«Милосердие — это наш путь, российский. По этому пути шла Лиза»

С момента гибели основательницы благотворительного фонда «Справедливая помощь» Елизаветы Глинки при крушении самолета Ту-154 у Сочи прошло почти три года. За это время изменилось многое, но дело Доктора Лизы живет. «Справедливая помощь» превратилась в мощный фонд, оказывающий помощь нуждающимся, но появился и другой фонд, который бережет память и подход к делу Глинки, подход, где самое главное — участие и милосердие. Он так и называется — «Доктор Лиза», его основали друзья и сподвижники Глинки в начале 2018 года. Мы сидим в московском офисе благотворительного фонда «Доктор Лиза» на Пятницкой, 18 и говорим с мужем Елизаветы Глинки Глебом Глебовичем. Я жду руководителя организации Наталью Авилову, он — пьет кофе, приветливо улыбается и рассуждает о благотворительности и милосердии. Я — слушаю и разглядываю стены с детскими рисунками и портретами Лизы Глинки. «Знаете, есть фонды, которые работают как корпорации, они собирают и жертвуют огромные суммы, это западный подход, он хороший и, в хорошем смысле слова, бизнесовый. А есть — милосердие, это скорее наш путь, российский. Вот по этому пути шла Лиза. И вот, знаете, я смотрю на Наташу, в ней очень много от Лизы», — говорит Глеб Глинка и грустно улыбается. Глеб Глебович рассказывает, что очень долго не осознавал народной любви к своей супруге. «Я вообще очень смутно представлял, чем она занимается. В первый раз я понял, что ее знают и любят, когда мы были в каком-то ресторане и нам не дали расплатиться: «Не нужно денег, это же Доктор Лиза», — сказал официант», — вспоминает Глеб Глинка. Офис в центре Москвы — это четыре комнатки. Здесь и склад, здесь и кабинет, здесь и кухня. Убранство довольно скромное для фонда, который поддерживают влиятельные бизнесмены и политики. По словам сотрудников, а их тут всего четверо, им хватает места. Директор фонда Наталья Авилова заканчивает дела и проводит небольшую экскурсию по помещению, это занимает меньше минуты: «Там еда, там вещи, тут кухня, а там наш кабинет». Все привыкли, что благотворительность — это хорошо, кто-то делает добрые дела, но не всегда до конца ясно, какие это дела, кто их делает и для кого. Наталья Авилова рассказала Daily Storm о волонтерах фонда «Доктор Лиза», кому они помогают, а кому нет, а еще о самом главном — о милосердии. В беде не бросай У нас есть три основные программы, хотя, на самом деле, разделять их на категории довольно странно и сложно. Мы помогаем людям, которые попали в беду. Вне зависимости от того, какая это беда. И тем людям, которым другие фонды почему-то не могут помочь. Но условно есть три программы. Это «В беде не бросай» — помощь людям, которые попали в трудную жизненную ситуацию, помощь бездомным, помощь малоимущим, помощь семьям с инвалидами, помощь пенсионерам. Мы даем им продуктовые наборы, помогаем им с медикаментами, мы направляем к больным волонтеров, чтобы помочь по дому или сопроводить куда-то, помогаем трудоустроиться. Бывает, что кормилец семьи лишился работы и семье нужно помочь продержаться два-три месяца, тогда они смогут вернуться к своей нормальной жизни. Вторая программа — «Обними» — посвящена тяжелобольным людям, это помощь в том числе в хосписах. У нас есть два маленьких подшефных хосписа, в следующем году их будет больше. В этих хосписах мы обустраиваем все так, чтобы больным было не стыдно, не страшно, чтобы они были не одни, чтобы им было комфортно. Ведь часто в хосписах нет даже ванных. В одном из хосписов в Тверской области мы сейчас обустраиваем ванную комнату. Нет пандусов, нет отбойников, регулярно не хватает оборудования. С медикаментами обычно все хорошо, но вот средств для ухода за больными всегда не хватает. Есть проблемы с памперсами и простынями: то, что выделяется обычно, — это два памперса в сутки — их далеко не всегда достаточно. Третья программа — это помощь детям и членам семей, пострадавших во время военных действий, катастроф и стихийных бедствий. Например, мы работали летом в Иркутске, когда было наводнение. Помогали людям, которые