Человек уровня Третьякова. Коллекционер о списке «Форбс», исламе и мудрости

Этого человека называют коллекционером уровня Павла Третьякова в тюркском мире. В созданном им в 2006 г. общественном Фонде им. Шигабутдина Марджани собрано около 10 тыс. экспонатов. Какую пользу приносят эти вещи, почему картины и книги помогают стать успешным - об этом и многом другом Рустам Сулейманов рассказал в интервью «АиФ-Казань». Вопросы без ответов Ольга Любимова, «АиФ-Казань»: Под эгидой вашего фонда в Казани проходит выставка художника Александра Акилова из Таджикистана. Критики называют его работы мистическими из-за необычной игры света. Вы поэтому выбрали их для выставки? Рустам Сулейманов: На мой взгляд, слово «мистика» употребляют слишком часто и не всегда к месту. Я бы назвал искусство Акилова завораживающим. В его работах есть магия, очарование, настроение, есть вопросы. Он предлагает увидеть в картине нечто большее, чем реальный пейзаж. Эта выставка – наш четвёртый или пятый в этом году выставочный проект в Казани. Кроме того мы поддерживаем научные проекты в области востоковедения, исламоведения. Сняли несколько документальных фильмов, один из них – к 115-летию Баки Урманче (советский татарский живописец, скульптор, график, фотограф – Ред.). Издаём не только научные книги. В серии «Сказки Великого Шёлкового пути» выпустили алтайские, татарские, узбекские сказки. В каждой книге рассказывается о том народе, чьи сказки в ней собраны. - Вы успешный бизнесмен – едва ли не из списка «Форбс». Миллиардер Алексей Сёмин говорил, что у таких людей не бывает эмоциональных порывов – они действуют только по расчёту. Вы тоже? - Я в списке Форбс? (улыбается). Нет. Не настолько успешен. Да и не хотел бы быть в этом списке, хотя такое положение, безусловно, даёт много возможностей. Но «обладателю каравана так же сложно попасть в рай, как его каравану пройти сквозь игольное ушко». Материальное богатство – тоже не всегда мерило успеха. В бизнесе эмоций не очень много, там они мешают. Хотя есть удачные примеры – Илон Маск или Стив Джобс. В 2000-е годы была волна таких бизнесменов, поступавших не по расчёту, а исходя из интуитивных эмоциональных движений. В бизнесе это работает, но редко. Такой ветер может дуть лишь короткое время. Коллекционировать, да и вообще иметь дело с миром искусства по расчёту невозможно. Тут на первый план выходят эмоции. Какое-то время я интересовался в основном российским искусством начала XX в. Первая работа, которую я приобрёл, было полотно кисти Валентина Серова. На исламское искусство обратил внимание позже. Как верующему человеку, мусульманину, с годами захотелось больше узнать о культуре исламского мира, внести свой вклад в её сохранение. Экономического эффекта тут нет. Этот мотив в нашей деятельности отсутствует. Чтобы создать предмет искусства, нужен дар. Дар нужен и для того, чтобы оценить его. К сожалению, это не всякому дано. Но возможность приблизиться к искусству есть у любого человека. Коран с золотыми птицами - Какие произведения из 10 тысяч экспонатов коллекции фонда вам наиболее дороги? - У нас разноплановая коллекция: от средневекового искусства до советского. Работы выполнены в разных техниках, в разных форматах и жанрах. Это каллиграфия, керамика, художественный металл, живопись, графика, скульптура, гравюры. Для каждого экспоната важен контекст, связь времён. Например, самый значительный экспонат выставки «Золотая Орда и Причерноморье» - совместного проекта Эрмитажа, других музеев, Фонда Марджани в Казани в этом году, - монгольская бокка XIV в. Это головной убор знатной монгольской женщины из натурального шёлка. На выставке он стоял всего лишь месяц. Затем мы убрали его из соображений сохранности. Средневековый текстиль – хрупкий материал, он не любит, когда его часто выставляют. Сейчас этот шёлк золотистый, но специалисты выяснили, что в своё время он был красным. Наша бокка – единственная в мире в такой степени сохранности. Она была приобретена у коллекционера в США. Выставлялась и в Эрмитаже в Санкт-Петербурге. - Один из самых дорогих российских художников на мировых