Трудное его счастье: история любви Андрея Платонова

В августе этого года исполняется 120 лет со дня рождения Андрея Платонова — одного из самых необычных и ярких писателей ХХ века. Вспоминаем историю его жизни и любви. Сколько трагедий и боли тянется, как правило, за именем известных писателей. «Творческий человек!» — привычно киваем мы, объясняя череду любовных романов поисками вдохновения и новых муз. Но есть и исключения. И одно из них — Платонов и история его уникальной, единственной в жизни любви. Она длилась три десятка лет, лишь нарастая, неугасима была и страсть. Свою музу, Марию Кашинцеву, гениальный писатель называл и единственным своим достоянием, и своей православной верой, и своим трудным счастьем. Их роман не раз заставлял писателя страдать, их жизнь была наполнена выяснением отношений, вспышками ревности, расставаниями и встречами, но это была настоящая любовь. Скуластый, большеглазый, с носом-картошкой, Андрюшка Климентов родился в Ямской слободе Воронежской губернии 28 августа 1899 года. Он у Платона Фирсовича Климентова и его жены Марии Васильевны Лобочихиной был первенцем. Платон Климентов был рукаст и делен, работал машинистом паровоза и слесарем, и при советской власти был дважды отмечен званием Героя труда. А Маша Лобочихина, дочка мастера-часовщика, жизнь посвятила семье — она родила одиннадцать детей. Зарабатывать деньги дети начинали рано, помогая отцу. И первый из них — Андрюшка. После церковно-приходской школы его отправили в четырехклассную городскую школу, и в 13 лет он полностью ушел в работу по найму. Кем только не работал мрачноватый лобастый парень, в каких только мастерских Воронежа не трудился от зари до ночи… В 1918 году, после революции, он отправился доучиваться в железнодорожный техникум, но свои коррективы в его биографию внесла Гражданская война — Андрей Климентов отправился на фронт, вступив в ряды Красной армии. Вместе с революционным пафосом в его кровь вошла неутолимая потребность делиться своими мыслями и чувствами. Изменив фамилию на более звучную — Платонов, по имени отца, он начал сотрудничать с редакциями газет и журналов. Его с удовольствием печатали, все выходившее из-под его пера «горело праведным огнем». Продолжать учебу он решил в Воронежском политехе. И тут произошло событие, перевернувшее его жизнь и изменившее тональность творчества. Он встретил Машу… Кашинцевы при другом раскладе и вообще не посмотрели бы, возможно, на такую голь перекатную, как Климентовы — слишком уж разным был их социальный статус. Платонов был слишком прост для типичной «блоковской барышни» Маши Кашинцевой. Ее чувственное лицо, глаза с поволокой, манящие губы привлекали к ней толпы поклонников. Она мечтала о светской жизни, но обстоятельства вынудили обедневшую семью уехать из дорогого Санкт-Петербурга в провинцию. Вскоре родители развелись, и Марии после окончания университета пришлось окунуться не в бурную жизнь элиты, а отправиться учительствовать в село. Революция изрядно откорректировала представления Маши о жизни: она с восторгом приняла идеи новой семьи и новой свободы (примерно в духе Александры Коллонтай). Она даже сменила год и число рождения: записала в паспорте год рождения как 1905-й, революционный, вместо 1903-го, а числом рождения вместо 14 апреля выбрала 1 мая, день Интернационала. Прежде ненавидивший «буржуев» неистовой пролетарской страстью, Андрей с первой встречи знал, что его судьбой может быть только эта женщина. Простачок в промасленной гимнастерке очень быстро раскидал в сторону «культурных» ухажеров Машеньки и взял ее приступом, в сенях дома, дерзко «задрав юбчонку», о чем не раз напоминал в письмах. Попытка сбежать от настойчивого кавалера в деревню за 60 верст успехом не увенчалась: Платонов приезжал к Маше регулярно, и Кашинцева забеременела. Он был счастлив. Так что с 1921 года они жили как муж и жена, но без росписи — старая форма семьи Машу не заботила. Филолог по образованию, умная Мария Александровна быстро поняла, что рядом с ней — гений. Но она не могла согласиться с тем, что этот мужик от сохи опережает ее на много корпусов вперед… Страсти — страстями, но в Марии огнем горела ревность к его таланту. Она, образованная, тоже могла бы!.. Маша отправилась на литературные курсы, занялась переводами с французского, принялась писать