Дмитрий Певцов: Среди брутальных артистов мало настоящих мужчин — просто тетки

В 2019 году карьере актера Дмитрия Певцова исполняется 35 лет: большую часть этого времени он служит в театре «Ленком». Накануне концертов в честь юбилея творческой деятельности артист рассказал «Вечерке» о жизни и популярности, о «Ленкоме» и песнях. — Дмитрий, как вы осознаете этот стаж — 35 лет? — Скажу честно, мне эти цифры вообще ни о чем не говорят. Тридцатипятилетие не более чем повод для творческих встреч. Я отношусь к этому спокойно. — А как вы относитесь к наградам? Они вам важны? — Не более чем приятно. Ничего они не меняют ни в моей жизни, ни в отношении к профессии. Они могут быть, могут не быть — совершенно все равно. — Никогда не хотелось, чтобы вас представили просто «Дмитрий Певцов»? — А я так и прошу меня представлять: скажите просто — Дмитрий Певцов, и все. Я заработал на то, чтобы меня встречали по фамилии. — Насколько для известного человека важно наличие самоиронии, чтобы держать себя в тонусе и не слишком высоко взлетать? — Известность не изменила мою психику. Я оказался к ней готов, отношусь по-деловому. У этой известности есть своя чудовищная, дурная сторона, которой я вдоволь нахлебался, как и вся моя семья. — Что вы имеете в виду? — «Желтую» прессу. Когда семью преследуют папарацци. Когда нельзя забрать ребенка из роддома — машину просто окружают и преследуют. Когда пишут гадости. Когда так называемые журналисты «полощут» нашу семью на все лады. Вот она — известность. — Сейчас такая бульварщина еще жива? — Может, и жива, но меня это уже не волнует. — Сейчас мы все сидим в гаджетах. Люди, не имеющие специального образования, ведут всевозможные блоги, снимают зарисовки. Нивелируется ли от этого профессия актера? — Мне кажется, профессия актера в принципе девальвировалась со времен моего поступления в институт. Поскольку мы сейчас сами набираем будущих актеров, я вижу, насколько уменьшился конкурс: в разы, а то и в десятки. А что касается гаджетов — с их появлением пропала культура поведения в театре. Люди не понимают, куда они пришли. Они перестают разделять кино, куда можно прийти, взять попкорн и смотреть всякие экшены в компьютерных фильмах, и театр, где нельзя снимать на телефон и болтать во время спектакля, где нельзя в уличной обуви заходить на сцену с цветами, где нежелательно аплодировать перед началом спектакля, вызывая артистов, мол, что вы нас задерживаете. А эти пять-семь минут нужны для того, чтобы опаздывающие пришли и сели, а не ходили по головам тех, кто нетерпеливо хлопает. Немного исчезает культура посещения театра, не более того. И тем не менее, сколько я живу, столько я помню разговоры о кризисе театра. — А качество тех, кто поступает, упало вместе с конкурсом? — Нет, есть талантливые абитуриенты. Только поколение хилое — по здоровью. А есть очень талантливые ребята. С другой стороны, куда их девать потом всех? Мы говорим с женой, Ольгой Дроздовой, девочкам — идите рожайте детей, а парням — вы доучитесь и найдите нормальную мужскую профессию. Артист — это не мужская профессия. — Почему? Ведь раньше все, даже женские, роли играли мужчины. — Среди артистов, которые брутальные мужики на экране и сцене, очень мало настоящих мужчин. В быту, в общении, в жизни, в тусовке — просто тетки. Со сплетнями, склоками, капризами. В плохом смысле этого слова — бабы. — Вы с Ольгой Борисовной вместе уже… — В мае будет 29 лет. — Насколько я понял по совместным фото, намека на угасание чувств нет. — Нет. (Смеется) — Как у вас так получается? — В какой-то момент своей жизни я понял, что любовь — это работа. Нужно работать — и прежде всего над собой, иначе никакого счастья, душевного покоя и целостности не получишь. Нужно учиться смиряться, терпеть, прощать. Это и есть — любить. Нужно себя заставлять пройти лишние 20 шагов и купить жене цветы: и тогда ты получишь свои 2 процента счастья, радости, тепла и уюта. Господь послал вторую половину, ее надо беречь. — В одной беседе более чем опытный артист мне сказал: «Это счастье, когда ты держишь зрительный зал». Вы бы могли с ним согласиться? — Я прекрасно понимаю, что держать зал — это одна из разновидностей власти. И я прекрасно знаю, что это такое, и я этим владею. Тем более что сейчас у меня огромное поле деятельности, где я работаю как бы один. Солирую по крайней мере. Со мной на сцене музыканты, но в центре — я. Ну и что? Сцена — это не вся моя жизнь. Это одна из больших частей моего существования, но не главная. — А что главное? — Близкие люди. А самая главная проблема моя, как и для любого православного человека, — это я сам. И мои грехи, с которыми нужно бороться. Свою душу в порядок приводить, а это делать не очень хочется и лень. Вот слева сидит черт и говорит тебе — все-все-все сделаем, но давай завтра, а сегодня отдохнем. Дьявольские происки. — Вы 28 лет в «Ленкоме». За это время как изменился театр? — Самое главное изменение — наши человеческие потери. Когда по очереди уходили Татьяна Пельтцер, Евгений Леонов, Александр Абдулов, Олег Янковский, Леонид Броневой... Корабль продолжал идти, получая эти пробоины. Как радуга — семь цветов, а некоторые блекнут. Вот она на небе, ширина та же, но цветов не хватает. Марк Анатольевич переживал это все и шел дальше. Ставил, приглашал артистов, искал замены. Но второго Янковского нет. Второго Броневого — нет. Марк Анатольевич продолжал рулить театром, и театр был на плаву. А сейчас — все. — Вы видите сейчас в труппе кого-то, кто мог бы привнести в радугу свой цвет? — Да, есть такие. И если они будут правильно развиваться, кто-то из них станет Янковским, Броневым, Абдуловым... Лет через десятьпятнадцать. СПРАВКА Дмитрий Певцов родился в Москве в 1963 году. В 1984 году окончил ГИТИС и поступил в Театр на Таганке. В 1991 году перешел в «Ленком». В 1999 году начал записывать песни и выступать как поющий актер. Читайте также: Александр Градский: Украинская музыка — русская по сути