Швабру в руки! Как в 42 года я стала уборщицей, и мне это очень нравится

Колумнист Евы.Ру Алла Боголепова не хочет больше быть ни принцессой, ни начальником. Ей нравятся чистые дома, уборка, хорошие моющие средства, новый пчелиный воск и перегоревшие лампочки. Почему в этом так сложно признаться даже самой себе? «Если ты не будешь учиться — блестяще учиться! — ты станешь уборщицей. Четверка по алгебре? Швабру в зубы, и тряпку отжимай как следует. Привыкай к своему будущему поломойки». Я отжимаю тряпку как следует. Несколько раз меняю воду в ведре. Слежу за тем, чтобы на лакированных досках не оставалось разводов. В южном городе на самом краешке Пиренейского полуострова, где я сейчас живу, мой способ зарабатывать на жизнь называется limpeza. Туристы, которых здесь толпы, говорят cleaning lady. Мрачное родительское пророчество сбылось: в свои почти сорок два года я — уборщица. Однако назвать меня «поломойкой» все-таки нельзя. Полы лишь часть моей работы, причем часть финальная, которой предшествуют мытье посуды, стирка и глажка постельного белья, полная дезинфекция ванной и туалета, полировка мебели, чистка зеркал… да много чего. В каком бы состоянии туристы не оставили квартиру, к заезду следующих жильцов она должна выглядеть так, чтобы они захотели остаться здесь навсегда. Ну или по крайней мере написали хороший отзыв на сайте-агрегаторе, где полно квартир-конкурентов в короткую аренду. Итак, я уборщица. Как же так получилось, что в возрасте, который многие до сих пор называют «элегантным», я стала живым воплощением худшего женского кошмара — неудачница с тряпкой, занимающаяся низкооплачиваемым физическим трудом? Училась я хорошо. Может, не так «блестяще», как хотелось матери, но совсем неплохо. Закончила с медалью, поступила в престижный технический вуз. Сбежала, правда, быстро, потому что технический вуз — это, извините, пахать надо. Поступить ничего не значит, и, если у тебя нет по-настоящему хороших способностей, вылетишь быстро. Я просто не стала ждать, пока меня выпрут. Потом была журналистика, и за двадцать лет в этой профессии я побывала и начальником, и большим начальником, а один раз даже таким крутым начальником, что на одну мою месячную зарплату можно было жить полгода, ни в чем себе особенно не отказывая. Это я не хвастовства ради — это, так сказать, попытки понять, где в жизни я свернула не туда, раз в возрасте элегантности из элегантного у меня только шикарный пчелиный воск для полировки мебели. И главное — почему несмотря на это сейчас я счастливее, чем когда-либо в жизни. Нет, дело не в том, что я живу в прекрасном городе с пальмами, хожу на работу пешком и могу хоть каждый день купаться в Атлантическом океане — и ради этого можно несколько часов в день драить сантехнику. Не в этом дело. Дело в том, что я, наконец, занимаюсь тем, что мне по-настоящему нравится. Да, я люблю уборку. Я люблю наводить порядок и превращать запущенное жилье в уютный, ухоженный, сверкающий чистотой дом. Люблю запах мебельной полировки, и сияющую ванну, и аромат тщательно отглаженного постельного белья. Да, гладить тоже люблю. Люблю видеть, как солнечный луч ложится на натертую до блеска половицу. Люблю чувство удовлетворения от хорошо сделанной работы, результат которой можно увидеть сразу. Когда в качестве последнего штриха остается только расправить лепестки свежесрезанного цветка в вазе и уложить штору красивыми складками. Сказать по правде, мне всегда это нравилось: убирать, готовить, принимать гостей и видеть, как приятно им находиться в созданном моими руками пространстве. Нравилось куда больше, чем руководить людьми, принимать решения, носить дорогие туфли на шпильке. И я потратила почти четверть века, чтобы признаться самой себе: быть lady boss — это не по мне, вот cleaner lady дело другое! Тут, наверно, следует уточнить, что моя нынешняя профессия изначально все же не была для меня вопросом выживания. Убирать я начала в собственной квартире, которую мы до переезда сдавали туристам. Меня просто не устраивало, как работает бразильская empregada — еще одно название уборщицы, кстати. А потом оказалось, что качественная уборка дело непростое, найти надежного человека на такую работу сложно, и у меня появилось еще несколько заказчиков. Сейчас я занимаюсь тремя квартирами, это в среднем пять уборок в неделю в зависимости от сезона. Одна уборка занимает от двух до трех часов, не считая стирки и глажки. Плюс раз в неделю я делаю что-то «серьезное»: стираю шторы, отмываю стены, чищу духовку. Я также слежу за тем, чтобы у туристов было все необходимое — туалетная бумага, гель для душа, кофе и чай. Меняю лампочки. Веду учет посуды и регулярно закупаю бокалы и тарелки взамен тех, что расколотили. В общем, веду дом, как привыкла вести свой. У меня появились любимые марки моющих средств, и мне не лень прочесать несколько магазинов в поисках кондиционера для белья с запахом талька. Потому что я люблю запах талька, а любой другой кажется мне излишне химическим. Воск для дерева я покупаю в одной и той же маленькой лавке, а саше лаванды или лепестков роз делаю сама и раскладываю по ящикам с полотенцами. Потому что в нашем южном городе тоже есть моль, и довольно прожорливая. И, учитывая все вышесказанное, теперь я совершенно определенно могу указать точку того самого неправильного поворота: я свернула не туда, когда позволила внушить себе, что главное в жизни — это «престиж». На кой бы сдался девочке, мечтающей о кулинарном училище, престижный, на самом деле, без кавычек, технический университет? Зачем бы ей бегать по интервью и работать в редакции, когда хотелось — на кухне? Почему дурацкий тест «Чем бы вы занимались в Средние века» непременно выдает принцессу, правителя, в крайнем случае рыцаря-тамплиера? Что за бред? И в Средние, и в любые другие века, имей я больше смелости, я бы занималась постоялым двором. Ночлег, еда, здоровенная дубина для особо буйных рыцарей. Так почему нет? Потому что работать на кухне — стыдно. Продавцом — стыдно. Уборщицей и вовсе позорно, и даже в советской школе, где декларировался принцип «Любой труд почетен», преподаватели не слишком-то церемонились, расписывая ужасное будущее двоечников: грузчиком пойдешь, дворником, скотником. Баранку крутить, за прилавком стоять, кастрюли по кухне тягать. Ужас. Дно общества. Сейчас мне дико даже слышать, что какая-то профессия может быть позорной. Непрестижна лишь та работа, которая плохо сделана. А если ты работаешь честно, если тебе нравится твое занятие, которое, к тому же, тебя еще и кормит — как можно подходить к нему с мерками «престижно — не престижно»? Не поймите меня неправильно: я вовсе не собираюсь убеждать кого-то в том, что уважения достоин лишь истинный пролетарий. Если ты любишь ядерную физику, или писать картины, или управлять финансовой корпорацией — это здорово. Но если ты любишь водить такси, и умеешь это делать, и зарабатываешь этим на жизнь — это ничуть не менее круто. Потому что работа — это слишком большая часть жизни, чтобы вот так взять и потратить эту часть на то, что ты терпеть не можешь. Хотя, конечно, врать не стану: когда ты каждый день занимаешься физическим трудом, отношение к жизни меняется. Например, молодые и не очень бродяги, коротающие жизни в тени древней оливы, с которыми я раньше охотно болтала, утратили для меня всю привлекательность. Раньше я бы сидела под той же оливой, болтая ногами в туфлях на каблуках и слушая драматические перипетии их бродяжьих судеб, а потом опоэтизировала бы каждую в фейсбуке. Теперь у меня джинсовые шорты за три евро, неубиваемые бразильские шлепанцы и рюкзак с хозяйственными принадлежностями, и я пробегаю мимо, а в ответ на трагическое «Сестра, дай немного денег» весело отвечаю: «Get a job, sir!» Я стала иначе вести себя в отелях, я больше не бросаю ком мокрых полотенец на полу в ванной и не оставляю контактные линзы на прикроватной тумбочке — все это кто-то будет за мной убирать, а я знаю, как сложно отскрести от дерева намертво присохшие линзы. Это вопрос уважения к людям: труд cleaner lady оплачивается, но все же нарочитое свинство клиента не включено в цену. Ну и, пожалуй, самое важное: я не стыжусь своей профессии. Более того, я ею горжусь, потому что она полезная и важная, и от нее хорошо людям, городу и, наверно, дорогому мирозданию, потому что всем нужен дом, даже ему, всемогущему. И мне не приходится возмущаться, обижаться и что-то доказывать, как бывало, когда кто-то при мне называл журналистику «второй древнейшей». Сейчас в моей профессиональной жизни есть лишь два критерия оценки: чисто или грязно. И я вот думаю: а почему бы не подходить с такой же меркой ко всему остальному в жизни? https://eva.ru/foothold/opinions/read-pochemu-ya-tak-lyublyu-russkikh-zhenshchin-posle-40-ka-rasskaz-odnogo-nablyudatelya-63050.htm https://eva.ru/house-and-hobby/house-flat/read-doloj-khaos-kak-pobedit-bardak-v-kvartire-a-zaodno-i-v-svoej-golove--63162.htm