Алексей Бородин: жизнь живого театра кроется в броуновском движении
Новый сезон для каждого театра означает новые постановки. Не стал исключением и Российский академический молодежный театр. А поскольку РАМТ вплотную подошел к 100-летнему юбилею, рассказать о планах и задачах мы попросили художественного руководителя театра Алексея Бородина. Оказалось, что задачи на ближайшее время он ставит необычайно интересные. Не только себе, но и остальным режиссерам. Впрочем, от планов разговор довольно быстро перешел к внутреннему миру РАМТа. К выстраиванию его жизни. - Алексей Владимирович, поскольку мы с вами встречаемся в самом начале сезона, первый вопрос о новостях театра (и ваших, как художественного руководителя). Что из новых постановок РАМТа вы ждете больше всего? - Я жду каждый проект — у нас в театре все серьезно. Планы разрабатывались еще в прошлом сезоне и перейдут в следующий. Это правильно, когда все, что будет дальше, закладывается заранее. Тем более, что следующий сезон у РАМТа юбилейный – в 2021 году театру исполняется 100 лет. Поэтому мы решили репертуарную часть начать готовить уже сейчас. - То есть вы рассказываете о премьерах следующего года? - И этого года и дальше. Мы же живем по сезонам. Сейчас начинается сезон 2019-2020. Мы выпустим все, что наметили выпустить, и будем работать на следующий сезон. - А бывает так, что наметили, но не выпустили. Я слышала, что-то случилось с "Убить пересмешника"? - У нас произошла непредвиденная ситуация. Мы начали репетировать, предварительно договорившись о получении прав. Но во время репетиции выяснилось, что права на постановку у родственников Харпер Ли (автор романа "Убить пересмешника") выкуплены крупным бродвейским продюсером Скоттом Рудиным. Он поставил в Нью-Йорке спектакль, который идет с огромным успехом. Но Рудин запретил любые постановки романа где бы то ни было. Мы, конечно, бились и бьемся: ведется постоянная сложная переписка, но, не имея прав, мы вынуждены были остановить репетиции. Постановку готовил главный режиссер РАМТа Егор Перегудов. Это должна была быть его первая работа в нашем театре в новой должности. Летом, перед отпуском я посмотрел прогон первого акта — в выгородке, без декораций. Очень интересное было решение, замечательные актерские работы. Тем не менее репетиции пришлось остановить. Но Егор перестроился и сейчас работает над своей версией "Ромео и Джульетты" в переводе Осии Сороки. - Не могу не спросить, зачем зрителю очередная версия "Ромео и Джульетты"? Есть десятки фильмов, спектаклей, мюзиклов. Нужна еще одна? - Есть такие пьесы, которые помогают выразить то, о чем размышляет, о чем думает режиссер и вслед за ним театр. Они актуальны в данный момент времени и вообще всегда. Расскажу про себя: сейчас я готовлюсь к постановке классической пьесы Грибоедова "Горе от ума". Скоро должно состояться окончательное распределение ролей, я начну работать и, надеюсь, в конце сезона выпустим спектакль. Рабочее название "Горе от ума или 200 лет спустя". В 1820-м году – ровно 200 лет назад – Грибоедов начал писать эту пьесу, актуальность которой до невероятности свежа. Но 10 лет назад от нее было бы совершенно другое творческое впечатление, чем сейчас. Мне кажется, что у Егора возникли те же мысли об актуализации "Ромео и Джульетты". Живой театр существует сегодня, сейчас. Он каждый вечер рождается и умирает. Если он не существует сегодня и сейчас, теряется потребность в нем. Сейчас главные готовящиеся постановки – это "Ромео и Джульетта" и "Горе от ума", а в середине возможно возникнет спектакль Юрия Бутусова. Эта интересная и неожиданная идея появилась в конце прошлого сезона. Бутусов – чрезвычайно интересный и очень своеобразный художник. И я очень обрадовался, что он, посмотрев наши спектакли и побывав на премьере "Проблемы", захотел поставить у нас спектакль. - Иначе говоря, Бутусову впервые предстоит работать в РАМТе. А что будет ставить? - Впервые, конечно. Я с ним познакомился близко только теперь. И пьеса еще не определена. Он человек творческих устремлений внутри себя очень подвижных, нервных — в хорошем, творческом смысле. Пусть определяется. Сейчас "Пер Гюнт" Ибсена — премьера в театре Вахтангова, а потом, надеюсь, он должен начать работать у нас. Кроме того, мы планируем, что режиссер Александр Коручеков поставит на Большой сцене детский спектакль по "Острову сокровищ" Стивенсона в рамках нашего замечательного проекта "Большая сцена – детям". - Вы немного рассказали о ваших личных планах. Но, как я слышала, у вас планируется не одна премьера. Не только "Горе от ума". - У меня – да. Так вышло, что мы живем большими желаниями. Какое-то время назад я прочел роман Алексея Варламова "Душа моя Павел". Очень хороший, настоящий роман. А потом появилась Полина Бабушкина – молодой, замечательно пишущий драматург, выпускница Литинститута. Она чувствует, что такое театр, и поэтому ей хорошо удается перевод прозы в драматургию. Полина должна сделать из романа Варламова пьесу. В сентябре ждем от нее первый вариант. Я бы хотел взять его в работу одновременно с "Горе от ума". Понимаю, что это звучит странно, что поделать. - Вы хотите заниматься одновременно двумя пьесами? - Предполагается, что "Горе от ума" будет впереди, а потом "Душа моя Павел". У меня есть идея как совместить эти две работы. Я представляю как это делать... Но плюс ко всему Том – наш, великий Стоппард передал мне свою новую пьесу. Она пока на английском языке, называется "Леопольдштадт". Это еврейский квартал в Вене — особое место, которое производит огромное впечатление. И Том написал пьесу по событиям, относящимся лично к его семье. Действие происходит в течение 50 лет – с 1905 по 1955 годы – за которые герои проживают множество драматических событий. - Насколько интересен такой материал нашему зрителю? Я понимаю, что зал в вашем театре всегда заполнен. Тем не менее, еврейская семья, Вена — это все так далеко от нас... - Это ведь написал Том Стоппард. Человек, который остро чувствует сегодняшний день. Его прекрасно принимают со времен "Берега утопии", который шел у нас в театре 10 лет – три части, три больших спектакля в один день. Позднее мы поставили его "Рок-н-ролл" и в прошлом сезоне – "Проблему", вызывающую огромный интерес у зрителей. Я абсолютно уверен в успехе. Тем более, что Том – человек очень близкий мне по мировоззрению и творчеству. - Кроме Стоппарда, кого из наших современников вы бы назвали близким человеком? - Майкла Фрейна. Это очень известный английский драматург, с которым у нас тоже сложились отношения абсолютного взаимопонимания. У нас идет спектакль "Демократия" по его пьесе. Конечно, важная часть моей жизни сейчас в прозе. Недаром возникла "Душа моя Павел": писатель Алексей Варламов очень близок мне по мировоззрению, по пониманию того, что важно. Еще я с предельным интересом, жадно читаю Евгения Водолазкина. - У Водолазкина бывает так написано, что я бросаю читать, настолько все живо… - Замечательный язык. Здорово, что существуют такие люди. Кстати, мне кажется, у них с Варламовым что-то перекликается. Однако мы отвлеклись. Получается, у меня три пьесы сейчас в работе. Естественно, пьеса Стоппарда еще не переведена, Аркадий Островский, который работал с текстами "Берега утопии", "Рок-н-ролла" и "Проблемы", еще только приступил к переводу. Обещает к концу декабря закончить. Но если опоздает, мне пока хватает работы... - Кстати, вы упомянули, что Стоппард прислал вам "Леопольдштадт". Это означает, что больше никому? Это пьеса только вашего театра? - Да. Также как и "Проблему" – Том прислал ее конкретно мне, поскольку мы с ним творчески и по-человечески очень сдружились. - А менее известным именам удалось втиснуться в премьерный распорядок театра? У вас же есть небольшое пространство для эксперимента. - Оно не просто есть, оно бешеным образом развивается и расширяется. В конце сезона Рузанна Мовсесян выпустила "Манюню" по всем известной книге Наринэ Абгарян. И, по-моему, сделала это замечательно. Олег Долин захватил наш Театральный двор, и там вышла очень интересная премьера "Зобеида" Карло Гоцци. Это потрясающий весеннее-летне-осенний, ни на что не похожий спектакль. Вообще Долин поставил у нас уже третий спектакль, сейчас у него множество планов, его везде зовут. Тем не менее, у нас он собирается и дальше осваивать малые пространства. Мы стараемся задействовать весь театр. На Большой сцене выпускаем то, что выпустить нигде больше не получится. Для остального подыскиваются любые пространства. У нас есть Маленькая сцена наверху, Белая комната, Черная комната. Теперь Двор. На одной из этих площадок Олег Долин должен сделать "Цветы запоздалые" Чехова. Пока он будет готовиться, на этих же малых пространствах продолжит развиваться цикл "Повести Белкина" Пушкина. Первый спектакль – "Станционный смотритель" Михаила Станкевича – вышел в самом