потеряли имущество, потеряли близких. В Забайкальске мы работали на пожарах. В Магнитогорске, когда была трагедия, взорвался газ под Новый год в жилом доме. Это три основные программы, но, конечно, любой человек, который придет сюда и скажет: «Девочки, я голодный» или «Мне нечего надеть», «У меня беда, я потерял работу», если человеку нужна помощь, если никакой другой фонд в силу каких-то причин не может ему помочь, мы этого человека будем опекать по мере сил. Кому «Доктор Лиза» не поможет? Мы не будем помогать тем, кому уже помогают 20 других фондов. У меня еженедельно есть обращения от мам детей, например, с ДЦП. В стране есть очень много фондов, которые собирают деньги именно для помощи детям с ДЦП. Мы не будем дублировать деятельность коллег. Они должны заниматься своим делом, а мы будем заниматься своим. С другой стороны, есть люди, которым помогают многие, например бездомным. Но по зиме этой помощи всегда не хватает. Будь у нас даже в 10 раз больше организаций, все равно будут бездомные и голодные, все равно будут обморожения, все равно будет это желание вернуться к нормальной жизни, все равно будет не хватать ночлежек. Мы работаем с теми, кому чаще всего нужна помощь и кто чаще всех остается наедине со своей бедой. Что изменилось после гибели Елизаветы Глинки? После гибели Елизаветы Глинки был действительно очень сложный момент, было непонятно, куда двигаться дальше, были даже мысли закрыть организацию и разойтись по домам. В итоге в 2018 году мы с мужем Елизаветы, родственниками, друзьями и частью старой команды, которая работала с ней много лет, приняли решение создать новый фонд, чтобы не было больше разногласий о том, что делать дальше. Эти люди основали со мной фонд «Доктор Лиза», ему пока нет и двух лет. Здесь мы стараемся сохранить подходы Глинки. Это со временем становится сложнее, потому что меняется законодательство. Еще пять-семь лет назад к нам мог прийти любой голодный человек и просто получить еду, даже не показывая документы, без составления бумаг. Елизавета не раз говорила: «Лучше я один раз накормлю того, кто меня обманывает, чем не накормлю голодного один раз». Приходит человек, нуждается в помощи, мы покормим, перевяжем, продуктовый набор дадим. Так было. Сейчас сложнее, потому что мы должны брать комплекты документов, ИНН, пенсионное, всех этих подопечных оформлять. Что мы и делаем по мере сил. Но не секрет, что случаются экстренные ситуации. Например, по дороге на работу я могу встретить бабушку, которая просит милостыню, и, конечно, я приведу ее в фонд. Для таких ситуаций, когда человека нужно одеть, накормить, выдать ему пальто, у нас есть резерв, который хранят для нас друзья Лизы. Они являются попечителями фонда и содержат резерв из своих личных денег, чтобы я могла кому-то оперативно помочь, не задумываясь об отчетности. Чтобы не спрашивать у человека 11 справок, а накормить его, дать теплые носки, новые сапоги и как-то помочь. Как четыре сотрудника справляются с таким объемом работы? В фонде традиционно много волонтеров. Мы не будем расширяться. Лиза всегда работала маленьким мобильным коллективом, в этом как раз и был смысл. У нее было два помощника: один помогал работать с теми, кому нужна помощь, а второй — с теми, кто помощь приносит. Ну и как: охранник, грузчик, это все одно лицо зачастую было. У нас то же самое. Я в фонде и уборщица, и секретарь, и бухгалтер. У нас мало кадровых ресурсов, но у нас есть несколько десятков волонтеров, нам опять же повезло, они у нас работают по двум программам. Одна — это помощь лежачим больным, пенсионерам или людям с инвалидностью. Здесь заняты волонтеры с машинами, которые развозят продукты, памперсы и медикаменты или помогают добраться куда-то к месту лечения. Нам до сих пор нужны волонтеры с машинами. Их всегда не хватает. Вторая категория — это работа на площади трех вокзалов. Добровольцы дважды в неделю, в четверг и субботу, ездят с нами и помогают бездомным. Кстати, к нам в последнее время все больше людей приходят не бездомных, а жителей соседних с вокзалами домов. Это нищие пенсионеры, одинокие