Как живет современный "город гопников"

В этом городе до сих пор «живут по понятиям», а улицы по ночам оккупируют «гопники». Сейчас им по 40 — 50 лет, но они по-прежнему называют себя «пацанами». И таких — целый город. Корреспондент АН две недели прожил в «городе», застрявшем в девяностых годах. «Камаз» со спецназом ОМОН только-только выдвинулся в рейд по питейным заведениям. За грузовиком тут же увязались две легковушки. В салоне сидели молодые мужчины в возрасте от 18 до 25 лет. Иногда автомобиль спецназа останавливался. Бойцы в масках выпрыгивали из кунга, а потом заходили в ночные клубы. Их преследователи тоже парковались и вставали так, чтобы можно было сорваться в любой момент. Машина, которая следила за грузовиком спецназа Это был обычный рейд полиции по Волжску. Так называется небольшой городишко на границе с Татарстаном. В республике Марий Эл он один из самых криминальных населенных пунктов, и поэтому самый опасный. Это город, застрявший в девяностых. Живут по законам братвы, придерживаясь воровских — Прошу у старшего разрешения присесть, — подошел к одному из столиков корреспондент АН. Этот не просто элемент вежливости. Таковы правила выживания в бандитской среде. Если ты подходишь к незнакомцу, нужно спросить разрешения «поинтересоваться». За корректный разговор «спроса» нет. При вежливом общении ответное хамство будет считаться «беспределом». Корреспондент АН зашел в кабак. В четыре часа ночи таксист привез именно сюда после просьбы доставить в самое опасное заведение в Волжске. Внешне — захудалая круглосуточная забегаловка. Один столик оккупировали два алкаша. Они уже напились до поросячьего визга и вели между собой понятный одним им разговор. Еще за одним столиком сидел мужчина в окружении двух вульгарных дам. Он вальяжно откинулся на спинку стула и по-хозяйски положил руки на плечи своих пассий. В позе этого, на вид 30-35-летнего, мужчины, одетого в модную по меркам российской глубинки рубашку, читалась уверенность хозяина жизни. Часто бандиты так и выглядят. Поэтому корреспондент АН и подошел именно к этому столику. — Ну, присаживайся, — кивнул головой мужчина, а потом спросил, — с чем пожаловал? — Пивом хочу угостить порядочного человека, — предложил корреспондент АН и приготовился к разговору. — На, а по жизни ты кто? — задал вопрос собеседник журналиста. Это важный вопрос для бандита. Он должен знать, с кем разговаривает. Бандитская среда делится на касты. Есть неприкасаемые, с которыми бандиту сидеть за одним столом нельзя. Есть «мужики», это каста среднячков, которые живут тихо-мирно. А есть «бродяги по жизни», для них общегражданские законы не писаны. Они живут «по законам братвы, придерживаются воровских». В среде гопников «бродяги» пользуются авторитетом. Так сложилось еще в эпоху девяностых. В Волжске подобное деление сохраняется до сих пор. Это стало понятным после случайного разговора с жителем города возле пивной. На вопрос является ли он «бродягой по жизни», мужичок принялся отчаянно качать головой и категорично пояснил: «Нет, я мужик». Эти традиции диктовали тактику разговора в кабаке. Чтобы беседа была на равных, передавать инициативу только в одни руки было нельзя. В разговоре с «бродягой по жизни» не нужно доказывать свое превосходство или равенство. Он тут же начнет тебя проверять. Попытки доказать что-то выглядят либо как хвастовство, либо как слабость. Все может закончиться потасовкой. Определившись, ты берешь на себя обязательство вести себя в соответствии с объявленным статусом. — По жизни я человек, — пояснил корреспондент АН собеседнику. — Живу как человек, веду себя, как человек. Этот ответ выпадал из рамок обычной беседы. Не добившись выгодного ему ответа, «бродяга по жизни» незаметно кивнул дамам и те удалились. — Говори, что хотел? — предложил корреспонденту АН собеседник. — У меня интерес один, — ответил журналист. — Ищу братьев Блинчиков. Они в городе когда-то были в авторитете. — Не знаю таких, — завершил разговор «бродяга по жизни». Как оказалось, завершился только разговор, но не спектакль. В зал вернулась одна из дам. Она накинулась на корреспондента АН. — А ты чего тут расселся? — начала орать спутница «бродяги» — А ну, пшел вон отсюда! Оставлять подобную выходку без внимания было нельзя. Если ты не ответишь на оскорбление женщины, это значит показал себя не как «порядочный» человек. Подобный расклад может завершиться