Режиссер Таня Вайднер: "К сожалению, сейчас многие пьесы Брехта актуальны". Интервью с режиссером Вольфганг Борхерт театра (Мюнстер, Германия)

На русском языке "Доброго человека из Сычуани" впервые опубликовали в 1957 году в журнале "Иностранная литература" под неточным названием "Добрый человек из Сезуана" – оно и прижилось на российской почве. Перевод сделали Елена Ионова и Юзеф Юзовский, знаменитые брехтовские песни-зонги переложил на русский поэт Борис Слуцкий. В 1963 году пьесу Брехта поставил Юрий Любимов со студентами Щукинского училища, а годом позже спектакль стал одним из ключевых для легендарной "Таганки". Теперь и в Рязани появилась постановка культовой пьесы Брехта в том же классическом переводе 1957 года. Над спектаклем работали режиссер Вольфганг Борхерт театра Таня Вайднер (г. Мюнстер, Германия) и художник-постановщик Аннетт Вольф. Сычуань как на ладони. Артисты Рязанского театра драмы с большим интересом работали с европейской постановочной группой, в спектакле заняты Анна Дёмочкина (Шен Де / Шой Да), Роман Горбачёв (лётчик Ян Сун), Андрей Блажилин (водонос Ван). Заслуженный артист России Александр Зайцев, почетный работник культуры и искусства Рязанской области Юрий Борисов, почетный работник культуры и искусства Рязанской области Сергей Невидин, артистки Наталья Паламожных, Марина Невидина-Шульц, Наталья Моргуненко, Марина Мясникова, Мария Конониренко, артисты Арсений Кудря и Роман Пастухов и мальчик Костя Васин изобразили всю многолюдную "массовку" спектакля, богов и людей, совмещая по несколько образов. Это дало возможность артистам продемонстрировать весь диапазон их способностей. Все действо выглядит "прорывным", ломающим театральные стереотипы, благодаря удивительным декорациям в виде многоярусной "клетки" шириной и высотой во всю сцену, изображающей целый город с его многочисленными обитателями разом, в единой панораме. Декорации и костюмы были изготовлены в цехах театра. Сюжет "Доброго человека из Сычуани" восходит к "бродячему" мифологическому сюжету о боге, сошедшем на землю в поисках доброго человека. Три божества у Брехта ищут ночлег в Сычуани, но приютить их соглашается лишь бедная проститутка Шен Де. В благодарность боги оставляют ей некую сумму, и обрадованная девушка бросает свое "ремесло" и покупает маленькую табачную лавку. Но тут же, зная ее доброту, точнее, безотказность, к ней стекаются разные люди. Среди них и те, кто когда-то сами отказали Шен Де в помощи. Она же никому не указывает на дверь: раздает рис, продает табак без оплаты, позволяет жить в своем новом доме – в итоге оказывается на грани разорения. Безработный летчик Ян Сун, которого девушка искренне полюбила, ничем не лучше прочих – он тоже хочет от брака получить в первую очередь выгоду для себя, а не преданную любовь женщины. Чтобы противостоять всей этой армии нахлебников и манипуляторов, Шен Де придумывает себе двоюродного брата Шой Да и переодевается в мужскую одежду. В таком обличье ей удается говорить "нет" наглым посягательствам, жестко и умело вести дела и раскручивать табачный бизнес, который к концу пьесы становится целой фабрикой, где работают все бедняки Сычуани. Но полиции кажется подозрительным исчезновение Шен Де, и фабриканта влекут в суд за убийство. Судьями являются боги, заварившие всю эту кашу. Они наблюдают "свыше" за мытарствами Шен Де, но больше не изъявляют желания помочь ей, лишь сокрушаются, что она недостаточно добра. На суде Шой Да признается, что он и есть Шен Де, но сменить облик и стать "злым человеком" вынудили обстоятельства. Боги советуют девушке как можно реже прибегать к услугам "злого человека" и поспешно возносятся на облаке, оставив людей наедине с их безвыходностью. Суд. Из этого финала можно сделать вывод, что для Брехта подлинное добро – деятельное, "производящее" некие инвестиции в общество, а не пустое сочувствие и даже стремление накормить голодных, приютить бездомных. Все не накормишь и не расселишь, только сам разоришься! Доброту Шен Де автор рассматривает как слабохарактерность и недалекость. "Злая" же ее ипостась Шой Да проявляет сметку, строит фабрику и дает людям работу, то есть какую-никакую стабильность. Если драматург хотел уязвить капитализм, то эффект получился двусмысленный. Весь вопрос в том, как далеко можно зайти по пути "зла" – равнодушия, бессердечия, себялюбия … Но так же явственно звучит мысль о том, что человек неделим на злого и доброго – это всегда одна и та же натура. С тех пор, как Брехт написал первоисточник, много воды утекло. Автор пояснял: "Главный город провинции Сычуань, в котором обобщены все места на земном шаре и любое время, в которое человек эксплуатирует человека, — вот место и время действия пьесы". На программке Рязанского театра драмы сказано: "Место действия: полуевропеизированная столица Сычуани. Провинция Сычуань, в которой были обобщены все места на земном шаре, где человек эксплуатирует человека, ныне к таким местам не принадлежит". Реально существующая Сычуань – провинция в Китае, который сегодня стал символом "экономического чуда". Но пьеса Брехта в первую очередь не об экономике (хоть он и марксист), а о людях. А что до людей, то их отношения не сильно изменились со времен античности. Моральные вопросы и дилеммы тоже не трансформируются из века в век. Об этом свидетельствуют фразы из постановки, актуальные сегодня, как и всегда: "Боги приходят на землю, дабы прекратить разговоры о том, что добрые люди не могут найти себе места на этой земле", " Наверное, есть какая-то фальшь в вашем мире, если зло в цене, а добро в опале", "Разума у нее нет. Ее слишком долго унижали, на протяжении всей жизни", "Чем хуже хорошему человеку, тем полнее он раскрывается", "Он может доказать, что он полезен, лишь получив поддержку сильных" и убийственно-пессимистичное замечание: "Добрые у нас в стране добрыми не могут оставаться". Боги. Но кончается спектакль все же не утверждением, а вопросом, который повторяют друг другу и в зал все действующие лица: "Как можно жить в этом мире и оставаться добрым?" Как на него ответить? "Добрым остаться немыслимо " или "Доброй остаться можно, но это нелегко"? Загадка, повод задуматься. О том, как режиссер Таня Вайднер "переводила" на язык сцены богатый брехтовский материал, что именно она хотела выразить своей постановкой, и о взаимопонимании россиян и немцев в искусстве она рассказала "Ревизору.ru" с помощью переводчика Татьяны Троицкой. Интервью с Таней Вайднер. Фото Е. Сафроновой. Таня, вы или театр выбрали для постановки пьесу Брехта? Это было совместное решение. Сначала меня пригласили сделать здесь постановку, затем мы вместе размышляли, что именно будем ставить. Была идея инсценировать немецкого классика, поскольку именно классика здесь, в Рязани, лучше всего воспринимается зрителем. Я предложила поставить какую-либо пьесу Бертольта Брехта как современного классика. До этого мы были в Рязани с гастролями Вольфганг Борхерт театра: привозили Шиллера. Потом два наши театра делали совместную постановку "Сердца и ножи" по пьесе "Семейство Шроффенштейн" Генриха фон Клейста, немецкого драматурга начала XIX века. Брехт, в отличие от этих величин, считается современным классиком. Мы с рязанским театром драмы обсуждали многие брехтовские пьесы. Хотелось выбрать что-то актуальное. К сожалению, сейчас многие пьесы Брехта остаются актуальными, хотя писал он их во времена фашизма – драматург бичевал несовершенство общества и пороки человека, а это не проходит со сменой формаций. В конечном счете, мы вместе пришли к выводу, что будем ставить "Добрый человек из Сычуани". Эта пьеса написана в 1941 году. Вы уверены, что она не потеряла актуальности? Брехт в этой пьесе критиковал капитализм. Но мы и сейчас живем во времена дикого капитализма! К сожалению, проблемы становятся все острее по всему миру. Из социальных проблем, которые возникают вследствие капитализма, вырастают и проблемы политического свойства. Проблем очень много: это и пластиковые пакеты – мусор по всему миру, это и дети в Индии, которые вынуждены работать на фабриках и шить одежду, это и изменение климата. (Люди, пережившие эпоху "дикого капитализма" в России 1990-х, могли бы многое добавить к "списку" Тани. – Е.С.) Поэтому мы все время задаемся вопросом: как быть хорошим, как сделать этот мир лучше? Брехт говорит, что в системе капитализма невозможно быть добрым, потому что ты в любом случае становишься виноватым, если пытаешься выжить. Эксплуатация человека человеком. Именно это – главная мысль, которую вы вложили в постановку, или есть еще какая-то идея, ради которой Вы и занялись этим спектаклем? Конечно, социальный аспект находится в центре, движет пьесой, но также присутствуют философский и гендерный аспекты. Философский смысл состоит в том, что люди в современном мире теряют собственное достоинство, если у них нет денег. Потому что, не имея денег, невозможно участвовать в жизни общества, а мы – социальные существа. И, хотя Брехт ни в коем случае не был феминистом, в своих пьесах он описывал сильных женщин, которые пытаются в этом мире сохранить свою идентичность, свое "я" и с этим выжить. История "Доброго человека из Сычуани" как раз в том, что сильная женщина пытается выжить как женщина, но терпит на этом поприще крах. Я считаю, что равноправие полов очень важно в обществе, чтобы решать политические и социальные проблемы. Боги у Брехта не помогли этой бедной женщине, что наводит нас на мысль о религиозном аспекте. У русского человека есть в душе надежда на доброго бога, который вмешается и все исправит. Для вас, как для человека другой культуры, это так? Вообще, в немецком обществе принято на бога надеяться? Россия и Германия не так далеки друг от друга, поскольку мы верим в одного Бога. Но Брехт пишет не о Боге, а о неких абстрактных богах, и эти боги не очень доступны и не очень персонифицированы, поэтому на них и надежды мало. Боги однажды позаботились о том, чтобы этот мир жил и существовал, но к божеским законам больше не прислушиваются. В том мире, который описывает Брехт, боги больше не имеют силы, деньги становятся богом, деньги обожествляются. Сильная слабая женщина. Еще несколько вопросов о сотрудничестве русской и немецкой стороны о процессе подготовке спектакля. Как сказалось на спектакле то, что вы работали в другой стране, на чужом языке? Легко ли находили взаимопонимание с артистами и другими представителями театра? Мы знаем друг друга уже пять лет. Между Рязанским театром драмы и Вольфганг Борхерт театром из Мюнстера возникла настоящая дружба. Мы познакомились не только как коллеги, но и узнали друг друга как люди. У нас одна профессия, это тоже объединяет и облегчает процесс общения. И все же подход к работе здесь и в Германии различается. Я привыкла, что мы придумываем прямо в процессе репетиции совместные ходы, развиваем их и идем от сцены к сцене. Здесь подход иной. Я и сама здесь многому научилась, что использую в своей работе в Германии. Я очень благодарна рязанским актерам за их открытость, готовность работать с режиссером, который идет другими путями, творит в иной манере. После нашей совместной постановки "Сердца и ножи", где участвовали артисты из двух трупп, русской и немецкой, могу сказать, что и коллеги в Мюнстере много нового "впитали в себя" в процессе совместной работы. Произошел глубокий культурный обмен, который обогатил обе стороны. Рязанские зрители в отзывах на "Сердца и ножи", где участвовала интернациональная команда, тоже отметили разницу творческих методов россиян и немцев. Можете поподробнее рассказать, в чем выражается упомянутая вами другая манера и разность немецкой и русской театральных школ? "Сердца и ножи" были созданы в формальном подходе. Это не единственная манера, в которой я работаю. Манера зависит от пьесы, она не всегда одинакова. Брехт является основоположником европейского современного театра. А в России основную роль в театральной системе играет Станиславский. Немецкие актеры хранят некоторую ироничную дистанцию между собой и ролью, чего совсем не наблюдается у русских артистов. Немецкие коллеги были удивлены, с каким эмоциональным настроем и напряжением российские коллеги вступили в работу, и они тоже у русских научились эмоциональности. Дружба театров. Вы в других театрах России работали, кроме Рязани? Не как самостоятельный режиссер, но я была на гастролях в Москве и в Санкт-Петербурге. И кто знает, что принесет нам будущее? Много ли различий вы заметили между российской и немецкой организацией театрального дела? Конечно, в деталях есть много различий, но различия существуют и между отдельными немецкими театрами. Совсем банальный пример: здесь в театре за трость Шой Да ответственен реквизитор, а в немецком театре – костюмер. Но и в Германии может в одном театре этим заниматься реквизитор, а в другом – костюмер!.. Но в принципе во всем мире театр функционирует сходно. В нем есть разделение властей, отделы, сосредоточенные на определенной работе, но в целом они делают общее дело. Какие в Германии театры – государственные, частные, третьей формы? Существует ли господдержка наподобие той, которая сейчас активно оказывается российским театрам? Есть государственные театры, помимо них, есть городские театры. Первые получают поддержку от правительства, вторые – от города. И все больше и больше становится частных театров. Если еще раз Вас позовут ставить в Рязани совместный спектакль, какую пьесу выберете? Что душа просит поставить с этим коллективом? Я думаю, я бы поставила Шиллера. Ему свойственен пафос, который типичен и для русской литературы, и его можно поставить очень по-брехтовски. Спасибо за интервью и удачи!