рассказы, сотрудничала с журналами. Нет-нет, она была небесталанна. Только Андрей опережал ее без усилий, и это ввергало Марию в тоску. Нереализованность в творчестве доставляло ей непереносимую боль — такую, что даже радоваться успехам мужа она могла не всегда. И растворялась только в сыне — Тоше, Платоне, которого баловала, «не видя берегов»... Так их отношения приобрели особую, болезненную форму: Платонов мучился комплексом несоответствия «голубой крови» жены, она — трагедией несостоявшегося писательства, и даже то, что Андрей не просто любил, а обожал ее, не смягчало ее раздражения. Порой ей нравилось заставлять его страдать, хотя в моменты, когда судьба испытывала его на прочность, только она и могла его поддержать. Кстати, родители Андрея категорически не приняли Марию как невестку. Для Платонова это была драма: он обожал мать. Но когда пришлось определяться, он фактически отвернулся от родных: Маша была важнее. Он тосковал, ему хотелось вернуться в их патриархальный дом, где было так тепло его душе, но... Это был его выбор. Его и Маши. Писатель всю жизнь писал жене письма — увы, ее часто не было рядом. Начав с успешного издания ряда повестей и рассказов, он был настолько увлечен анализом своего лавиноподобного чувства к Марии, что с 1921 года, с момента встречи, любовь так или иначе присутствовала во всех его произведениях. Но то, что он писал ей, это особый, чувственный эпистолярный роман. Уже вскоре после встречи с ней он пишет: «…далекая Мария, поймите мою смертную тоску и неимоверную любовь. Только теперь я родился. Я вас смертельно люблю. Я не убью себя, а умру без вас, у меня все растет и растет сердце; по всему телу идет стон от тоски и любви...» На беду или на счастье была ему дана эта встреча? За пять лет не меняется ничего, кто бы что ни говорил про любовь, живущую лишь три года: «На службе гадко… Вот когда я оставлен наедине с своей душой и старыми мучительными мыслями. (...) Только ты живешь во мне — как причина моей тоски, как живое мучение и недостижимое утешение…» По разным обстоятельствам, но пара разъезжалась чаще, чем хотелось бы Платонову. Но Маша хотела так — она уставала от всех этих страстей. Как-то она уехала в Москву. И Платонов практически поставил условие дальнейшей жизни: «…в Москве тебе жить выгодней одной, чем в провинции со мной (твоим мужем). Я не могу жить без семьи. Я мужчина и говорю тебе об этом мужественно и открыто. Мне необходима ты, иначе я не смогу писать. Как хочешь это понимай. Можешь использовать это и мучить меня». И она мучила! Но при всех страданиях, а может быть, и благодаря им он писал письма одной рукой, а другой, подпитываясь страстью, создавал свои романы, которые с какого-то момента начали приносить неплохие деньги. Но, замечает он, «гипертрофия моей любви достигла чудовищности. Объективно это создает ценность человеку, а субъективно это канун самоубийства…». Череда бесконечных разлук и страстных встреч — такой была их жизнь. Он пылко любит, так, что признается ей, что на измену не способен и с ней «совокупляется во сне...». Она — его пожар, отчаяние и надежда. И как же больно было понимать, что ничего подобного в ее душе нет, что она лишь позволяет себя любить, принимает его любовь, но не платит тем же... И Платонов тоскует — он мало видит сына, Тоша растет без него, и постоянно нужны деньги, и они, а не чувства — главное, а тут еще и ревность лишает его сна («если ты в Москве не сошлась с кем-нибудь»). И на фоне всего этого вызревает внутренний дуализм: Платонов много ездит по провинции, видит так много боли, грусти и бедности, что ему не верится, что где-то существует «роскошная Москва»... Так, в моральных мучениях, он, уже известный, хотя еще очень молодой писатель, и дожил до рокового для него 1931 года. До этого времени власти к Платонову относились неплохо. Но прочитав его «бедняцкую хронику, повесть « Впрок», Сталин просто вышел из берегов. Незадолго до этого вождь выступил в «Правде» со статьей «Головокружение от успехов», в которой говорил об ошибках, что были допущены в процессе коллективизации. По мнению многих исследователей творчества Платонова, эта повесть стала излишне смелым откликом литератора на слова Сталина. Журнал «Красная новь», в котором повесть была напечатана, Сталин нервно исчеркал, не скупясь на яркие и злобные