"Деньги подчинялись битлам, а не наоборот"

В канун 60-летия основания квартета The Beatles в Москве открылась посвященная группе выставка Бенсона, лучшего фотографа, их снимавшего, а на экраны вышел фильм Дэнни Бойла Yesterday. Герой картины, попав в мир, никогда не знавший битлов, начинает петь их песни и становится суперзвездой. Вспомнить о легендарной ливерпульской четверке «Собеседник» решил с одним из самых известных битломанов России Дмитрием Дибровым. Четыре мрачные физиономии – Дмитрий, в чем для вас значение The Beatles? – Поговаривают, что человека, который придумал четвертую струну к арфе, в Древней Греции казнили, поскольку своей четвертой струной он нарушал сам общественный строй. А Конфуций, с другой стороны мира, считал, что для достижения гармонии в управлении государством первым делом надо наводить порядок в музыке и в погребении усопших. Ну а если говорить о нашем поколении, то его сформировали битлы. Так сложилось, что на нашей 1/6 части света магнитофоны были единственной формой передачи эстетической информации, не подконтрольной КГБ СССР. Кино, телевидение, радио и книгопечатание – все было подконтрольно. А магнитофоны – нет. Так что именно музыка была носителем той самой либертарианской доктрины, которую мы впитали. Она была формой передачи извечной идеи свободы духа, идеи о том, что все внутри тебя и все, что не способно к развитию, уродливо. Интересно, что и сами Beatles воспитывались примерно таким же образом. По признанию самого Маккартни, английская музыка конца 50-х представляла собой страшную, бесполую, омерзительную ваниль. Но битлы дневали и ночевали в таких кинотеатрах, где показывали Элвиса Пресли. Он-то как раз и нес это самое инсургентное, сопротивляющееся мировоззрение. Такое вот перекрестное опыление. – Ну а чего бы мир лишился, не будь в нем Beatles? – Главная характеристика Beatles – это исключительная мелодичность. Просто удивительно, как это они все родились на одном клочке земли – в Ливерпуле. Да, огранкой этого алмаза занимался Джордж Мартин, имея консерваторское образование, – но ведь ему же было что огранять! Боюсь, что в этом смысле Beatles – это тупиковый путь. Нельзя их вычислить и начать писать, как они. Битлами, Маккартни или Ленноном стать невозможно, можно только родиться ими. В их головах звучало нечто, что потом благодаря голосу и умению играть на гитаре или фортепиано они делали слышным другим. Это был феномен самой природы. – Но они же сами менялись и развивались? – Разумеется. Интересно, что первая пластинка Beatles состояла из каверов. И только потом стали появляться их собственные песни. Мои дети, например, распевают «Лав ми ду», и когда я слышу очередного композитора, который говорит о том, как он здорово написал песню, всегда ему говорю: «А напиши "Love me do"». Просто, ясно и точно. Это самое трудное. Но главное завоевание Beatles для музыки начинается со второго этапа их существования. Когда человечество вдруг обнаружило, что музыкальная студия – это не только место, где пишут куплет, припев, соло и финал, а что там могут быть эксперименты. Интересно, что тогда, да и до сих пор, пластинки снабжались такими лакированными карамельными обложками, где отретушированный певец должен являть пароксизм духа, чтобы пластинку купили. Так вот, «Rubber Soul» (декабрь 1965-го) была первой пластинкой, где на обложке торчали четыре мрачные физиономии в серо-черных ольстерах (такое пальто) и без всякого оптимизма на лицах. Это что еще такое?! А вот то самое, когда мировоззрение, мелодика вместе с объемом песен того периода дают революцию. А начиная с «Сержанта Пеппера» битлы показывают, что можно и нужно отменить диктующиеся конъюнктурой формы – это когда песенка не больше двух минут, например. Их эксперименты со временем определили последующее десятилетие. 