«Сожгли ребят». Родители солдат, погибших после пожара на авиабазе под Вольском, ищут причины трагедии

Как уже рассказывали «Свободные новости», трагедия произошла в середине июля при перекачке бензина из железнодорожной цистерны в бензовоз. Пострадали четыре человека: контрактники Валерий Мальков, Антон Финогенов, солдаты срочной службы Наиль Акчурин и Джордж Авагян. Все они скончались в больницах спустя несколько дней после пожара. Как полагают родители Наиля, к трагедии привели «безответственность и халатность командующего состава войсковой части». Срочники, которых отправили на опасные работы, не прошли необходимого обучения, у них не было спецкостюмов и средств защиты. Территория нефтебазы не огорожена, там нет дежурного и врача. «Кто ответит за смерть наших детей, неизвестно. Но нам бы хотелось справедливости: чтобы люди, проявившие такое чудовищное безразличие, были наказаны по закону и совести», – говорят родители погибшего солдата. «Проверенные и простые рецепты счастья» Шняево – маленькое село. Здесь всего около 500 жителей. На домах нет табличек с названиями улиц и номерами, все и так знают друг друга. Калитка Акчуриных не заперта. В палисаднике перед окнами – пушистые туи. «Это Наиль сажал, – говорит отец солдата Тахир Ханефиевич. – Дорожку во дворе он насыпал. С седьмого класса коров доил, телят поил, никакой работы не боялся. А вон там, на крыше, его голуби. Я сам голубей водил, и сын увлекся. У него их много было – мохнушки, павлины...». Мама Наиля, Феруза Зарифовна, раскладывает на ковре семейную драгоценность – голубое одеяльце со слонами, в которое малыша заворачивали после бани. «Как-то Наиль попытался на это одеяльце улечься. А он ведь под два метра ростом! Смеялся: неужели я здесь помещался?». Фото Матвей Фляжников «У нас есть старшие дочки. Папе хотелось еще и сына. И я в 35 лет решилась родить наследника, – поправляя зеленую косынку, вспоминает Феруза Зарифовна. – Вся семья его обожала. Алсу, младшая из дочерей, пошла в десятый класс, Наиль – в первый. Она его водила в школу за ручку». Однажды к школьному празднику мама сшила Наилю цыганскую юбку из занавески: «Сначала учителя недоумевали – неужели мальчик может танцевать цыганочку? Но после концерта к нему даже заведующая клубом подошла и попросила у них выступить!». Наиль любил петь, закончил музыкальную школу по классу аккордеона и гитары. «Мы сельские люди, живем за счет скотины и огорода. Но мы старались, чтобы все трое детей получили высшее образование», – говорит Феруза Зарифовна. Сын закончил социально-экономический институт по специальности экономическая безопасность. Занимался по индивидуальном плану, одновременно работал, без помощи родителей накопил на машину. «В выходные успевал к нам – не приезжал, а прилетал домой! Знал, что розы люблю, – привозил и в букетах, и в горшке, – вспоминает мать. – Сядем на скамейке у ворот, он нас с отцом двоих обнимет – высокий же, руки длинные. Соседи удивлялись: он же взрослый, а вы его целуете!». Собеседница приносит любимую книгу сына – белый томик с изящно выведенным названием «Не грусти». Как указано на первой странице, здесь «собраны надежные, проверенные и простые рецепты счастья» из Корана и Сунны. Феруза Зарифовна. Фото Матвей Фляжников Несколько лет назад в семье случилось несчастье. Алсу упала с лестницы, получила тяжелые переломы и оказалась прикована к постели. «Восемь месяцев она на этой кровати лежала, – Феруза Зарифовна кивает в сторону спальни. – Наиль помогал на носилках носить ее в баню и во двор, когда гости на шашлык приезжали, – кушать она не могла, но хотя бы была с людьми». Родители заново учили девушку ходить и говорить. Брат свозил ее на море в Адлер. «Только эта боль стала утихать – и тут новое горе», – разводит руками Тахир Ханефиевич. «Все двери для тебя будут открыты» В армию Наиль не очень хотел. «Мы говорили: после службы все двери для тебя будут открыты», – вспоминают родители. В ноябре 2018 года молодой человек получил повестку. Попал на авиабазу в поселке Сенном Вольского района. Наиль звонил домой каждый день. За семь месяцев родные приезжали к нему восемь раз, привозили любимые пирожки-перемячи. «У него такой характер был – всех людей считал хорошими. И про армию говорил нам: мамочка, папочка, не волнуйтесь, приняли нас очень хорошо, дембеля пригласили на чаепитие, – рассказывает отец. – Хотя сомнения у нас, конечно, возникали». Не всё в армии оказалось таким, каким представлялось сельским жителям из новостей по телевидению. «Я спрашивал: сынок, ты там занимаешься спортом? Он до армии на лыжах бегал, в волейбол играл, увлекался дзюдо и