Какими психическими заболеваниями страдали главные гении русской литературы

Психиатры знают: нет людей абсолютно психически здоровых, есть недообследованные. Ярче всего можно проследить различные неврозы по людям искусства. Например, по писателям и поэтам. Михаил Лермонтов Михаил Юрьевич Лермонтов родился с целым букетом наследственных и приобретенных болезней: золотухой, рахитизмом, повышенной нервозностью. Его дед покончил жизнь самоубийством (отравился), а мать передала сыну необычайную нервозность. Отец был вспыльчивым, жестоким самодуром, он кутил до одури, проигрывался в карты и отличался «легкомыслием в поведении». Уже в раннем детстве Лермонтов демонстрировал шизофреничность своей натуры: жестокость удивительным образом сочеталась в нем с чрезвычайной добротой и обостренным чувством справедливости. Он испытывал страсть к разрушению, был крайне раздражителен, капризен, упрям. Мысль о самоубийстве посещала его с ранних лет. Замкнутость, необщительность, а главное пренебрежение к людям отталкивало от него окружающих. Шизоидная психопатия Лермонтова была настолько ярко выражена, что ее замечали не только специалисты. Еще одним фактором, который повлиял на замкнутость поэта, была его некрасивость, которая почти исчезла с возрастом, но оставила неизгладимый отпечаток в душе. Лермонтов был крайне влюбчив, однако женщинам подобные типажи – злые и надменные – просто не могли нравиться. Это чрезвычайно оскорбляло самолюбие поэта. В итоге он был застрелен Николаем Мартыновым , которого он довел своими насмешками и клеветой практически до безумия. Николай Гоголь Автор «Мертвых душ» страдал шизофренией, которая обострялась периодическими приступами психоза. Николая Васильевича Гоголя мучили звуковые и визуальные галлюцинации. Он часто пребывал в состоянии апатии, порой не реагировал на внешние раздражители – во время работы он мог не заметить грозившую ему смертельную опасность. Состояния заторможенности чередовались с крайней активностью и возбуждением. Нередко его преследовала клаустрофобия. Особенно обострились психические расстройства Гоголя после смерти сестры близкого друга писателя Екатерины Хомяковой. Он начал отказываться от еды, постоянно ссылаясь на недомогание и слабость – врачи обнаружили у писателя не смертельную болезнь, а всего лишь кишечное расстройство. Февральской ночью 1852 года Гоголь сжег свои рукописи, сославшись потом на происки дьявола. Состояние писателя стало резко ухудшаться. Он перестал принимать пищу. 21 февраля Гоголь умер от истощения. Причины его смерти до сих пор точно не установлены – одни гипотезы говорят об отравлении ртутью, другие – о самоубийстве. Однако версия с намеренным доведением до летального исхода вполне обоснована, если учесть тот факт, что сам Гоголь считал, будто в его теле все органы смещены, а желудок и вовсе расположен «вверх дном». Подобное утверждение на фоне развития шизофрении вполне могло привести к трагическим последствиям. Фёдор Достоевский Для творчества Достоевского характерно развитие сюжетных линий при помощи конструкций со словом «вдруг». Это «вдруг» — восприятие мира после эпилептического припадка. Эпилепсия Достоевского носила особый характер. Это была истероэпилепсия. Она характеризуется тем, что её протекание не приводит к деградации личности и основными симптомами является беспорядочное сокращение мышц и крики о помощи. Ещё одной страстью и проклятием Достоевского была игромания. Висбаден, увековеченный Достоевским под именем Рулетенбурга, в XIX век был одной из туристических Мекк Европы, своеобразным Лас-Вегасом. Достоевский отдал казино 9 лет жизни. В 1865 году он писал Ивану Тургеневу: «Пять дней как я уже в Висбадене, и все проиграл, все дотла, и часы, и даже в отеле должен. Мне гадко и стыдно беспокоить Вас собою. Обращаюсь к Вам как человек и прошу у Вас 100 талеров». Игромания мучила Достоевского. Тяжек для него был и религиозный аспект восприятия этого недуга. Азарт — грех, форма праздности, страсть, православие осуждает это пристрастие. Творчество Достоевского в высшей мере провокативно. Это является одним из «продающих факторов» его произведений, но в то же время это стало и его «проклятием». За Достоевского «крепко взялись» фрейдисты. Можно даже сказать, что фрейдизм вырос из Достоевского. Творчество Фёдора Михайловича дало плодотворную почву для развития