6-минутная «Богемская рапсодия» Queen, 7-минутная «Child In Time» от Deep Purple, не говоря уже о Pink Floyd – то новое в музыке, что сообщили ей Beatles. Дмитрий Дибров. Фото: Андрей Струнин И еще битлы первые отказались от публичных выступлений. Дело в том, что пластинки, которые продавались по всему миру, еще не познавшему пиратские технологии, давали битлам возможность отказаться от этой жуткой проституции на сцене, когда ты с умильным лицом, не слыша собственного звука из-за рева толпы, пытаешься изображать любовь к публике. Все ради денег. Вот битлы показали: нет, деньги – это еще не все. Искренность в том, что они делали, сама собой привлекала к ним деньги. Это деньги подчинялись битлам, а не наоборот. Это одна из загадок Beatles. Битлы или роллинги? – Но это же правда, что мир делился на тех, кто за битлов, и тех, кто за роллингов? Beatles многим казались скучными, а вот Rolling Stones – это самый кайф и чистый адреналин. Это деление – не выдумки? – Нет-нет. Это чистая правда. Тут важно понимать, что для нас музыка была не просто отдушиной, а вообще единственной формой небиологической жизни. И конечно, мы бились за это – ты за «Битлз» или за «Роллинг стоунз»? Люди говорили: битлы поют лучше, а играют плохо, а роллинги поют плохо, но играют лучше. – Находили компромисс или до драки доходило? – Ну, морды мы друг другу не били, но спорили ожесточенно. Когда тебе 16 лет и рядом девчонки, то в споре, конечно, надо было победить. Но ведь это и в самом деле разные векторы развития музыки. Битлы – это при всех оговорках все-таки песенная форма. Роллинги базируются на блюзовом музицировании. Я думаю, что в смысле дальнейшего развития музыки роллинги, пожалуй, влиятельнее. Британский рок пошел по пути Rolling Stones. – А кто для вас номер один в Beatles? Маккартни или... – Леннон, конечно! Да, люди делятся на маккартистов и леннонистов. Но это не антагонистическое деление. Я на всех концертах сэра Пола стоял – и в Москве, и в Киеве, и в Ленинграде. И я слышал, какое место ленноновские произведения занимают сегодня у Маккартни. Леннон для меня – мировоззрение. Леннон – это обэриут, гениальный литератор уровня Хармса. Я бы сказал, что Маккартни – это атомный реактор Beatles, а Леннон – это стиль. Без стиля музыка распадается на месиво. Я за Леннона! Патлатые чуваки против «мерзавчиков» – Из-за битломании лично у вас были какие-то неприятности? – О, разумеется! Надо сказать, что битлов нам не показывали. Нам о них только рассказывали старшие братья. Официальная культура рисовала битлов как патлатых неприятных чуваков. А в 1967-м в советской прессе впервые опубликовали их фото. И на нем битлы были с короткими стрижками! Под снимком стоял примерно такой ехидный текст: мол, патлатым, нечесаным поклонникам битлов нанесен сокрушительный удар, и все они должны побежать в парикмахерскую. И вот, значит, в 71-м году, это был шестой или седьмой класс, когда уже начинается некоторый пубертат, завуч ходила и инспектировала длину волос у мальчиков и тушь на ресницах у девочек. Девочек отводили в туалет, откуда они выходили зареванные и с размазанными глазами, а мальчиков, кто ненавидел пионерскую прическу «мерзавчик», просто позорили. У меня волосы тогда немного уже налезали на уши, и вот завуч меня вывела к доске и спрашивает: а вот что это у тебя за лохмы, ты кем это хочешь стать, когда вырастешь? Я не моргнув: битлом! И тут завуч звереет: «Да-а-а! Посмотрите на него, он хочет быть битлом. У него будут длинные, девчачьи волосы. Давайте ему ленточку повяжем, хвостик сделаем». И это было так ужасно и стыдно. И главная обида была не на завучиху, а на одноклассников, которые угодливо смеялись этой омерзительной шутке. Где сейчас те одноклассники, я не знаю, а битлы – вот, пожалуйста, они везде. * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №37-2019 под заголовком «Дмитрий Дибров: Деньги подчинялись битлам, а не наоборот».