Робертино Лоретти: Папа Римский погладил меня по щеке и нарисовал крест на лбу

В советские годы у каждого дома была пластинка с записью ангельского голоса Робертино Лоретти. «Ямайка», «Аве Мария», «Санта Лючия » — ни на что не похожий дискант маленького итальянца звучал, как говорится, из каждого утюга. В 60-е годы прошлого века талант подростка покорил весь мир, включая Советский Союз, куда впервые Робертино приехал только в 43-летнем возрасте. Недавно Робертино Лоретти исполнилось 73 года. Журналист «Вечерки» поговорила с певцом и выяснила, чем он живет сейчас, планирует ли снова приехать в Москву и какие воспоминания из детства до сих пор не дают ему покоя. — Робертино, с прошедшим днем рождения вас! 73 — все-таки солидный возраст, но готова спорить, что вы не чувствуете себя на эти годы? — Вы сказали, 73 года? Не понимаю, о чем вы. На торте у меня было 37 свечей. — Извините, как у нас говорят, ошибочка вышла. Чем сейчас занимаетесь? Неужели вышли на заслуженный отдых? — И сейчас, и всегда было и есть единственное занятие, целиком и полностью поглотившее меня, покорившее мое сердце, — это пение. Скоро исполнится 60 лет с тех пор, как я начал петь. И я подумываю отметить свой юбилей турне по России. У меня часто спрашивают: Робертино, вы еще поете? Да, я еще пою, потому что люди приходят меня слушать. Однажды я давал два концерта в СанктПетербурге. Первый собрал 27 тысяч человек, а второй — 50 тысяч. — А в детстве, когда весь мир слушал ваши пластинки, вы чувствовали себя Большим артистом, прямо вот так, с большой буквы? — Я бы сказал, что почувствовал себя профессионалом лет в 30. Когда я был ребенком, воспринимал пение, скорее, как развлечение. — Вам завидовали сверстники, как думаете? — Я не знаю ни одного человека, который бы мне завидовал, но я знаю многих людей, которые меня обнимали и целовали, демонстрируя свое восхищение. — Вы в детстве мечтали о карьере певца или были варианты? — Знаете, мне всегда нравились драгоценные камни, бриллианты. Я даже учился на ювелира. Но когда я начал петь, пришлось выбирать — пение или ювелирное дело. Я сделал свой выбор. — Во всех источниках пишут, что вашим пением однажды впечатлился сам папа римский Джованни XXIII. Расскажите о вашей встрече. — Когда мне было 9 лет, меня пригласили петь в Ватикан, в хоре. Когда мы выступали перед папой, меня нарядили в ангелочка: надели на голову белокурый парик с кудряшками, прикрепили крылья на спину. Папа действительно был поражен моим пением и пригласил зайти к нему. Когда я пришел, папа погладил меня по щеке, нарисовал мне крест на лбу, благословил и дал поцеловать руку. Всего несколько минут аудиенции, но это неизгладимое впечатление на всю жизнь. — А как ваши родители реагировали на вашу славу? — Мой успех, конечно же, не мог их не радовать. Особенно маму. Я был пятым из восьми детей, семье жилось тяжело, очень тяжело. Не могу сказать, что мы страдали от голода, но когда у отца, который был токарем и декоратором, не было работы, приходилось экономить. И мои заработки были очень кстати. Родители были довольны, что я зарабатываю деньги, но они не одобряли, что из-за гастролей я пропускаю школу. Мама очень сердилась на импресарио, потому что хотела видеть сына дома, а я был в постоянных разъездах, много работал, а из турне возвращался уставший и похудевший. — Кстати, о турне. Когда нам ждать вас в Москве снова? — Скоро-скоро. Ждите. Недавно я познакомился с гитаристом Джандоменико Анеллино, и мы пробуем выступать вместе. Думаю, у нас все получится. И в Москве выступим. 60 лет на сцене — хороший повод, чтобы подвести итог и закончить карьеру. Я за это время дал много концертов по всему миру: 24 раза был в Америке, был в Канаде, Европе, в России. Пора уже сказать «хватит». Но прежде я хотел бы сказать «спасибо» всем своим поклонникам и проехать по миру с заключительным турне. — Как вы оцениваете свою популярность в России сейчас? — Думаю, что я не то чтобы популярен, меня там просто очень любят. — В Союзе все обожали ваш мелодичный дискант. Наверное, когда детский голос «сломался», вам было непросто перестроиться? — У мальчиков голос мутирует в 13–14 лет. У меня это началось в 12 лет во время концерта во Франции перед президентом генералом де Голлем. По регламенту нужно было спеть три песни, но я вдруг почувствовал, что что-то странное творится с голосом. Я тогда осилил две песни, сославшись на боль в горле из-за холодного душа, который принял накануне. После этого концерта было запланировано большое турне, но я уже не мог петь, как раньше. Гастроли состоялись только через полгода, когда мой голос окончательно поменялся. — Сейчас вы слушаете свои детские записи? — Да, слушаю и подчас не понимаю, как я мог так петь! Например, раньше я виртуозно исполнял песни известного тенора Беньямино Джильи, которого называют «наследником Карузо». Сейчас для меня это тяжело. Я много думал, от кого из родных мне передался голос. Наверное, от каждого по чуть-чуть. Моя семья — певческая. Моя бабушка Анжелина очень хорошо пела, и все родные — прекрасные певцы: тенора, баритоны. Мой кузен Анджело-Ромео — самый лучший исполнитель «Севильского цирюльника» за последние 30 лет. — А вы передали певческий талант дальше? — Мое увлечение музыкой всегда занимало очень много времени. Мой сын раньше пел со мной, но, посмотрев, как долго меня не бывает дома, он выбрал другую специальность — стал дизайнером. — Сожалеете об этом? — Я сожалею лишь о том, что однажды познакомился с моим импресарио Анжело Буза, больше ничего. Шучу. — В последние годы среди европейских артистов модно получать российское гражданство. Вы не планируете последовать тренду? — Мне очень нравится Россия, нравится русская публика. Я обожаю Москву и знаю ее так же хорошо, как Рим. Но у вас холодно, а я люблю тепло. Переехать в Россию для меня значит с сентября по апрель, когда погода не очень, сидеть безвылазно дома и никуда не ходить. Благодарим за помощь в подготовке интервью римских коллег: Альфьеро Топпетти, Лучиано Мастропьетро, Марио Вулпиани, Анжело Буса и Светлану Филиппову. Читайте также: Макото Синкай: У меня есть желание пожить в России!