Декоратор Андрей Дмитриев: «В моей кровати спала Софи Марсо»

В каждом августовском номере редакция «Собака.ru» рассказывает о том, как живут потомки замечательных петербуржцев. В этом выпуске — легендарный эстет, бонвиван и внук ректора Консерватории Андрей Дмитриев. Он стал создателем и профессии декоратора в России, и собственной идеальной петербургской квартиры. Ваша квартира давно стала классикой дизайна — не было глянцевого журнала, который не написал бы о ней. В этих апартаментах очевиден культурный и эстетический бэкграунд их хозяина. Расскажите о вашей семье. Мое детство прошло в большой дедушкиной квартире на Бородинской улице, 13, — на фасаде дома сегодня висит мемориальная доска в память о нем. Дед со стороны мамы, народный артист СССР пианист Павел Серебряков родился в Царицыне, а приехав в Петербург, поступил в Консерваторию, ректором которой стал в возрасте двадцати девяти лет и с перерывом занимал эту должность три десятилетия до своей смерти в 1977 году. Жили мы в так называемом «театральном» доме, основными обитателями которого были артисты Александринского театра и БДТ. По сути, это была семейная коммуналка — в четырех комнатах помимо меня и моих родителей проживали еще дядя, тетя и сами дедушка с бабушкой. С детства у меня была мечта о собственном угле, поскольку такого понятия, как privacy, в нашей жизни никогда не было. Возможно, благодаря этому я и стал декоратором с самого раннего возраста, с шести лет. Как это у вас получилось? Сначала я оформил себе комнату на чердаке нашей дачи в Комарово, затем вырыл на той же даче персональную землянку, а затем построил себе домик топором, купленным на деньги, сэкономленные от завтраков, — и все это в возрасте до десяти лет. Дача в Комарово была, чувствуется, важным для вас местом. Конечно. В Комарово конца 1960-х — начала 1970-х еще был заметен финский след — вплоть до того, что по субботам приходила финка и привозила с собой молоко и творог в двух огромных бидонах. Я помню Анну Ахматову в нашем магазине — мне ее показали взрослые, она была в бледно-голубой мохнатой мохеровой кофте. Помню, как в гости к моему дяде-дирижеру на своей красивой американской машине приезжал его коллега Максим Шостакович, а на мопеде — молодой Иннокентий Смоктуновский, снимавшийся в это время у Козинцева в «Гамлете». Помню и самого Григория Козинцева, и Иосифа Хейфица, и Надежду Кошеверову — моя бабушка Валентина Миронова была ее подругой и монтажером ее фильмов, «Старую сказку» и «Тень» они делали вместе. Я помню Анну Ахматову в магазине — мне ее показали взрослые, она была в бледно-голубой мохнатой мохеровой кофте Эта дача цела? Да, и как раз недавно я нашел проект 1958 года, по которому она была построена, — ничуть не устаревший. И если дача до сих пор принадлежит нашей семье, то городской квартиры мы давно лишились: когда дед умер, бабушка, испугавшись уплотнения, попросила у государства жилплощадь поменьше. После нас квартира на Бородинской досталась великому артисту БДТ Олегу Борисову, а теперь в ней живет Олег Басилашвили. Декоратор — профессия, отсутствовавшая в Советском Союзе, как вы ей обучились? За границей набирался опыта. Моя первая «эмиграция» случилась в 1989 году — жажда увидеть мир была очень велика, я собрался и поехал в Голландию. Открыл маленький антикварный магазинчик в Амстердаме и прожил там почти шесть лет, регулярно возвращаясь в Петербург, где оформил «Старое кафе» — по сути, первое частное заведение общепита с «несоветским» дизайном. Тогда же познакомился с княжной Катей Голицыной — англичанкой и дочерью русского князя-эмигранта, которая дружила с кругом Новой академии изящных искусств Тимура Новикова. Она представила меня британскому корифею интерьерного дизайна, знаменитому денди и светскому льву Нику Хэслему, заказчиками которого были Мик Джаггер и Брайан Ферри, а тот пригласил меня стать своим помощником в Англии. Так я в середине 1990-х оказался в Лондоне, где проработал с перерывами несколько лет, встретив множество интересных людей, которых до этого видел только на картинках в журналах. Так, мы с Хэслемом оформляли квартиру Ринго Старра на Кингс Роуд, а затем я заказывал в Петербурге плитку для его дачного дома в графстве Суррей у наших мастеров, которые до этого делали точно такую же для Меншиковского дворца. Помню, с какими приключениями вез ее потом в Англию на своих «жигулях» четвертой модели. Увидеть реализованные мной проекты можно на сайте andreidmitriev.com. В каком году вы приобрели эту квартиру в Петербурге? В 1998-м. Это была двухкомнатная коммуналка, которую пришлось расселять. Она была в чудовищном