эпитеты. «Дурак», «пошляк», «балаганщик», «беззубый остряк», «болван»... Да и сам язык Платонова, и правда витиеватый, полный сложных конструкций, вождь охарактеризовал как «тарабарский». В редакцию журнала отец народов отправил записку: «Рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания колхозного движения и опубликованный головотяпами-коммунистами с целью продемонстрировать свою непревзойденную слепоту… P.S. Надо бы наказать и автора, и головотяпов так, чтобы наказание пошло им впрок». Далее события закрутились с изрядной скоростью: на пленуме Московской ассоциации пролетарских писателей Андрея Платонова объявили вражеским агентом и «кулацким писателем». Следом началась массовая публикация разгромных отзывов на его произведения. Писатель все понимал. И в письме жене он готовит ее к невероятному: «...узнал, что меня будут сильно критиковать за «Впрок». Перемучившись, обдумав все, я решил отречься от своего литературного прошлого и начать новую жизнь.(...) Это высшее мужество с моей стороны. Другого выхода нет. Другой выход — гибель». Но и это было гибелью. Не писать Платонов не мог. ...Литературный мир замер: все ждали репрессии, по мнению большинства, Платонов был обречен. Но с суровым наказанием писателя Сталин не спешил. Платонова ожидал другой удар — больнее... 4 мая 1938 года был арестован Платон, их милый Тоша. Мальчик вел вполне «элитарный» образ жизни, несмотря на юные годы — компании, вечеринки. Но беда пришла, откуда не ждали. Они с одноклассником были влюблены в одну и ту же девушку, и соученик написал на Тошу донос. Платона взяли за «участие в антисоветской молодежной террористической организации» и отправили в Сибирь. Существует масса версий того, что случилось потом. Кто-то уверен, что за спасение Тоши бились оставшиеся у Платонова друзья, кто-то говорит, что парня спас Шолохов, любивший прозу Платонова и каким-то образом пробившийся к Сталину. Тот якобы повел себя необычно: тут же затребовал дело, парня вернули в Москву. Накануне войны, в 1940-м, Тошу выпустили на свободу, но он был неизлечимо болен туберкулезом. Спустя три года его не стало. Ссохшийся, постаревший Платонов не раз говорил, что сына у него отняла советская власть, но «творчества у него не отнимут». Со смертью Тоши из его жизни будто исчезло все живое. Кроме любви к Маше... Невозможность зарабатывать писательством доводила Андрея Платоновича до исступления. Просветы случались, но их было мало... В результате он начал выпивать и на войну отправился, может быть, подсознательно ища спасения в смерти. Радовало одно: после смерти Тоши Мария дала согласие на брак, и через год, 11 ноября 1943 года, у них родилась Машенька. Корреспондент «Красной звезды» Платонов присылал с фронта яркие очерки, в окопах не отсиживался, участвовал в боевых действиях. Но вскоре выяснилось, что он болен туберкулезом — может, подхватил его от сына... Комиссованный Платонов находил утешение в дочке и внуке Саше, родившемся у Тоши незадолго до смерти. ...В 1946 году вышла в свет первая редакция рассказа Платонова «Возвращение» («Семья Иванова»). Воистину — лучше бы не выходила. Какой же злой была критика! Лживый, грязный рассказ, клевета на советских людей… У Платонова опустились руки. Его единственной опорой осталась жена. Она понимала теперь: он — провидец. Ведь еще в 1927-м Андрей писал ей: «Настоящий писатель — это жертва и экспериментатор в одном лице. Но это ничуть не облегчает личной судьбы писателя — он неминуемо исходит кровью...» Чтобы вылечить мужа, Мария Александровна делала все — доставала тогда редкий и дорогой стрептомицин, отправляла его в санатории. Но Платонов уходил... Он находил радость лишь в переработке русских сказок, они так радовали маленькую Машу. 5 января 1951 года он умер. ...Мария Александровна помнила, что хотела стать писателем. Она задумала книгу воспоминаний, а потом автобиографический роман. Но почему-то ничего не получилось... Мария Андреевна Платонова, литератор, сотрудник Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН, сделала для увековечивания памяти отца многое. Ее не стало в 2005-м. Она мечтала, чтобы на Тверском бульваре, 25, где жил и умер ее отец, появился его музей. Наверное, об этом мечтал и Юрий Нагибин, считавший Платонова своим учителем и великим писателем. Читайте также: Агата Кристи и ее главный роман