ограблением. Если же оскорбить в ответ спутницу «бродяги», то он может воспринять это как оскорбление в свой адрес. Тогда все может и вовсе закончиться поножовщиной. — Рот закрой! — пришлось парировать с напором и намекнуть. — Я подошел, как положено. Спросил разрешения у старшего. Он позволил. Он, конечно, старший только за этим столиком, но все же старший. Поэтому несет ответственность за то, что здесь происходит. Если старший допускает беспредел, значит присутствующие не уважают его авторитет. Я его уважаю, поэтому веду себя корректно. «Бродяга по жизни» намек понял правильно. В случае возможных разбирательств, он был бы не прав. Приказав своей спутнице замолчать, собеседник предложил корреспонденту АН уйти с миром. Братья Блинчики некогда действительно были одни из авторитетных в Волжске. Они могли бы многое рассказать корреспонденту АН. Это для «бродяги по жизни», с которым произошла беседа в кабаке, журналист не мог привести никаких доводов, чтобы тот расщедрился на рассказ о том, чем живет Волжск на самом деле. Да он, наверняка, даже и не знал всего. Реально влиятельные люди в затрапезных забегаловках не сидят. Братьям Блинчикам подобное не позволил бы их статус. Вероятность того, что Блинчики расскажут многое, была очень велика. У корреспондента АН имелись насколько веские аргументы, что отказать братья не смогли бы. Лихие девяностые От Волжска до Казани около 40 километров. В конце восьмидесятых в столице Татарстана появились молодежные организованные преступные группы. Это веяние скоро захлестнуло всю Россию. По своему географическому положению Волжск — фактически подбрюшье Казани. Поэтому этот город был в числе первых, где после столицы Татарстана появились молодежные ОПГ. Сначала они назывались «конторами», потом «бригадами». Место проведения сходняков одной из бригад В начале девяностых Волжск был поделен на несколько ОПГ. В каждом микрорайоне была своя «бригада», в некоторых даже несколько. Крупнейшими считались «дружбинские» и «заринские». Были еще «кузьминские», «шанхайские», «широковские». Своей группировки не было только у Горгаза. «Горгазовские» появились только в двухтысячных. Себя «гопники» называли пацанами. Раз в неделю они собирались на «сходняки», где-нибудь в укромном месте. Там они делились последними новостями, рассказывали о своих проблемах. Если они требовали разборок, «бригада» принимала решение об участии в них общим голосованием. «Пацаны при делах» Бригады делились на группы по возрастному признаку: старшие или «старшаки», средние или «средняки», младшие или «шелуха». У каждой группы был свой бригадир, который вел «сходняки». Чтобы попасть в «бригаду», требовалась рекомендация одного из членов банды. После этого в назначенное время претенденту предлагалось прийти на один из «сходняков». Бригадир представлял его собравшимся, и спрашивал есть ли у кого какие претензии. Этот вопрос задавался трижды. Если никто не мог ничего «предъявить» кандидату, бригадир предлагал голосовать. С момента приема в «бригаду» все прочие проступки, которые порочат честь «гопника», считались недействительными. «Пацан» словно начинал жизнь с чистого листа. На вопрос «по какому закону живешь?» отныне он отвечал: «Живу по закону братвы, придерживаюсь воровских». С момента приема подростка в «бригаду», считалось, что он «при делах». Был еще один термин, характеризующий причастность «гопника» к ОПГ. Его называли: «пацан мотается». Но это слово тоже ушло в небытие. Жизнь «пацана при делах» менялась с момента попадания в «бригаду». Если раньше он мог убежать от хулиганов, то теперь это делать было нельзя. Сбежать или «сломиться» было нельзя. Это считалось «в падлу» или против кодекса чести «гопника». Подобный проступок (на языке гопников «зихер») карался исключением из «бригады». Ты мог проиграть, но не мог сбежать. «Гопник» должен был следить за своими словами, своей речью или «базаром». «Базар» между гопниками превращался в обмен стандартными репликами с вопросами: ты кто такой? при делах? кого знаешь? Ни с того, ни с сего «гопник» проявить агрессию не мог ни в чьем отношении. Это позволялось только в отношение «черта». Чтобы попасть в такой разряд, нужно было встать на колени или совершить какой-нибудь серьезный проступок против мужского естества. После этого «зихером черта» считалось неподчинение «пацану». Необоснованная агрессия в отношении «пацана с другой