состоянии после советского капремонта — бездушного и неразумного. Пришлось делать перепланировку и менять все внутри, в результате чего на 90 метрах разместились комната площадью 50 метров, кухня 20 метров и такой же площади ванная — квартира получилась одноместная, несмотря на свой размер. Как бы вы сами назвали стиль, в котором квартира оформлена? Есть такое понятие dirty chic — вот это он и есть. Хотя дефиниций точных нет — это мой стиль, то, что мне близко. А я по натуре следопыт, и мне интересно разгадывать тайны: найти вещь, определить время и место ее происхождения, отреставрировать. Ваш стиль, в котором достаточно давно оформлены рестораны «Ресторанъ» или Bellini, не устаревает с годами. Почему? Я могу сказать, что сразу устаревает: суперсовременная сантехника, краны, дверные ручки. То, что сегодня остромодно, уже через пару лет окажется смешным. При этом я не говорю о том, чтобы делать интерьер классическим, — как раз слова «классика» я боюсь, потому что за ним зачастую скрываются симулякры, подделки под старину, которые смотрятся чудовищно. Симулякр — это вещь, которая хочет быть чем-то, но не может. Инвестиция в такую мебель, как мне кажется, — это выкинутые деньги. Она моментально теряет свою стоимость, как только ее вынесли из магазина. Эту мебель вообще нельзя продать вторично за адекватную цену — для нее просто нет вторичного рынка. Ну да, такая мебель стоит дома и с каждым днем дешевеет, а антиквариат стоит и дорожает. Именно так. Настоящий антиквариат не устаревает, потому что он уже старый. И, действительно, только растет в цене. Помню, как купил кровать красного дерева где-то на Гражданке, привез в эту квартиру и буквально сразу же у меня ее арендовали для съемок британского фильма «Анна Каренина», который продюсировал Мел Гибсон, — кровать установили тогда в знаменитом Стеклярусном кабинете Китайского дворца в Ораниенбауме, и на ней «спала» исполнительница роли Анны — Софи Марсо. Так я за один съемочный день окупил ее стоимость. Куда вы отправляетесь в поисках антиквариата? В принципе, у меня все уже есть. Но болезнь эта не проходит, и, если вижу что-то красивое, мимо не пройду. Искать можно на развалах, в комиссионках, даже на Удельном рынке что-то все еще встречается. Конечно, наш выбор не сравнить с каким-нибудь маленьким городком, затерянным в центре Франции, где можно найти что-то по-настоящему уникальное на передвижных антикварных рынках. Есть сайт vide-greniers.org, на котором можно посмотреть их расписание: оказались в какой-то точке Франции, вводите номер департамента и сразу получаете набор из трех-четырех мест, куда можете поехать в этот день. На таких ярмарках встречаются даже картины XVII–XVIII веков музейного качества в отличном состоянии. А какой уровень цен? Он, конечно, разный, но сейчас, как ни странно, стали гораздо доступнее вещи, которые раньше были неподъемными по цене. Дело в том, что в мире наблюдается антикварный кризис, который связан с кризисом культуры, происходящим не только у нас, а повсеместно. Антиквариат перестали покупать. Связано это с подменой ценностей — жизнь стала быстрее, клиповое сознание не позволяет людям понять значение этих вещей. А то, что люди не понимают, они не могут и оценить по достоинству. Изменится ли эта ситуация, я предсказать не берусь, но сейчас точно хорошее время для приобретения антиквариата. Однако надо понимать, что сегодня на рынке масса ненастоящего антиквариата — было время в середине ХХ века, когда его репродуцировали для среднего класса. И таких «копий подделок» — термин, введенный мной, — теперь хватает и в России. А вот в Тоскане мой друг — очень известный антиквар Лука Распини периодически устраивает блиц-распродажи подлинных вещей с заведомо очень низким уровнем цен, на которые рассылает персональные приглашения коллегам. Запускается петарда, и в арендованный зал школы влетают сто антикваров, которые моментально скупают все — так за 15–20 минут расходится чья-нибудь коллекция, выставленная на продажу наследниками, которая иначе продавалась бы годами. Но это развлечение для своих. Я таким образом покупал отличные гравюры и столовые приборы или редкие африканские ткани. Большую часть года вы живете во Флоренции — почему выбрали Италию? Просто Италия, Грузия и Россия — три страны, где живут люди с примерно одинаковой ментальностью. Русские, как и итальянцы, определяются понятием «менефрегиста», что означает «меня не волнует» в литературном переводе. В таких зарегулированных странах, как Германия или Швейцария, я жить бы просто не смог. текст: Виталий Котов фото: Саша Чайка, личный архив Андрея Дмитриева