боксом. Но в части не было ни соревнований, ни даже спортзала. Наиль с ребятами сами отремонтировали для себя какое-то помещение», – говорит Тахир Ханефиевич. Вопреки ожиданиям матери, не было и художественной самодеятельности. Тахир Ханефиевич. Фото Матвей Фляжников Авиабаза в Сенном когда-то считалась крупной и привилегированной частью. Военный аэродром был создан в 1940-х годах. Здесь облётывали «Яки», выпущенные саратовским авиазаводом. До 1990-х годов в Сенном дислоцировались «Су» и «МиГи». Кроме того, на аэродроме базировалась испытательная эскадрилья, состоявшая из самолетов Ан-26, Ан-72 и вертолетов Ми-8 и Ми-24. Подразделение обслуживало химический полигон в Шиханах. За последние десятилетия часть в Сенном пережила несколько сокращений. В 2010-2011 годах авиабазу передали в подчинение войсковой части №15650, находящейся в Ахтубинске Астраханской области (относится к Воздушно-космическим силам). Организационно-штатные мероприятия, связанные с дальнейшей судьбой личного состава, растянулись на несколько лет. Многие офицеры и контрактники подавали в суд иски по поводу неправильного расчета выплат. Летом 2017 года Александр Мельников, начальник пожарной команды, обслуживающей авиабазу, обратился на прямую линию президента с жалобой на маленькие зарплаты. «Как можно получать пожарному восемь тысяч рублей и рисковать жизнью за эту зарплату?» – смс-сообщение Мельникова зачитали в телеэфире. Фото Матвей Фляжников «У нас оклад – 6400, с накрутками – 8000 получается. Я, начальник пожарной команды, получаю 10200 рублей ежемесячно. Пожарные получают с накрутками 8000, командиры отделений – 9000, водители где-то десять – десять с половиной», – пояснил Александр «Свободным новостям». По его словам, пожарная команда части обслуживает не только авиабазу, но и соседние села, ведь до райцентра – почти 40 километров, «гражданские не всегда успевают приехать». По итогам прямой линии Владимир Путин поручил проиндексировать зарплаты пожарным с 1 января 2018 года. Но летом 2018-го Мельников рассказал журналистам, что «зарплата так и осталась на прежнем уровне»: «Увеличили оклад на 4 процента – то есть раньше было около 6,4 тысячи рублей, а стало 6 652 рубля». Родителей утешало то, что в армии сыну придется провести только год. Осенью он должен был вернуться домой. Обещал свозить маму с папой на море, где они никогда не бывали. Планировал купить в ипотеку квартиру и сыграть свадьбу – без алкоголя (Наиль не употреблял крепких напитков). «Он отправил невесте фотографию книжки, посоветовал прочитать. Мне так это запомнилось: на обложке название «451 градус по Фаренгейту» и красное пламя», – говорит отец, пристально глядя в пол. День, когда Земля остановилась В части Наиль хотел работать связистом, но ему поручили водить «Урал» с передвижной электроподстанцией. Как утверждают родители, никакого отношения к работам на нефтебазе он не имел, не проходил специального обучения и ранее никогда не занимался перекачкой топлива. «13 июля я с ним разговаривал примерно в 11.30, – вспоминает Акчурин. – Сын сказал, что вместе с другими срочниками щиплет траву между плитами на аэродроме. Потом ко мне пришел брат, попили чай, я собрался за водой, завожу машину – снова Наиль звонит. Он сказал: «Папа, я сгорел». Я спросил: сынок, у тебя глаза видят? Он не плакал, не кричал, и я надеялся, что он обжегся не сильно. Мы не знали, что руки у него обгорели и телефон к уху подносят другие солдаты. Поехали в часть. Через первую гору перевалили, он опять звонит: «Пап, вы выехали уже?». Последний наш разговор был перед выездом на Вольский тракт. Я обманул, первый раз в жизни. Сказал, что мы уже на развилке, вот-вот приедем. Он сказал: «Мне очень тяжело, езжайте теперь в госпиталь, в Шиханы». Никто из командования части мне не звонил». Фото Матвей Фляжников По словам собеседника, в госпиталь офицеры из части тоже не приехали, за исключением командира роты, который в это время находился там на лечении. Как рассказывает отец, Наиля привезли в Шиханы на обычной «буханке». Врача с ним не было, только медбрат из части. «Солдаты рассказали, что в двенадцать часов все должны быть на обеде. По распорядку дня после обеда в субботу у срочников начинается личное время. Почему Наиля и другого срочника Джорджа Авагяна отправили не в столовую, а на нефтебазу?» – задается вопросом отец. По его словам, территория нефтебазы не огорожена, там нет ни КПП, ни дежурного. Сослуживцы прибежали на место трагедии, услышав крики. «Наиль лежал под кустом. Вместо спецкостюма на нем была обычная форма, она вся расплавилась. На Джордже остались только ботинки, их