бригады» могла закончиться «разборками». На них встречались две бригады, между которыми возник конфликт. Разборки Не прийти на разборку «пацану с бригады» было нельзя. Единственным уважительным условием неявки на разбирательства могла быть только смерть, либо природный катаклизм, типа тайфуна или цунами. В назначенный день, в назначенное время, в оговоренном месте собирались две бригады. Старшие обеих ОПГ сходились между собой. Они выступали в роли арбитров и выслушивали аргументы участников спора. Иногда все решалось миром. Это происходило в тех случаях, когда арбитраж двух группировок общим словом мог определить виновного в конфликте. Потом с него «спрашивали» уже внутри группировки. «Спросом» называлось избиение в назидание, после которого провинившийся должен был понять, что нельзя чинить беспредел. Это был даже не вопрос этики, а скорее выживания. Если бригада допускала «беспредел» среди своих участников, она могла быть объявлена «беспредельщиками». С этой ОПГ мог начать воевать весь город. Общага, в которой живут гопники Волжска Если в ходе разборок не удавалось определить виновного, начиналась массовая потасовка. Арбитры дискутировали между собой, пытаясь доказать правоту своего «пацана». Перепалка перерастала в ругань, потихоньку перераставшая в легкую потасовку. Кто-то подавал условный сигнал криком и две «бригады» налетали друг на друга. У «разборок» были свои условия. Бить лежачего было нельзя. Нельзя убивать. Отношения можно было выяснять исключительно кулаками. Арматуру, цепи, ножи, кастеты приносить с собой было запрещено. Перед «разборками» определяли условие — драться до крови или нет. Если не до крови, то первое же кровотечение могло остановить драку. Остановку давали арбитры из числа городских авторитетов, которые тоже могли присутствовать во время разбирательств. Массовая потасовка останавливалась, когда большая часть одной из участников конфликта оказывалась лежащей на земле. После этого спорщики снова сходились в дискуссии и начинали доказывать свою правоту. Остальные приходили в себя. Потом опять начиналась массовая потасовка. Этих раундов могло быть несколько. Но в конечном итоге «разборка» все равно прекращалась, даже если ни одна из сторон не признавала свою неправоту. Арбитраж принимал окончательное решение об исчерпании конфликта. Стороны пожимали друг другу руки. Если какая-то из «бригад» не соглашалась с решением арбитров, то в городе начиналась война группировок. За день до «разборок» пацаны из разных «бригад» могли играть друг с другом в футбол. Теперь они становились врагами и начинали драться при первой же встречи друг с другом. Спустя некоторое время, когда эта вражда утомит группировщиков обеих бригад. Старшие обеих группировок снова встретятся, решат вопрос о прекращении войны, пожмут друг другу руки, а «средняки» и «шелуха» снова начнут играть друг с другом в футбол. Современный город гопников В конце девяностых годов гопники Волжска выпустились из школ. Теперь они разделены на два лагеря. Кто-то продолжил жить «по законам братвы, придерживаясь воровских». У них за плечами несколько ходок на зону. А кто-то вовремя одумался, получил высшее образование. Отойдя от дел, они сумели очень эффективно социализироваться. В бригаде «широковских» была одна группа с микрорайона Горгаз. В десятой школе города Волжска ее считали одной из самых авторитетных. После школы вся группа отказалась от навязываемого ей философии «бродяги по жизни» и социализировалась в обществе. Из этой группы «широковских» Гоша и Тёма стали офицерами. Уличное воспитание закалило характер Тёмы. Он первым из своего выпуска военного училища стал командиром роты. «Мне поручили самую сложную роту в батальоне», — вспоминает нынешний полковник в отставке, а в школе просто Тёма из бригады «широковских»: «Эта рота практически полностью состояла из ингушей. Пришлось разговаривать с ними по-уличному». Уличный разговор кавказцы поняли с ходу. Подразделение Тёмы стало одним из лучших. Карьера офицера быстро пошла в гору. В короткое время он дослужился до командира полка, в отставку ушел в звании полковника. До серьезной должности дослужился Гоша. Дрон, из той же горгазовской группы «широковских», теперь директор дома-интерната. Минер окончил факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова, несколько лет отработал в «Российской газете», потом стал редактором на