аукционах – Айвазовский. Работы каких мастеров наиболее ценны в тюркском искусстве? - Например, средневековые персидские миниатюристы известны точно так же, как художники итальянского Ренессанса. Один из этих великих художников – Реза Аббаси жил в XVI – XVII веках. То, что в нашем собрании есть его рисунок, - большая удача. Реза Аббаси был реформатором искусства миниатюры. Раньше оно существовало в довольно жёстком каноне. Аббаси привнёс в миниатюру жизнь, психологизм. Ещё одна редкость нашей коллекции — листы Корана с изображениями растений и живых существ. Это дорогая цветная китайская бумага, на которую сначала золотыми красками нанесли изображения растений, животных, птиц. А позже эти листы использовал средневековый каллиграф, который переписывал Коран. Скорее всего, заказчиком был кто-то из наследников Тамерлана – его сын или внук. - Но ведь ислам запрещает изображать живые существа? - Мы легко можем опровергнуть этот стереотип. Изображений довольно много. Есть как графические, так и объёмные – в разных техниках. Они созданы в разное время на разных территориях. Есть более строгое правило – изображения живых существ непозволительны в пространстве мечети, во всём, что касается молитвы. Но наш экспонат говорит о том, что есть исключения и из этого правила. Заказчик и каллиграф сочли такое допустимым. Это произошло не по недосмотру или эмоциональному порыву. В вопросах, касающихся религии, в Средние века люди были не менее щепетильны, чем сейчас. Переписчик Корана был одной из самых престижных профессий. Этот человек мог приступать к работе, только находясь в состоянии духовной и телесной чистоты. Были строгие регламенты, сколько времени он может работать, чтобы не снижать свой профессиональный уровень. - Своих детей вы тоже приобщаете к искусству? Надо ли заставлять ребёнка его изучать? - Можно заставлять, а можно этого и не делать. Недавно я прочитал о результатах исследования жизни большого числа людей – успешных и не очень. Выяснилось, что есть прямая связь успешности и того количества книг, которые окружают человека в детстве. Интересная деталь: в этом исследовании не задавались вопросом, прочёл ли человек эти 500 книг. Достаточно было их присутствия в его пространстве, чтобы он в будущем стал успешным. То же самое можно сказать и о нахождении в пространстве искусства. Оно противостоит обыденности – как раз в силу того, что является концентратом гармонии, красоты. Чем больше его будет рядом с тобой, а также глубоких книг, настоящих наставников, тем лучше. «Вместе им не сойтись»? - Этой осенью в Казани впервые вручали премии Ага Хана. Вы были на приёме в его честь. Поделитесь впечатлениями. - На приёме я сидел за красивым столом с красивыми людьми, Ага Хан сидел далеко. Я лично с ним не встречался. Конечно, он разносторонний человек. Фигура и духовная, и общественная, и светская. Человек и Востока, и Запада. Он считается прямым потомком пророка Мухаммада, является представителем тюрко-персидской каджарской династии. И в то же время европейский аристократ, меценат и коллекционер. Построил в Торонто музей исламского искусства, в основу которого легла его коллекция. Конечно, с таким человеком было бы интересно пообщаться, но не так просто соответствовать его уровню. В нашей жизни встреча с человеком благородного происхождения крайне редка. Отечественные аристократы вывелись, а те, кто претендуют на их место, не всегда этого заслуживают. Да и не обязательно стремиться к общению с принцами. И простой пастух может быть обладателем мудрости. Ну, а главная мудрость - это способность находить верный путь. - Есть известная фраза: «Восток есть восток, а запад есть запад и вместе им не сойтись». Это противоречие действительно существует? - Киплинга часто цитируют, но эту фразу вырывают из контекста. А она неотделима от всего стихотворения. В нём, как раз о том, что благородные и достойные люди могут сблизиться независимо от принадлежности к разным племенам. Хотя есть и противоречия условного Запада и условного Востока, образованный и мыслящий (кто идёт дальше стереотипа) может их преодолеть.