люди, которые почти все свои сбережения тратят на квартплату, лекарства, и у них иногда просто не остается денег на еду. Они приходят к нам, и мы помогаем. Таких людей сейчас 100-150 постоянных. Волонтеров у нас примерно 60 человек, и это тоже тот случай, когда наши волонтеры и волонтеры Крутицкого патриаршего подворья объединяются. Владыка Серафим благословил нас на эту работу. И в офисе у нас был. Мы понимаем, что, объединив команды, можем сделать не в два раза больше, а в десять. У нас люди настолько разноплановые! Есть повара, есть медики, есть социальные работники с большим опытом, есть люди с большим влиянием, бизнесмены, которые иногда одним звонком могут нам раздобыть какой-то билет, который сложно достать, чтобы отправить человека срочно домой, потому что он нуждается в лечении или семья готова его наконец принять. Иногда это вопрос нескольких дней: сможем мы спасти человека или нет. Самое большое количество волонтеров работает с нами на вокзалах, конечно. Большое обучение проходят те добровольцы, которые работают со мной. Я традиционно веду программу помощи детям, пострадавшим в результате военных действий. Они никогда не ездят в Донбасс или Сирию. Я в такие поездки всегда езжу одна. Но сбором гуманитарных грузов, взвешиванием, упаковыванием, складированием и доставкой занимается тоже достаточно много волонтеров. Добровольцы посещают детей, которые сейчас находятся в больницах Москвы или других регионов, но они у нас сначала проходят испытательный срок минимум в полгода. Потому что, не секрет, есть люди с неустойчивой психикой, есть люди, которые сами нуждаются в помощи, которые при виде этого ребенка могут сами разрыдаться и так и ребенка напугать, и маму. Конечно, мы должны тщательно проверить человека, прежде чем допустить его к работе с детьми. Почему помогают Донбассу и Сирии, если и в России многим нужна помощь? Я люблю этот вопрос. Многие неправильно все воспринимают. Думают, что мы за бюджетные деньги сидим и своевольничаем. Нет! Нашему фонду помогают люди, которые хотят по ряду причин, только им известным, помогать именно детям Донбасса. Я еще раз напомню, наш фонд никогда не берет бюджетных денег, никакого отношения к налогам, которые платят граждане, мы не имеем. Мы маленький частный фонд. Это ведь как работает. Кто-то приходит в фонд и говорит: «Вот вещи, только ни в коем случае не отдавайте их бездомным». И мы не будем их давать бездомным. Самое интересное, некоторые из таких потом идут с нами работать на вокзал. А есть люди, которые говорят: «У меня есть небольшая медицинская компания, есть возможность передать 20 матрасов для детской больницы, и я хочу, чтобы они уехали в Донбасс». Все, что мы делаем, — соединяем тех, кому нужна помощь, с теми, кто хочет помогать. Мы готовы для этого ехать в тяжелые гуманитарные поездки, мы обучены, рискуем иногда собственной жизнью — это наша ответственность. Но больше мы ничего не делаем, только соединяем людей. Помощь — это добрая воля тех, кто ее передает. Вот сейчас на складе стоит огромный груз на несколько миллионов рублей. Несколько частных жертвователей передали нам деньги и оборудование, для того чтобы детские больницы в Донбассе получили оборудование и медикаменты, потому что сейчас эти дети очень часто вынуждены приезжать на лечение в Россию. Потому что в Донецке им помочь невозможно. Теперь их будут лечить там. У нас есть большая программа, она называется «Воссоздание», и мы занимаемся обучением врачей в Донбассе. Мы хотим, чтобы дети могли получать помощь там. Кто и как помогает фонду? Самую большую помощь нам оказывают обычные люди, которые переводят деньги через сайт или приносят вещи в офис фонда. Две банки тушенки, парочку коробочек конфет, носки, валенки… Такая помощь удовлетворяет потребности наших подопечных процентов на 80. Но у нас есть крупные компании и друзья, которые сотрудничали еще с Елизаветой Петровной Глинкой и со мной, поскольку я была ее помощницей. Появляются у нас и новые друзья. Но мы не собираем деньги, еще раз повторюсь. Часто мы видим удивленные глаза спонсоров, которые