телеканале «Россия-1» в программе «Вести». После этого перешел в военную журналистику. «Реально всеми этими понятиями молодняку по ушам ездят», — объяснял корреспонденту АН авторитет из одного из российских регионов. Когда-то он отсидел восемь лет за грабеж. После этой «ходки» человек пересмотрел свои взгляды на жизнь. Теперь у него свой закон. Он одиночка. Он не хвастается своим авторитетом, готов постоять за себя, но в дела бандитов не лезет. Те его уважают и не трогают, а иногда обращаются за помощью, потому что теперь у этого авторитета есть хорошие связи, которые позволяют эти проблемы решить: «На зоне ты сам за себя, тебе никто не поможет. Да и в жизни тоже. Тебя может сдать любой, даже самый близкий друг. А потом он будет смотреть тебе в глаза и говорить: братан, каждый топчет свою дорогу». Понявшие этот закон жизни «гопники» и отходили от бригады. Они видели, как вернувшиеся с зоны «пацаны», пытаются устроиться в жизни, но у них ничего не получается. Старшие уверяли младших, что каждый правильный пацан должен пройти зону, и только тогда станет по-настоящему авторитетным. Эта романтика заканчивалась, когда отсидевшие на зоне «старшие» начали возвращаться. Кого-то из них места лишения свободы сломали. Кого-то нет. Но многие из выдержавших трудную школу не могли толком социализироваться в обществе, испытывали проблемы с деньгами. Грабить и воровать они не хотели, потому что знали, что попадутся, а в тюрьму возвращаться им уже не хотелось. Бандитский клуб Волжска Публично настоящие имена лучше не называть. Корреспондент АН не делает это, понимая, если завтра к нему подойдут и «предъявят» за рассекречивание имен городских авторитетов, сказать в ответ будет нечего. Единственные имена, которые корреспондент АН может назвать — братья Блинчики. Но они уже давно отошли от дел в силу возраста. На самом деле, один из самых криминальных в республике Марий Эл город не так и страшен. В нем до сих пор бравируют блатной романтикой. Она живет потому, что здесь доживают свой век бывшие «гопники». Многие уже поумирали. Тех, кто остался, давно побила жизнь. Официальной статистики на этот счет нет. По наблюдениям корреспондента АН, не все, но многие из бывших гопников сегодня бравируют своими заслугами в кабацких ссорах, пытаясь доказать свой авторитет собутыльникам. Дома у одного из гопников 90-х Но эта бравада, зачастую там и остается — в кабаках. Для решения проблем со своими же товарищами, они порой обращаются в полицию. Правда, делают это крайне неумело. Чтобы сохранить лицо, вызвать полицию они просят соседей. Потому что если это сделают они, то это будет считаться «зихером» или недостойным поступком. Показания оперативнику или следователю они дают полушепотом, боясь, что их кто-нибудь услышит. Причины своего шепота они внятно объяснить сами не могут. Но когда им прямо говоришь, что они юлят потому, что это выходит за рамки этики порядочного пацана, соглашаются с этим доводом: «Ну, ты же сам все понимаешь». Они согласны, что бездарно профукали собственную жизнь, и что многочисленные ходки сломали им ее, но сделать уже ничего не могут. Им по 40—50 лет. Возвращаться в места лишения свободы они уже не хотят. Но ничего другого у нынешних 40—50 летних бывших «гопников» нет. Они с тоской говорят об ушедших временах, и уже почти по-старчески ворчат в кабаках или во время посиделок на природе: «Сегодня уже мало таких, кто поддерживает пацанский движ». PS Единственное, что не удалось сделать корреспонденту АН во время сбора материала для этого репортажа — найти братьев Блинчиков. В девяностые годы корреспондент АН сам был из «широковских». Эта ОПГ распалась в Волжске во второй половине девяностых годов. От пацанской темы журналист отошел после того, как его чуть не подставили собственные же друзья из «бригады», когда пытались повесить на него участие в угоне автомобилей. По счастью, в период угонов автор этих строк находился в деревне за 300 километров от Волжска. Это алиби спасло от уголовного срока. Как уже говорилось, братья Блинчики были достаточно авторитетными людьми в городе. Они бы могли многое рассказать корреспонденту АН. И может быть, даже помогли бы организовать встречу с нынешними авторитетами Волжска, либо порекомендовали бы отказаться от публикации. Они были хорошими друзьями отца корреспондента АН. Если бы он не умер в 1998 году, может быть, помог бы найти с ними встречу.