пришлось разрезать», – добавляет Феруза Зарифовна. Наиль получил ожоги 95 процентов тела. Никто не подсказал родителям, что нужно попрощаться, пока он оставался в сознании. В реанимацию их пустили на минуту, когда пострадавшие уже лежали под действием препаратов. Как подчеркивают родители, госпиталь в Шиханах – это не специализированная клиника. «На авиабазе есть вертолеты. Почему ребят сразу не отвезли по воздуху в Саратов в ожоговый центр? Почему для каких-нибудь министров вертолета не жалко, а для наших детей – ничего?» – спрашивает мать солдата. Фото Матвей Фляжников В шиханском госпитале раненые провели около двенадцати часов. Глубокой ночью их на вертолете перевезли на энгельсский аэродром. Оттуда – на самолете в санкт-петербургский филиал 3-го Центрального военного клинического госпиталя имени Вишневского Минобороны. В медучреждение пострадавших доставили около шести утра. Родителей на борт не взяли. Акчурины и семья Авагян искали способ как можно скорее купить билеты на поезд. «Я тогда говорила Алсу: я же такая сильная, тебя с того света вытащила и Наиля обязательно выхожу! Купим мази. Кожу для пересадки с себя снимем!» – вспоминает Феруза Зарифовна. 15 июля Тахиру Ханефиевичу позвонил замполит. «Я даже не помню, как именно он сказал, что Наиля больше нет. Я в этот момент работал во дворе и как-то сразу отключился». Родные думали, как сообщить об этом маме. «Сказали мне, что билетов на сегодня нет, что нужно съездить в больницу, купить лекарств в дорогу. Сделали мне ЭКГ, обкололи, взяли с собой фельдшера. Когда мы приехали домой, я догадалась», – говорит мать. Еще трое военнослужащих, пострадавших в Сенном, также скончались. 26-летний сержант-контрактник Валерий Мальков, получивший 100-процентные ожоги, умер на следующий день после пожара в Вольской районной больнице. 22-летний солдат срочной службы Джордж Авагян (до армии он жил в Ровном) и 30-летний контрактник Антон Финогенов, также получившие серьезные ожоги (75 и 40 процентов поверхности кожи), умерли в госпитале в Петербурге. Фото Матвей Фляжников «Почему в мирное время погибли наши дети?» В Петербург за телом Наиля полетели его дядя и друг. Тело доставили на авиабазу в Сенном. Войсковая часть дала катафалк и почетный караул с салютом. По словам родителей, деньги на похороны собрали родные, друзья и гражданские работодатели Наиля. «Оградку поставили сами. Сами покупаем памятник. Наиль любил бирюзовый цвет. Но такого материала нигде нет. Вчера ездил в Саратов, искал зеленый индийский камень», – рассказывает отец. На поминках офицеры части передали конверт с личными пожертвованиями. Акчурины попытались оформить в Пенсионном фонде ежемесячную выплату на лекарства – после пережитого супругам нужно серьезное лечение. «Нам сказали: не положено, вот если бы он в Сирии на мине подорвался – другое дело», – разводит руками мать погибшего солдата. Феруза Зарифовна накрывает на стол – из школы вернулся внук Марат. «Мы попросили старшую дочку привезти его из Саратова, чтобы одним не оставаться, да он и сам сюда просился», – рассказывает хозяйка. «Как жить дальше? – повторяет отец Наиля. – Сожгли ребят! Мне кажется, сейчас Земля остановилась». Недавно родителей пригласили на авиабазу к военному следователю. «Показали экспертизу. Оказалось, Наиль стоял на цистерне с бензином и вручную держал шланг для перекачки! Какой бы он ни был спортсмен, удержать такой шланг под давлением очень трудно. Мы задали следователю вопрос: почему не было крепежей? – говорит Феруза Зарифовна. – Как вообще на такую работу могли послать необученных срочников без ответственного руководителя? У сержанта Малькова был допуск только на перевозку ГСМ, а не на перекачку. Всё, что нам ответили: командир был в отпуске». «Мы созваниваемся с отцом Малькова, с братом Авагяна. У них тоже есть сомнения в том, будет ли справедливость. Сейчас обвиняют только офицера, отвечавшего за ГСМ, а нарушения шли от командира, – полагает Тахир Ханефиевич. – Нужно было всего лишь соблюдать устав и распорядок дня – и наши детишки были бы живы! Другие солдаты, которые уже демобилизовались, говорят, что в части давно был бардак и всё к этому шло». Наиль рассказывал родным, что в начале лета в часть прилетела генеральская комиссия на трех самолетах. «Траву покрасили. Навели марафет. А то, что было действительно нужно, не наладили. Почему после генеральской проверки сгорели наши дети? Что же эта комиссия проверяла? – недоумевает мать солдата. – Может, мы за эти слова по шапке получим, но мы уже не боимся. Все говорят – у нас великая армия, великая страна. Но почему в мирное время наши дети погибли?».