говорят: «Вы знаете, до вас к нам приходили 10 фондов, и мы всем отказали, потому что деньги, деньги, деньги, деньги. Но подождите, мы — кондитерская фабрика. Возьмите конфетами. Им не нужно». А мы конфетами возьмем! Мы потом просто собираем целый сборный груз и целенаправленно помогаем дому престарелых, детскому дому, хоспису или больнице. А в феврале мы проводим прекрасную акцию. Ее спикер Госдумы Вячеслав Володин поддержал, она называется «Доктор Лиза, мы помним». Мы проводим ее по всей стране с организацией «Мамы мира». Это день рождения Лизы — 20 февраля, мы призываем всех сделать небольшое или большое доброе дело. Как есть 8 Марта или День святого Валентина со своими традициями, вот и мы такой же праздник пытаемся создать. Чтобы лет через пять или десять человек просыпался и думал: «Ну вот, опять этот День добра, пойду что-нибудь доброе сделаю!» Или: «Ура! День добра! Пойду что-нибудь доброе сделаю». Понимаете? Володин был другом Лизы Глинки, он дружески поддержал ее в один из сложных моментов в 2014 году, именно дружески, и с тех пор они очень хорошо общались. Тогда они вместе сделали рабочую группу для помощи детям Донбасса и разработали алгоритм помощи. Недавно мы с ним советовались по поводу создания центра Елизаветы Глинки, который мы хотим открыть тоже в феврале ко дню ее рождения. Он станет своеобразным музеем доброты, но музеем живым, интерактивным, наполненным волонтерами. Будет и экспозиционная составляющая, рассказ про Елизавету Глинку, людей и фонды, которые сейчас помогают людям, но это не главное. Это будет действительно живой центр. Информация, волонтерские курсы, рассказы о том, как можно помочь людям. Я думаю, что открытие центра пройдет с привязкой к выходу фильма «Доктор Лиза». Один из попечителей нашего фонда и ближайший друг Лизы Глинки снял о ней фильм, работа над ним заканчивается. Один из предпоказов решили провести в Госдуме. Чувство незавершенности и вера в чудо У нас всегда есть чувство незавершенности. Чувства гордости от работы, пожалуй, нет никогда. Вот Ванечка Крапивин. Это тот случай, когда ребенку были готовы помочь все. У него были лучшие врачи. Но он остался сиротой и, по сути, стал приемным сыном нашего фонда. Наши добровольцы ездили к нему, ухаживали, стригли ноготки, мыли голову, читали книжки. К сожалению, он заразился инфекцией, и нам не удалось его выходить, но из-за этой работы многие наши добровольцы поняли, что деньги не решают всех проблем. Решает любовь, милосердие и личный подход. У нас есть подопечный из Луганской области — Даня, у которого тяжелое и неизлечимое, как мы думали, онкологическое заболевание. Он приехал с мамой в Москву на лечение бесплатно по программе помощи за бюджетные средства. То есть деньги были не нужны. Но сложности там были. Отец, узнав о болезни ребенка, бросил семью. Мать осталась одна с ребенком в чужом городе, два ребенка остались с бабушкой в Луганской области. И у мальчика прогнозы были плохие. Но, знаете, бывают ситуации, когда эмоции и тепло людское важнее лекарств. С детьми особенно, со взрослыми это не так хорошо работает, но вот с Данечкой мы сообща составили такую программу, чтобы он хотел жить. И он у нас ходил на спектакль про храбрых ежиков, наш друг катал его на дорогущем крутом автомобиле, делали фотографии, водили в музей динозавров, на мастер-классах в «Кидзании» он успел побывать и врачом, и полицейским... Мы решили, что, наверное, одних только медикаментов недостаточно, а нужно включить все наши усилия, чтобы ребенок ждал каждый новый день. Данечка сейчас дома, приедет через три месяца на обследование снова, у него серьезные, заметные улучшения. Вот эти усилия десятков волонтеров, по словам врачей, сделали очень важный задел к успехам в лечении. О милосердии и человечном подходе Лиза была уникальная, она оставила после себя этот подход человечный, когда ты своими силами не спасаешь планету, но делаешь для конкретного человека здесь и сейчас то, что тебе по силам. И по мере сил вдохновляешь других не быть суперменом и спасать всю планету, но делать то, что здесь и сейчас