сочетаются актёр и режиссёр? - Я стараюсь сейчас очень мало актёрствовать, мне кажется, есть люди в моём окружении, у которых это получается гораздо лучше. Мы со Светой (Баженова, директор и худрук ЦСД. – Ред.) сидим на скамейке запасных на случай, если вдруг кого-то надо экстренно подменить. Хотя Светлана мне нравится как актриса, она вообще может много чего. Когда мы ещё учились в театре-студии, очень многое было отдано на откуп нашей фантазии, мы должны были сочинять, и мне это нравилось всегда. В какой-то момент для одного спектакля я насочинял столько, что стало понятно – наверное, что-то здесь, какая-то искра, её можно попробовать раздуть. З. Д,: Ярослав там поставил «Синюю птицу» - роскошный спектакль! - Для актёра смена режиссёров – это не сложно? У каждого же свой подход. З.Д.: Наверное, есть люди, которым это тяжело, но нам за счёт воспитания, которое было заложено в нас при становлении как артистов, проще, потому что мы всегда открыты новому. Это нас и отличает. Но вот что касается конкретно наших режиссёров, мне проще со Светой. Может быть, действительно, у них с Ярославом разные методы, разная школа. Я. М: А Светин муж Дима говорит ровно наоборот: «Мне со Светой неудобно работать, а с Ярославом всё понятно». З. Д.: Я думаю, дело в образовании, потому что Ярослав закончил «Щуку» (театральный институт им. Б. Щукина. – Ред.) и там другая школа, а заканчиваю ГИТИС, и понимаю, что «кухня» у нас разная. У Светы она моя: понятно всё, что она говорит, с первого раза. А Ярослав говорит так, что мне ничего не понятно. И у нас, мне кажется, вся труппа так делится. Я.М.: Я лично вижу разницу в режиссуре между мной и Светланой в том, что мы обращаем внимание на разные вещи. Для меня важно создать некое пространство, маленький мир спектакля, понять его законы, а потом уже внедрять туда артистов. А когда я построил мир, ты, артист, заходи: вот твой текст, твой мир, в нём живи по этим законам. Одному актёру этого хватает: запусти меня в комнату, и я буду в ней играть. А другому надо очень подробно всё разъяснить. Света же добивается своих результатов путём подробной работы над каждой сценой, над каждым эпизодом, разбирая его по полочкам. Мне так неудобно, мне надо целиком всё понять, а потом я уже могу перейти в эти частности, а Света наоборот. Может, за счёт своего драматургического таланта она сразу видит цельное, понимает, как должно быть, ещё на начальном этапе. - Вы оба получили профессиональное театральное образование в ведущих вузах страны. Зачем оно, если вы уже состоялись? З. Д.: Когда я поступала, думала, что «для корочки». Но сейчас я очень благодарна своему мастеру Владиславу Долгорукову. Мы очень много работаем: я приезжаю на месяц, и мы без выходных с 10 утра до 10 вечера занимаемся. Я точно знаю: заочное образование бессмысленно без практики, но когда ты работаешь в театре, это очень многое даёт. Я чувствую свой внутренний рост, мне кажется, и ребята в труппе это замечают. Я. М: Я бы сравнил это с музыкой. Есть люди, которые никогда не учились в музыкальной школе и играют на слух. Вот это, «на слух», - та школа, которая у нас была раньше. А ты приехал в вуз, и тебе просто преподают сольфеджио, учат читать ноты. Это не всегда захватывающе, но это фундамент, без которого ты дальше не двинешься. Детище актёров и зрителей - Люди, которые учатся в столице, как правило, там и остаются. Вас здесь, в Омске, держит ЦСД? Я. М: Мы не скажем, что у нас на полке пылится тысяча предложений – но это потому, что мы этим не занимаемся. Изначально мы основали ЦСД, чтобы сохранить команду, сохранить дух, чтобы никто не уехал. В результате пришлось всё равно кого-то из ребят прямо-таки направить в другие театры, кто-то сам ушёл, потому что мы не знали, будет ли это коммерчески успешный проект. По факту сейчас нас 10 человек, и мы как-то выживаем, но это реально тяжело. Те, кто ушёл в другие театры, приходят к нам, но там быстро поняли, что это хорошие актёры, поэтому они заняты в своих постановках, и мы их перестали видеть так часто, как нам бы хотелось. Но в любом случае они здесь, мы чувствуем их поддержку. Ну и теперь уже мы чувствуем, что ЦСД – это не только наше детище, к нему приложено очень много сил зрителей, которые к нам приходят. З. Д.: У нас сейчас есть ощущение, что мы нужны людям. Я понимаю - не будь ЦСД и будь какое-то классное предложение, я бы уехала не раздумывая. Но сейчас если это не Marvel, я подумаю. Если Marvel, скажу: «Я приеду попозже». Мне кажется, мы сейчас стоим у истоков чего-то. Всё когда-то начиналось с чего-то маленького, даже Коляда-театр, а сейчас Коляду знают во всём мире. И мне кажется, когда ты делаешь что-то правильное и по-честному, тебя обязательно вознаградят. Так и должно быть. Посмотрим, что будет дальше, мы не загадываем, но сейчас мы здесь, и нам нравится работать. - Для кого ваш театр? Я. М.: Для нас. ЦСД нужен конкретно мне. Но большому счёту, ЦСД нужен каждому из нас, кто его делает, и хочется думать, что каждому из тех, кто приходит в зрительный зал. ЦСД имеет репутацию, что наш театр - это что-то необычное, то есть пойти сюда – это определённый риск. З.