Знакомьтесь, женский поп-панк дуэт «Ритуальные услуги» — подопечные Александра Ионова стали сенсацией фестиваля «Боль»

Женский поп-панк «Услуг» впервые прозвучал в «Ионотеке», клубе, где рождается новый петербургский андеграунд, и выстрелил на московском фестивале «Боль», главном для все того же андеграунда ивенте. Музыкальный обозреватель «Собака.ru» Дмитрий Первушин поговорил с Любовью Романенковой (вокал, бас-гитара) и Марией Блиновой (флейта, вокал) о божественной сути Монеточки, домашнем насилии и беспроводных наушниках. Это звучит банально, но вы взорвали зал на фестивале «Боль». Какие ощущения у вас от него остались? Люба: Я просто видела людей, которые смотрели на нас огромными глазами и не хотели уходить. Это при том, что тех, кто нас знает, было очень мало — только некоторые друзья, может быть, 1/16 всего зала. Когда мы попросили достать фонарики и потушили свет, стало еще ярче, чем до того, как его погасили. Смотрю на вас и пытаюсь понять, как появляются хиты поколения вроде «Фонарей» или «Ну блин». Расскажите. Люба: Через мою голову проходит множество эмоций, и из них рождается музыка — я что-то придумываю и показываю Маше. Маша: Да, а я в ответ всегда кричу: «О боже мой, это хит!» Можете написать жирным шрифтом: «Люба, 17 лет, хитмейкер». Тебе уже двадцать. Ты почти как Монеточка, которой двадцать один. Маша: Да, мы с ней одного возраста. Кстати, она как-то раз защищала меня от Ионова, когда он отпустил в мой адрес не очень уместную шутку: она заставила его извиниться, и я поняла, что это не человек, а просто богиня. Мы вместе тусовались: я, Настя Гречка и Лиза Монеточка. Как бы он иногда ни шутил, Ионов уникален. В 2019 году, когда есть YouTube, продюсеры уже, кажется, не нужны, но он умудряется находить и раскручивать отличных музыкантов. В чем его сила? Люба: Он оказывает всем новым музыкантам очень мощную поддержку. Приходит к нему кто-нибудь новый, не факт, что талантливый. Может быть, он пять лет в тюрьме сидел и за эти пять лет написал одну песню, но приходит и просит выступить. А Саша говорит: «Да, конечно, вот фестиваль, приходи». И дает веру в себя и свое творчество. Такой добрячок, всем все разрешает. Прямо как моя мама. Меня поражает то, что он впитал культуру инди-музыки, пока жил в США. Он хорошо понимает, что такое андеграунд, и знает, как важно поддерживать музыкантов в их первых шагах. Как Ионов повлиял на ваше звучание? Люба: Мы записывались, Маша пела, я пела и играла на бас-гитаре — предполагалось, что это временно. А Саша предложил все так и оставить и добавить драм-машину, и это было правильно. Думаю, сейчас мы, как и Настя Гречка, ему не очень интересны, потому что стали более самостоятельными. Раньше он нам помогал и подталкивал, теперь мы сами знаем, что хотим делать. Кстати, о том, как тебя защищала Монеточка: отличный момент, чтобы поговорить о женской дружбе и солидарности. Есть актуальная и тяжелая тема — домашнее насилие. Какая у вас позиция по этому поводу, и что вы думаете о деле сестер Хачатурян? Маша: Девочки очень долго терпели, и это ужасно. Я сама жила с человеком, который меня периодически избивал, и я почему-то от него не уходила. Но такая возможность у меня была, а у девочек не было. Я знаю, как это страшно, когда тебя бьют по лицу просто за то, что ты раскритиковала линолеум, который он купил. Потом он рвет твою любимую рубашку. Ты пытаешься уйти, но отлетаешь от его удара. Надо было писать кучу заявлений в полицию, а я резала себе руки, чтобы ничего этого не чувствовать. Правда, потом написала — в отделении мое заявление даже не зарегистрировали. Люба: Я не понимаю, почему если на меня нападают на улице, то это преступление, а если дома, то разбирайтесь сами?! Сама, к счастью, с таким не сталкивалась: мне семнадцать, я живу с мамой и собираюсь жить с ней всю жизнь. Я написала песню. Она называется «Не женщина». В припеве такие слова: Я не женщина, я посудомойка, Моя музыка — мусор, ваши уши — помойка. Куплеты все про насилие. Например: Меня зовут Тома, мой муж бьет меня дома. И пусть детей у нас трое, он все равно меня бьет. Так ненавижу, его кулак еще ближе, Когда же увижу я счастливую жизнь. Помоги… И вот как-то однажды, убив его отважно, Говорю я присяжным, тем, что в суде, Что ведь это несложно, Понять меня можно, Он был неосторожным, Если бил меня и детей. Ну и дальше припев. Вот такая вот песня. Комичная, но при этом... Я знаю, как это страшно, когда