фрейдистской теории. Мотивы отцеубийства (отца Достоевского убили крепостные), эдипов комплекс, инцестуальные перверсии — всё это легко находится в творчестве Достоевского и, откровенно говоря, мешает чистому восприятию его творчества. Сергей Есенин Первой о сумасшествии Сергея Есенина заговорила на весь мир известная американская балерина Айседора Дункан. Она же возила поэта по американским, французским и немецким психиатрам. Увы, лечение не дало результатов. Как утверждают исследователи жизни творчества Есенина, Сергей Александрович действительно страдал маниакально-депрессивными психозами. Он был одержим манией преследования, внезапные вспышки ярости и неадекватное поведение сменялись состоянием покоя и умиротворения. О есенинских дебошах слагали легенды, якобы, его даже выдворяли из США «за кухонные склоки и драки». Он крушил мебель, бил посуду и зеркала, оскорблял любого, кто попадался под горячую руку. Его болезнь развивалась на почве наследственного алкоголизма. За несколько дней до смерти Есенин жаловался на огромную усталость и называл себя «конченным человеком». Он словно искал свою смерть, постоянно повторяя, что ему чертовски всё надоело. Причем подобная усталость обнаруживалась у него в раннем возрасте, уже в 16 лет он писал, что не знает, жить ему или нет. По официальной версии поэт повесился на трубе парового отопления в гостинице Англетер в Санкт-Петербурге. Интересная статистика: в 339 стихах поэт 400 раз упоминает смерть, конец жизни или рифмует похоронную атрибутику. Владимир Маяковский Самой известной фобией Маяковского была мизофобия (mysophobia; греч. mysos — грязь + фобия), навязчивый страх загрязнения или заражения.Поэт принимал изощренные меры, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу, никогда не брался за дверные ручки голыми пальцами – просовывал платок или бумажку. Маяковский всегда возил с собой стакан и мыльницу, мыл руки после каждого рукопожатия. В парикмахерской Маяковский требовал полной дезинфекции. Такая болезненная склонность к чистоте развилась в нём из-за того, что отец Маяковского умер от заражения крови после того, как укололся простой иголкой, сшивая бумаги. Страх Маяковского был настолько силён, что из-за него у поэта случались судороги. Маяковский в своём творчестве настойчиво выстраивал собственный образ «глыбы» и могучего человека. Он действительно был высоким и крупным, но в отношении своих сил сильно преувеличивал собственную «маскулинность». Маяковский избегал конфронтаций на уровне физических «разборок», один раз даже открыто отказался от вызова на дуэль. Страх оказаться слабым преследовал поэта. В стихах и речах Маяковский был Голиафом, но в жизни был человеком достаточно невротичным, Горький очень метко сказал про Маяковского «хулиган от застенчивости». Удивительно, как это сочеталось в одном человеке: с одной стороны – образ буяна, богоборца и драчуна, с другой – закомплексованный и нервный истерик, не переживший своих подростковых страхов. В своих стихах поэт навязчиво выстраивает образ эдакого грубого мачо. Не надо быть специалистом и посвященным, чтобы в настойчивых жалобах гиганта-самца увидеть перевернутые детские страхи. «Голодным самкам накормим желания, «проститутки, как святыню, на руках понесут» — эти построения слишком демонстративны, слишком громки и слишком нервозны, чтобы означать что-либо иное, кроме тайной неуверенности в себе. А образ отдающейся — неотдающейся женщины (земли, славы, толпы и т. л.) и вовсе не нуждается ни в какой расшифровке. Эту подростковую неуверенность Маяковского зорко подметил Бенедикт Лившиц, чуть не с первого их знакомства в 13-м году. Уже была написана «Кофта фата»: «Пусть земля кричит, в покое обабившись: «Ты зеленые весны идешь насиловать!» …Женщины, любящие мое мясо, и эта…» . Лившиц, человек наблюдательный и умный, к тому же хорошо знакомый с психоанализом, обратил внимание и на то, как Маяковский распевает стихи Игоря Северянина, тогда еще любимого им поэта, сильно акцентируя первую строчку: «С тех пор, как все мужчины умерли…». Лившиц пишет: «Зачем с такой настойчивостью смаковать перспективу исчезновения всех мужчин на земле? — думал я. Нет ли тут проявления того, что Фрейд назвал Selbst-minderwertigkeit,- сознания, быть может, только временного, собственной малозначительности? Я высказал свою догадку Володе — и попал прямо в цель».