ты сделать в состоянии. Кто-то водит машину, кто-то умеет лечить, кто-то может сварить борщ для бездомных. Важно сохранить этот уникальный подход. Важно, чтобы люди и через 10, и через 20 лет помнили о ней, вдохновлялись ее примером и делали добрые дела. Понимаете, большие системные фонды нужны, мы с ними не соперничаем. Когда у ребенка заболевание печени и ему срочно нужна пересадка — наш фонд никогда за три дня не соберет пять миллионов на операцию. А они работают как страховые компании, у них хорошие офисы, большой административный аппарат, менеджмент, реклама, краудфандинг и фандрайзинг, потому что им нужно собрать для решения задачи очень много денег. Это другое направление благотворительности, оно нужно, безусловно. Но нельзя забывать, что когда есть ребенок, который попал в больницу, вот он прооперирован, он с мамой, мама может заболеть, может быть одиночкой, у нее на еду может не быть денег, негде жить. Вот ситуация с мальчиком Ваней Крапивиным. Мальчик — герой, защищал маму от преступника, получил три удара гантелей по голове и впал в вегетативное состояние. Мама получила 27 ножевых, выжила, ребенок выжил, но мать лишили родительских прав. Семья не смогла опекать ребенка. Ваня оказался в лучшей клинике — клинике Рошаля. Но он остался один. Для него было собрано несколько миллионов рублей, но они оказались не нужны, потому что он россиянин и его лечили бесплатно. Но ему нужен был кто-то, кто помоет ему голову, подстрижет ногти, почитает сказку, проследит, чтобы он попал в реабилитационный центр, чтобы вернулся оттуда на следующую операцию. Тут не все решается деньгами. И такие ситуации регулярны. Иногда простой разговор с человеком поможет больше, чем материальная помощь. Мы собираем не деньги. Наша задача собрать вокруг себя как можно больше неравнодушных людей. Эти люди не обязаны быть какими-то богачами, но они тоже могут помогать нуждающимся. Мы сталкиваемся с этим постоянно. Например, приходят бабушки: «Доченька, вот, я носки связала, больше у меня нет ничего. Я слышала, что в Иркутске наводнение и вы там помогаете. Передай им мои носочки». И вы бы видели, какая эта бабушка счастливая! Бездомным может стать каждый Вокзал — показательный для нас. Лиза начинала свой фонд в 2006 году с того, что она нашла бездомного у Павелецкого вокзала, помогла, а там пришли другие бездомные и спрашивают: «А мы?» И вот она приехала на следующей неделе. И так далее. У нас на вокзале есть выделенное место, мы не мешаем никому, мы всегда убираем за собой, и вот есть сотня бездомных. Каждый, кто получил помощь, еду, одежду, говорит: «Спасибо, доченька, да как же у вас вкусно, да какие же вы молодцы». И ты просто купаешься в этом ощущении нужности и доброты. Но обязательно каждый раз мимо нас кто-то пройдет, незнакомый какой-нибудь человек, не пожалеет времени, пнет наш котел или термос с чаем и скажет: «Расплодили тут грязь, бомжей плодите, сдайте их в трудовые лагеря!» Мы сталкиваемся с тем, что есть непонимание в обществе. И вот Елизавета Петровна, кстати, здесь тоже видела свою миссию. Она вела блог в ЖЖ, в котором разъясняла, что бездомным в любой стране может стать каждый. Мы вот за свою работу разве что депутатов пока не встречали. И актеры есть, и бизнесмены, и доктора… Пресловутое «от сумы и от тюрьмы…» Она всегда разъясняла, что мы не разводим грязь, не плодим бездомных, мы делаем так, чтобы этот бездомный как минимум был не агрессивен, потому что он сыт, у него есть теплая куртка и он с вас ее не снимет по пьяни где-то в подъезде. Если он кашляет, мы его направим в больницу, убеждаем их ездить на санитарные станции. Большая работа наших добровольцев в том, что благодаря контакту и простому человеческому разговору можно многих вернуть назад, в нормальную жизнь. Да, мы не можем помочь всем, но кого-то нам удается возвращать. Мы заканчиваем беседу с Натальей Авиловой под запись, но как будто наговориться до конца не получилось. «Приходите к нам волонтером. На вокзал съездим. Готовить умеете?» — спрашивает она. Не отвечаю ничего определенного, но, может, и правда приду.