Д: Одна из наших теперь уже единомышленников, когда мы начали работать над совместным проектом, впервые пришла в наш театр. Мы спросили, почему не была раньше, и получили ответ: «Я боялась, что мне причинят боль». И так многие думают: раз современная драматургия, это непременно какая-то жесть. А на самом деле современная драматургия – это просто живые авторы, наши современники. Сейчас мы пришли к тому, что будем ставить и классиков – вот готовим «Бурю» по Шекспиру, выиграли на эту постановку грант в Союзе театральных деятелей. Сейчас мы думаем, что ЦСД можно расшифровывать как угодно в зависимости от того, что здесь происходит. Например - Центр сценического действия, Центр семейного досуга, Царство счастья и добра. - У вашей труппы большая общественная активность помимо собственно театра. Я. М: Достаточно быстро люди, которые организуют мероприятия в городе, поняли, что ЦСД – это команда, которая в принципе может сделать всё что угодно, если это каким-то боком привязано к сценическому действию. Не важно, будь то массовый праздник, открытая экскурсия по городу, иммерсивный спектакль в пространстве торгового центра или просто новогодний корпоратив для людей, которые видели уже всё. То есть у нас в ЦСД «зашито» ивент-агентство: есть сценарист, режиссёр, вокалисты, танцоры, и это всё одна группа. К нам приходят за креативом, когда нужен какой-то нестандартный подход. С ТЦ «Мега» нам нравится работать, они предлагают нестандартные идеи, у них есть для этого ресурс, и работать с ними одно удовольствие. З. Д: В любом проекте нам нравится, что мы делаем. Работали на День омича, было трудно, но когда вечером я стояла на сцене и весь Любинский пел со мной, это такая потрясающая энергия! И ты думаешь: «Господи, как хорошо, что я пошёл сюда работать. Я с четырёх часов чуть не помер, но я вышел и такой кайф получил!» - У вас обоих дом и работа - одно и тоже. Комфортно ли жить в такой семье, если и на работе, и дома театр? Я. М: Мы на работе можем до обеда не пересекаться в плане межличностного общения. Актёры на сцене, я в зале сижу. Можем выйти чаю попить, но это же одно мгновение. К вечеру, если у нас нет спектакля, мы едем домой, забираем сына из детского сада и переключаемся в режим родителей. Когда он ложится спать, мы снова начинаем работать, теперь уже дома. З.Д.: Вечером дома мы выполняем задачи главного режиссёра и исполнительного директора. Я иногда говорю, что устала жить с коллегой. Бывают недели, месяцы, когда мы только работаем. С одной стороны, удобно: сиди и трудись, тебе не надо никому звонить, писать – человек рядом с тобой. Я. М.: То есть это удалённая работа: написание грантов, общение с критиками, журналистами. З. Д.: А потом придумывать спектакль. Я. М: А потом немножко сна, и утром снова функция родителей, в детский сад и на работу. Нам кстати очень помогают наши родители, потому что создавать ЦСД, не имея за собой семьи, было бы невозможно. З. Д.: Это было бы очень сложно. Мне кажется, у Вани счастливое детство благодаря нашим родителям, его бабушкам и дедушкам. Но в этом ещё и залог того, что мы столько лет вместе: 16 августа шесть лет со дня нашей свадьбы, а так мы вместе уже десятый год. Мы, с одной стороны, успеваем соскучиться друг по другу, а с другой - у нас очень много общих интересов. Я не представляю, как можно жить с человеком, у которого другая работа. У нас как-то было заведено с 22 до 23 часов, пока Ваня спит, час мы что-то делаем вместе. Даже просто помолчать – это круто, главное, чтобы именно вместе. - Вы апробируете на сыне какие-то спектакли, или он ещё маловат? Я.М.: Он был на «Русалочке», выдержал 40 минут. З. Д.: Он однажды выбежал на сцену во время обсуждения, зрители стали хлопать, и ему понравилось. Я не хочу, чтобы он стал артистом: есть опасность, что это не сделает счастливым. Ярослав сказал, что надо максимально запрещать: если он и через запреты будет стремиться, тогда он в профессии будет счастлив.