Нам всем нужна свобода друг от друга

Потребность в свободе для человека совершенно неочевидна. Ее даже в пирамиде Маслоу нет: там базовыми являются физиологические потребности, по мере удовлетворения которых у человека появляются потребности в безопасности, принадлежности, признании и самовыражении. Впрочем, не исключено, что для кого-то эта пирамида верна в перевернутом виде: в современном искусстве, например, самовыражение частенько сопряжено с публичным совершением физиологических отправлений. Все относительно. Зато понятие свободы стало одним из ключевых в современном протестном дискурсе. Разумеется, любой протест — он о свободе от чего-то. Даже от тещи или манной каши. Отец рассказывал, как в младенчестве я скакал в манеже с криками: «Пусти на свободу!» В российской истории, исполненной ужасов рабства и тоталитаризма, свобода — не пустой звук. Но мне любопытно поговорить о том, как на новом витке обустройства России происходит ее приватизация. Понятное дело, на Западе свободы не хватает тоже. Одним нужна свобода от Трампа, другим — от глобального потепления, третьим — от Европы, четвертые мечтают о свободе от Британии, пятые — от Испании, и т.д. В одних случаях прямо-таки тоталитарным становится градус этих требований, в других – методы сопротивления им. Мне всегда казалось, что основой западных демократий являются совершенно несвойственные советским людям уважение к чужому мнению и общим ценностям. Но, похоже, сегодня миру больше угрожает не глобальное потепление, а глобальная советизация. Намедни известный писатель и бывший работник британской госбезопасности Джон Ле Карре в интервью газете «Эль Паис» возмущался Брекзитом: «Созвать референдум в Соединенном Королевстве, государстве с парламентской демократией, — это абсурд. Проведем референдум о смертной казни и начнем вешать людей на улицах? Основа парламентской демократии заключается в том, что мы выбираем специально подготовленных людей, которые представляют отдельные округа. Что с нами произошло, что произошло со сдержанными, достойными и прагматичными людьми?» С одной стороны, это выглядит очень смешно в контексте хваленых британских свобод. С другой — вполне разумно. На той неделе в Лондоне благополучно разогнали и запретили демонстрации экологических активистов, арестовав почти полторы тысячи человек. Как видим, представление «цивилизованных государств» о демократии далеко от протестной фразеологии типа «мы здесь власть». Но, в конце концов, представления о народовластии могут разниться и у разных представителей демократического общества — соблюдать законы это не мешает. Нам всем нужна свобода друг от друга. При этом мне очень не хочется, чтобы свобода была узурпирована какой-либо группой либералов или традиционалистов со своими партийными представлениями о свободе. Наш нынешний режим далек от идеалов и тех, и других: именно в этом мне видится его главное достоинство. К сожалению, все видят в этом скорее его недостатки. Английский сатанист Антон ЛаВей изрек: «Добро — это то, что нравится вам, а Зло — то, что вам не нравится». Представления ангажированной публики о том, что такое хорошо и что такое плохо, довольно точно этой максиме соответствуют. «Самое горячее место в аду уготовано тем, кто остается нейтральным во времена большого морального конфликта», — заявлял Мартин Лютер Кинг. «Ад — это другие», — утверждал персонаж написанной в 1943 году пьесы Сартра «За закрытыми дверями». Мне кажется, единственный критерий вменяемости - способность отличать систему ценностей от политических убеждений. Общечеловеческие ценности – это то, что только и может объединять людей по разные стороны любых баррикад. Свобода — умение не приспосабливать свои ценности к интересам своей референтной группы. Путь друг к другу открывает только свобода, но смешно и грустно, когда главными специалистами по свободе становятся рабы. Еще 20 лет назад Пелевин душераздирающе точно иронизировал: «Татарский часто представлял себе Германию сорок шестого года, где доктор Геббельс истерически орет по радио о пропасти, в которую фашизм увлек нацию, бывший комендант Освенцима возглавляет комиссию по отлову нацистских преступников, генералы CС просто и доходчиво говорят о либеральных ценностях, а возглавляет всю лавочку прозревший наконец гауляйтер Восточной Пруссии». Двадцать лет спустя, когда о прелестях майдана начали вещать на наших глазах недавние борцы с «оранжевой угрозой», от этого по-прежнему смешно и тошно. За что хвататься? За «скрепы»? Вот уж над чем не посмеялся только ленивый. Хотя, если процитировать первоисточник, получается не слишком забавно: «Сегодня российское общество испытывает явный дефицит духовных скреп: милосердия, сочувствия, сострадания друг другу, поддержки и взаимопомощи — дефицит того, что всегда, во все времена исторические делало нас крепче, сильнее, чем мы всегда гордились». Мы привыкли говорить о свободе, не очень понимая — что, кому и о чем мы говорим. И кому, кроме наших единомышленников, нужна свобода, которую мы проповедуем? «А нас-то за шо?» — смеемся мы, когда кто-то другой напарывается на то, за что боролся. Можно считать себя лучше и чище своих оппонентов, но этим мы не будем отличаться от них. Мы росли с романтикой свободы, на издыхании советской власти распевая Окуджаву, который знал что-то лучше и больше нас: Свобода бить посуду, не спать всю ночь свобода. Свобода выбрать поезд и презирать коней. Нас с детства обделила иронией природа: Есть высшая свобода, и мы идем за ней!