конце прошлого сезона. Сейчас Александр Хухлин репетирует "Метель". В ближайшее время Павел Артемьев начнет делать "Гробовщика". У него есть идея соединить эту повесть с "Пиром во время чумы". Егор Равинский, который очень удачно поставил "Свои люди, сочтемся", будет ставить "Выстрел". И, наконец, Кирилл Вытоптов поставит "Барышню-крестьянку". Этот проект начался в день 220-летия Пушкина 6 июня 2019 года "Станционным смотрителем" и закончится 6 же июня 2020 года в день рождения классика "Барышней–крестьянкой". - Можно продавать абонементы! - Да! И это все молодые, но уже заявившие о себе режиссеры. - Бывает, что они приходят к вам советоваться? Или они все делают самостоятельно, вы никого и ничего не контролируете, не курируете и только приходите на просмотр? - Конечно, это исключительно их работа. Но на разных этапах мы, теперь уже вместе с Егором Перегудовым, смотрим, советуемся, обсуждаем. Это и очень полезно, и очень интересно! Такой стиль работы, когда опытные режиссеры с молодыми находятся в тесном контакте и полностью доверяют друг другу, у нас заведен давно. И на доверии, на контакте все получается. Сейчас определяется с названием новой постановки Катя Половцева. В прошлом году она выпустила "Черную курицу". У нас идут и другие ее спектакли. В 2021 году у нас – юбилей, 100-летие театра. Точная дата неизвестна: в одном месте упоминается 13 июня, а по остальным документам – 13 июля. Но это не имеет никакого значения, поскольку и 13 июня и 13 июля сезон, что называется, "закатывается". Наталия Сац организовала театр в 1921 году, назвав его Московский театр для детей, но располагался он в здании бывшего кинотеатра "Арс" на Тверской улице. Здесь же с 1924 по 1936 годы был МХАТ-II Михаила Чехова. А когда Сац получила это здание, она переименовала Московский театр для детей в Центральный детский театр (ЦДТ). В 1992 году мы назвали его РАМТ – Российский академический молодежный театр. Так вот, у нас появилась идея: в юбилейный сезон на малых сценах поставить что-то из репертуара МХАТа-II и ЦДТ. Будут участвовать как молодые, так и взрослые режиссеры. Это и Владимир Мирзоев, который сделал в прошлом году "Оборванца" Михаила Угарова — мы играли премьеру в первую годовщину смерти Миши. Александр Пономарев, чей спектакль "Любовь и смерть Зинаиды Райх" с нашими артистами сейчас идет в Музее-квартире Мейерхольда, Владимир Богатырев, в прошлом сезоне выпустивший пронзительный "Зимний лед" Петера ван Гестела. - Какая замечательная идея! - Мне тоже так кажется! Но чтобы сыграть премьеры в юбилейном сезоне, подготовка должна начаться уже в этом. И сейчас создается оргкомитет по празднованию. Чем это закончится – посмотрим. Планируется вечер, мы хотим издать книгу. Что интересно, юбилей театра совпадает с 200-летием здания, в котором он находится. Здесь работали Театр Шелапутина, Театр Незлобина, Артистический кружок, Новый театр. А изначально здание строилось как доходный дом, а не как театр. - Так у вас двойной юбилей! - Двойной. С чем могут быть связаны важные и интересные "переклички". - Можно ставить любые спектакли из двухсотлетнего репертуара. - Верно! По крайней мере, из тех, что не конъюнктурны и не связаны с идеей схватить сегодня, сейчас. У Вахтангова есть определение: "Нет сегодня, есть из вчера в завтра". Мне оно очень нравится. Мой учитель Юрий Завадский всегда повторял эти слова. - Как вы их понимаете? - Сегодня нет: эти мгновения улетают, годы улетают! Мы с вами разговариваем, а все уже исчезло! Вы уйдете, я займусь чем-то другим, а время улетит навсегда, и никогда уже не повторится. Дай бог, мы снова встретимся, но это будет уже совсем другой момент, и все вокруг будет совсем другое! И живой театр, в моем понимании, должен улавливать такие мгновения. Тогда мы будем жить не конъюнктурно — унюхивая, что сегодня модно, что важно по внешним событиям, а все-таки улавливая движение человека – человеческой жизни отдельно и человечества в целом. - Улавливать – это дар, или такому можно научиться? - Этому надо научиться! Завадский нам повторял эти слова довольно часто, и они вошли в память со студенчества. А потом я понял, что суть театра в улавливании мгновения, которое не останавливается! Понимаете, если мы зафиксируем, как мгновение остановилось – все, его нет. А когда есть движение – тогда это театр. - Я правильно понимаю, что исходя из этого вы и ставите свои спектакли? - Да. Конечно! - И