О простых людях с непростой судьбой. Отрывок из книги Людмилы Улицкой "О теле души"
Людмила Улицкая не хотела быть писательницей, она хотела заниматься наукой, как ее родители. Училась в МГУ на биофаке, работала в лаборатории, а потом занялась переводами текстов с монгольского языка. Так у нее появилось увлечение литературой. Сейчас за плечами больше двух десятков книг и множество рассказов, которые завоевали не только престижные профессиональные награды, но и любовь читателей со всего мира. "О теле души" — это сборник рассказов о простых людях, как мы с вами. Например, о девочке Жене, которая, сама того не ведая, угадывала будущие тенденции, хотя просто старалась одеваться практично и по средствам. Или, например, про игрушечную собачку Аву, которая пережила несколько поколений в семье. Сначала она принадлежала маленькой девочке (которая и нарекла ее таким именем), потом ее двоюродным братьям, а потом — ее дочке. Собачке уже придумали другое имя, отгрызли, а потом пришили новый глаз. Первая хозяйка с горечью смотрит на игрушку и думает, что бабушки, которая сделала столь важный, как оказалось, подарок, уже нет, а собачка — вот она, путешествует по семье. Этот отрывок — начало рассказа "Серпантин", который писательница посвятила памяти Кати Геневой — филологу, одному из авторов Большой советской энциклопедии. Главная героиня "Серпантина" — Надежда Георгиевна, она работает в библиотеке, у нее прекрасная память и твердый характер. Когда в ее консервативный мир приходят компьютеры, она не открещивается от них, а с интересом исследует новинку. У нее двое прекрасных любящих детей, есть замечательные внуки. Но жизнь — это не бесконечная белая полоса. Надежда Георгиевна была библиографом еще с древних докомпьютерных времен. Когда в жизни ее поколения появился компьютер, она первой изумилась ловкости нового приспособления и до глубины души прочувствовала, что мир изменился грандиозно и необратимо. И первой во всей огромной библиотеке освоила все новые премудрости. Библиотечные работники, окруженные ветхими книгами и устаревшими новостями, — народ консервативный по своей охранительной природе, противящийся любым, даже самым незначительным новациям вроде переноски каталожного ящика из одного угла подсобного помещения в другой. Тогда, в начале компьютерной эпохи, возник глубокий водораздел, который одни люди перешагивали — кто легко, кто с великим трудом, — а другие признавали, что навсегда останутся в том мире, где библиографические карточки, исписанные аккуратным почерком, надежно нанизаны на металлический прут. Там ведь было все что надо: название книги, фамилия автора, выходные данные... Надежда Георгиевна, далеко не самая молодая из работников библиотеки, совершенно безболезненно перескочила в новое тысячелетие. Ни дочка Лида, ни сын Миша такой прыти не проявили. Но она никого особенно не удивила своими достижениями, потому что все окружающие знали, что память у нее безразмерная, а мощность характера паровозная. С предчувствием грядущего успеха Надежда Георгиевна начала полное переоборудование библиотеки на новый лад. Все старейшие сотрудники от чувства профессиональной неполноценности быстренько вышли на пенсию, а новые девочки, пришедшие на их место после библиотечного техникума, а то и института, были козы козами, и Надежда Георгиевна почти подпольно создала команду и начала учить небезнадежных и дерзких новой компьютерной науке. Некоторые все понимали с ходу, в одно касание, а кто не мог, менял профессию. Кстати, часто на гораздо более выгодную в материальном отношении. Всем известно, что в библиотеках, хоть в Вавилонской, хоть в Александрийской, во все времена работала особая порода людей — верующих в книгу, как другие в Господа Бога. Надежда Георгиевна, перешагнувшая уже пенсионный возраст, происходила из этой породы книгопоклонников и службу оставлять не думала. Во-первых, во-вторых и в-третьих… Все эти многочисленные доводы представляла дочь Лида, которая зашивалась со своей поздно рожденной двойней и мечтала съехаться с матерью, чтобы та нянчила внуков... Но Надежда Георгиевна и мысли такой не допускала: детки, как известно, и сами собой растут, а книжное дело требует попечения, особенно в этот переломный для жизни библиотек период.
