Тимур Шаов: Я ностальгирую не по Советскому Союзу, а по детству

Российский поэт, автор и исполнитель Тимур Шаов признается, что работает на стыке юмора, сатиры, шансона, бардовской песни, рока, рэпа с добавлением мексиканской, китайской и индийской музыки. Многие жизненные принципы и предпочтения формируются в детстве. Каким оно было у Тимура? – Детство у меня было невероятно счастливое, – делится Шаов. – Вспоминаю его с кайфом и с удовольствием бы туда вернулся. Учился я на «пятерочки». Но при этом был раздолбаем с не самым лучшим поведением. Ходил в несколько кружков сразу во дворце пионеров. С шахмат бежал на баскетбол, а оттуда мокрый, только успев переодеться, на репетиции ВИА. Как-то даже на авиамоделирование умудрился записаться. А еще был лагерь «Орленок», походы-переходы через перевалы. Мы же жили в горах. Сейчас по нашим местам не пройдешь... А тогда нам, пацанятам, лет по 15 было. И ничего. Увы, у моих детей такого насыщенного детства нет. Как и понятия двора, где постоянно гоняли в футбол, хоккей и существовало своеобразное братство. Фото: личный архив Тимура Шаова – А родители использовали какие-нибудь особые методы в воспитании? – Чтобы нам читали лекции, я не припомню. Воспитательные моменты, особенно этического плана, показывались только на своем примере. Ты видел, например, когда отец вставал, если заходил старший. Один раз я получил щелчок от своего дяди. Он уходил из квартиры, а я его не проводил даже до порога. «Ну-ка иди сюда! – сказал он. – Ты знаешь, как надо провожать гостей? Выйди на лестничную площадку и не закрывай дверь, пока гость не спустится. А лучше – вообще пройди с ним немного!» И я это запомнил навсегда. Другой момент – отношение к родственникам. Папа пять раз в неделю после работы заезжал к своим сестрам. То же самое – мама. Мне кажется, я тоже более-менее преуспел в этом педагогическом опыте и могу сказать, что дети у меня воспитанные. Я ими горжусь! И предками горжусь! Обязательно надо рассказывать о тех, кто ушел. И мой старший сын это уже перенял. Важно, чтобы потом и дети рассказывали о тебе. И умели вставать, провожать... – Вам никогда не хотелось что-то поменять, повторить в жизни? – Ну, наверное, надо было больше времени уделять родителям. Хотя уже даже тогда, когда я жил не в Черкесске, а в Зеленчуке, каждый день им звонил. Они волновались, если этого не происходило. Нельзя сказать, что я был плохой сын. Нет, я был хороший. А поменять... Может быть, в институте больше бы учился. (Улыбается.) Мы только выпорхнули из родительского гнезда и начали познавать жизнь... С бабушкой, родителями, сестрой и братом – Разбавляли, как Сократ, водой портвейн или читали Джойса с Кафкой? – У нас были дискуссии, например, о Германе Гессе или даже о том, нужен ли нашей стране социализм. И это в 1981 году! Мы снимали квартиру в Ставрополе в доме в центре города. Как оказалось, под генералом КГБ. И естественно, нас «слушали». Уже потом, много лет спустя, он заметил: «Господи, как же вы нас смешили. Мы поняли, что вы ребята безобидные, но как языком мели...» – Но за такое могли попасть под раздачу не только вы, но и родители? – Я удивлялся, как маму не выгнали с работы. Она же была директором института, кандидатом наук и членом бюро обкома партии. При этом частенько ездила на краевые партконференции, и Михаилу Сергеевичу Горбачеву очень нравилось, как она говорила тосты. У нее был потрясающий русский язык! Однажды мы случайно встретились с Михаилом Сергеевичем на каком-то юбилее, и он сказал: «Я помню вашу маму». Это было очень приятно. – Северный Кавказ, откуда вы родом, всегда был более многонациональным, чем экипажи советско-американской космической программы «Союз» – «Аполлон»... – Да. Когда я учился в школе, муж моей двоюродной сестры Лилии – Владимир Джанибеков, один из дублеров экипажа Леонов – Кубасов, полетевших на орбитальную встречу с американцами – подарил настоящую космическую еду. И это все я принес в класс. Там попадали от зависти. А еще он показывал потрясающие по красоте фотографии Луны, сделанные в Америке. Все мы из Советского Союза. Только во взрослом состоянии начал понимать, сколько же национальностей было у меня в классе. И никогда не задумывался, что, например, Игорь – осетин, а Анжелка – гречанка. Тот – карачаевец, этот – черкес, абазин... В этом смысле я иллюстрация тех времен. Как-то меня стали пытать, ностальгирую ли я по Советскому Союзу. Нет. Я ностальгирую по детству, когда деревья были большими. А по стране ностальгировать странновато, а в политологическом смысле – сложно. Мой дед был основателем ногайской письменности, собирателем фольклора, а я ни бельмеса по-ногайски не понимаю... По культуре я абсолютно русский человек, но ощущаю себя черкесом. Михаил Бруснев