режиссеров подбираете, которые схоже мыслят? - Очень важно, что наши режиссеры – они все, кто хотите, но никак не конъюнктурщики. Свою режиссерскую амбицию (без которой нельзя в этой профессии) они воспринимают не как самоутверждающую черту, а как творческую возможность выявить царапающие душу чувства и мысли. - Если мы вернемся к основной теме разговора, самая ближайшая премьера в этом сезоне будет... - "Ромео и Джульетта". Начались репетиции. Я пока не могу назвать точную дату. Скажу так: какая из стоящих в плане постановок будет готова, та и выйдет первой. Мы стараемся наше производство проводить из вчера в завтра. Планы обязательно должны быть очень конкретные, очень определенные. Вместе с тем театр должен жить. Знаете, когда театр интересен? Когда в нем все приведено в состояние броуновского движения. Как только движение становится линейным, когда театр загоняют в жесткие рамки – все кончается. Жизнь живого театра в броуновском движении. Если оно есть, мне остается только держать берега. В этом сложность, но и жизнь! Ведь репертуарные театры – это очень непростое дело. На них смотрят, как на устоявшиеся, но, мне кажется, они не могут жить по установке "только так, и никак иначе"! Поэтому, естественно, в нашем театре все пропускается через меня. Вы вначале спросили: "Это ваше или не ваше? Или это перечень названий?" Конечно, не перечень! Это все мое, все продумывается. Я всегда все проверяю своей интуицией. Что я сам чувствую, хотел бы я сам это делать – вот что важно! Хотел бы я делать "Повести Белкина"? Лично как режиссер — хотел бы! Тогда пусть ребята делают, тогда здорово! Егор хочет ставить 2Ромео и Джульетту" – на здоровье! Потому что, я бы тоже с счастьем это делал! Ну и сам я буду пытаться что-то поставить. У нас в прошлом сезоне вышло 10 спектаклей. Это много! Но когда появляется идея, ее надо осуществлять! Замечательный Олег Долин нашел Белую комнату, где теперь идет "Коновалов". Это были антресоли, иногда там шли репетиции, потому что у нас мало места, но они считались самым неудобным углом в театре. А Олег с его бешеной энергией решил, что должен там поставить спектакль. Сказал, что для этого ему нужно "совсем немного". На счастье в это время в театре появилась наш директор Софья Михайловна Апфельбаум. Она очень живо откликнулась на идею, и вместе с нашими инженерами они превратили антресоли в потрясающее пространство, которое теперь называется Белая комната. Это очень трудное пространство, но и очень манкое. Теперь туда стремятся режиссеры. Но двигателем стал Олег Долин. И с Двором вышло интересно. Летом мы отмечали там окончание сезона. И снова пришел Долин со словами: комедия дель-арте, Гоцци. Где может быть лучше, чем во дворе? Нам только и оставалось, что осуществить идею. Но чтобы осуществить, нужна бешеная энергия или желание. Желание – это тоже двигатель. У нас вообще профессия — двигатель. Поэтому считаю, что я очень правильно сделал, позвав Егора Перегудова. - Это была ваша идея? - Конечно моя. И она выношенная, потому что она тоже "из вчера в завтра". Понимаете, не заканчивается ничего, все должно продолжаться. Как будет завтра или послезавтра никто не знает. Но мы должны делать все, чтобы это двигалось. Егор поставил очень хорошие спектакли в "Современнике" и "Сатириконе". И в ГИТИСе выпустил замечательный спектакль по "Сто лет одиночества", который сейчас идет в Студии театрального искусства. По своим человеческим, творческим качествам, по широте взгляда и энергии – он был готов. И у меня появилась идея постепенно передавать ему дело. Пока я могу что-то сам делать, но делать с ним вместе – очень правильно. Между нами говоря, так должны поступать все. Я это точно знаю. Люди, у которых большой опыт (а у меня огромный опыт, я много-много лет веду театр), должны передавать дело из рук в руки. Передача – и есть жизнь. Я предложил это Егору, и он откликнулся. - А сложно было отдать место главного режиссера другому? - Наоборот! Поверьте, я ничего не отдаю! Идет подпитка с двух сторон: он чем-то от меня насыщается, я – от него. Это не отдача и даже не передача. Мне кажется, что на данном этапе для нас быть вместе важнее всего. А дальше жизнь покажет, как и что. Передача эстафетной палочки должна происходить постоянно. Тогда все будет двигаться, развиваться. Мы с вами сегодня все время возвращаемся к одному и тому же: надо развиваться. Никто не знает, что будет в следующую минуту.