тебя бьют по лицу просто за то, что ты раскритиковала линолеум, который он купил Главный вопрос по вашему звучанию. При чем тут флейта и зачем она вам? Какие-то еще инструменты появятся? Маша: Андеграундные исполнители флейту почти не используют, а я окончила музыкальную школу по классу флейты и знаю: ты просто дуешь в нее губами — и получается магия! Люба: Примерно так все и останется. Ионов был нашим саунд-продюсером и делал некоторые вещи так, как хотелось ему. Нам не все нравилось, но мы выходили и играли, хотя хотелось сделать немного по-другому. С чего начинались «Ритуальные услуги»? Ионов говорил, что сначала вы все просто тусовались в «Ионотеке». Люба: Тусовалась только Маша, мне было пятнадцать, и я еще училась в школе. В этом году окончила, никуда не поступила и не пыталась. Маша: Я только спустя два с половиной года после окончания поступила. В «Кулек» (Санкт-Петербургский государственный институт культуры. — Прим. ред.), как бы смешно ни звучало, на музыкального менеджера. Там надо было представить свой проект, и я представила «Ритуальные услуги». В каких школах вы учились? Маша: Я в 564-й на улице Егорова, напротив дома, где я живу. Ее окончил Сергей Шнуров, кстати. У меня школьная газета даже интервью брала как у местной знаменитости, хотя мне было неприятно, как ко мне относились: не понимали, чем я занимаюсь, считали странной. Не уважали все, кроме моей клас­сной руководительницы Анастасии Гелиевны, дочери актера Гелия Борисовича Сысоева, который играл Андрейку в «Свадьбе в Малиновке». Вот она в меня верила, и благодаря ей я не сдалась. И все-таки познакомились-то вы в «Ионотеке». Во-первых, как это произошло, а во-вторых, вы до этого имели какое-то отношение к музыке? Маша: Мне было шестнадцать, у меня там тусовались друзья. Я впервые попала в среду, в которой люди делают все что хотят и ничего не стесняются. Мне не хватало этого в моем школьном окружении: все были какими-то зажатыми. Люба: С первого по пятый класс я училась в Вальдорфской школе, где всегда много поют, а с четвертого пошла в музыкальную, проучилась там пять лет. Ну и да, мои родители — музыканты. Мама сочиняла свои песни, пела на квартирниках, отчим играл на гитаре на улицах, там мама с ним и познакомилась — услышала Moon River в его исполнении, разговорились. Я называю его папой, он со мной всю жизнь прожил. Делал аранжировки для маминых песен, записывал их. Все можно найти в интернете: наберите «Вероника Земляникина». Еще оказалось, что мы с Машей учились в музыкальной школе имени Ростроповича на «Техноложке», обе — по классу флейты. Я понимаю, что вы туда пошли в первую очередь тусоваться, но все-таки кто-то из музыкантов в «Ионотеке» нравился? Маша: Ой, там были совсем старички: «Буерак», еще были Dead Girls Cunt — последние не делали ничего своего, только копировали GG Allin (американский рок-музыкант, прославившийся предельно эпатажным поведением на сцене. — Прим. ред.). Но мы и правда больше пили на улице, чем слушали музыку. У нас музыка для всех, просто это еще не всем понятно Но при этом решили создать группу... Люба: Своих групп у нас тогда не было. Я просто как-то сказала, что у меня есть друг с помещением — арт-пространством, где есть комбики и барабанная установка. Маша: Да, Люба тогда играла на барабанах… Люба: Только играть я вообще не умела! Но, когда Маша сказала, что хочет создать группу, я захотела играть на двух инструментах: на бас-гитаре и барабанах. Решила, что если хочу играть на них, то обязательно научусь в процессе. Маша: Все сначала шло неплохо, потом группа развалилась и мы остались вдвоем. Вернемся к музыке как таковой. Shortparis говорят, что они хотят собрать стадион, и они его соберут. У вас же очень необычный проект, такая музыка для гиков, которой не каждый может проникнуться. Люба: Нет, у нас музыка для всех, просто это еще не всем понятно. Я тоже всегда сначала отвергаю новое: появились голосовые сообщения — что за бред? Можно же позвонить! А через год: «Извините, не могу говорить, запишу войс». Или беспроводные наушники. Меня бесит, что их надо заряжать. Что еще надо зарядить? Кроссовки? Носки? Но при этом я понимаю, что, когда нет проводов, это очень удобно. Так и с нашей музыкой. Поймут рано или поздно, никуда не денутся. Текст: Игорь Топорков Фото: Данил Ярощук Стиль: Эльмира Тулебаева Визаж и прически: Алена Кондратьева Благодарим музей стрит-арта за помощь в организации съемки