"Я тассовский чувак". Сергей Мазаев — о хитах, феминизме, драках и Грете Тунберг

​​​​​​7 декабря Сергею Мазаеву исполняется 60 лет. Музыкант, солист группы "Моральный кодекс" поговорил с ТАСС о песнях, политике и прошлом, а заодно предсказал "не очень хорошее" будущее нашему корреспонденту и посоветовал всем следить за собой. О молчании, хитах и Наталье Ветлицкой — За всю историю существования у "Морального кодекса" вышло всего шесть альбомов, последний — в 2014 году. Почему вы так редко что-то записываете? — У нас просто нет оборотного капитала. На то, что мы зарабатываем на концертах, нам приходится содержать свои семьи, студию. Выпуск пластинок — не прибыльный бизнес. Это чисто расходная статья, но без нее не может быть коллектива. Как у писателя: у него может быть много замыслов в голове, но пока он не изложит их на бумаге, этого писателя не существует для всех. Это связано с особенностями нашего закона об авторском праве, и я этим вопросом озабочен давно, общался с первыми лицами нашего государства. Но это проблема не первостепенная, есть более насущные вещи, поэтому я и не вякаю. Но в 2020 году нам исполнится 30 лет, и мы идем к новому альбому. — Никогда не думаете "надо что-то выпустить, а то будут забывать"? — Нет, об этом мы вообще не думаем. Обратите внимание — если мы появляемся в эфире, то это в основном старые вещи, 25-летней давности. И они звучат достаточно актуально, я не сказал бы, что это архаичная музыка. — Песни "Морального кодекса" пишет в основном Николай Девлет-Кильдеев. Не бывало, что вы, увидев материал, говорили: "Ну нет, это совсем не то?" — Конечно, сколько угодно! Даже "Первый снег", которая в итоге стала самой ротируемой из наших песен, сначала нам совсем не приглянулась. Она была в другой тональности немножко, немножко с другим ритмом, и казалась более народной… Но обычно мы догадываемся, какая песня станет хитом. Потому что она начинает нравиться самому, а если тебе нравится, то есть шанс, что понравится кому-то еще. "До свиданья, мама" изначально делали хитом, и риф, который в этой песне звучит, возник в самой студии чуть ли не на сведении. — Один из ваших хитов — дуэт с Натальей Ветлицкой. Недавно она объявила о возвращении на российскую сцену, в следующем году ожидаются концерты. Не планируете снова сделать что-то совместное? — Я с ней разговаривал месяц назад по телефону. Конечно, я бы с радостью, но для этого нужен материал. Наташа тоже разбирается в популярных и непопулярных песнях, она уже сделала в своей жизни много разных дуэтов. Они не такие успешные, как наш с ней. Потому что в песне главное — чтобы она нравилась людям. Но это не так просто. Так что пока у нас нет такой идеи. Я пытался ей звонить еще пару раз, но, очевидно, она занята. — По-вашему, песня важнее исполнителя? — Нельзя никому отдать предпочтение. Например, если бы песню "Кабриолет" первой исполнила не Любовь Успенская, а Маша Распутина или даже Алла Пугачева — она, конечно, была бы популярной. Но насколько? Как-то композитор Давид Тухманов пригласил меня участвовать в концерте в честь его 60-летия. Он дал мне листочек с нотами и попросил исполнить песню "Ненаглядная сторона", которую изначально пел Валерий Леонтьев. И когда мы ее сделали, он сказал: "Сергей, вы ее исполнили именно так, как я ее задумал". Я инструменталист и очень строго отношусь к нотному тексту, поэтому спел мелодию строго в том виде, в каком ее и придумал автор. А Валерий Леонтьев излагал свою версию. И то хорошо, и это, наверное, тоже неплохо. Я считаю, что песни должны жить во рту не одного исполнителя. О феминистках, Грете Тунберг и полных людях — Вы не раз говорили, что любите петь о любви, а не о социальном… — Я люблю петь обо всем. Песни — это же, с одной стороны, душа народа, а с другой — летопись нашей жизни. По песням можно вернуться в то время, когда они были написаны. Например, "выпьем, покурим, посмотрим кино" — в чем здесь загвоздка? В том, что в то время посмотреть фирменный фильм можно было только в гостях по видику. Приглашали девчонок к себе на видеомагнитофоны, заманивали. Или "на две копейки домой позвони" — когда можно было на две копейки позвонить домой? — Знаете, есть мнение, что женское творчество — это "про любовь", а мужское — что-то социальное, философское… — Посмотрите на творчество Аллы Пугачевой — сколько у нее песен не только о любви, но и о жизни? Я не считаю, что здесь есть какая-то предрасположенность. Но, конечно, женщина — это самое красивое скопление атомов и молекул во вселенной. — А женское творчество от мужского вообще отличается? — Ну, наверное, да. — Чем? — Взглядом. Мужское начало — это зерно, а женское — это среда произрастания зерна. Нельзя сказать, что главнее: это не конкурирующие, а дополняющие друг друга ипостаси. И в спорах на эту тему уровень антагонизма прямо пропорционален уровню невежества спорящих. Чем более люди образованны и понимают, как устроена жизнь, тем лучше они знают, что одно без другого не может существовать. Я имею в виду полноценное существование, конечно. — А как вы относитесь к активным феминисткам, которые сейчас много высказываются в соцсетях? — Я сочувственно отношусь к этим женщинам. Это, видно, от недостатка мужского внимания происходит. — Вас за эту фразу заклюют! — Пускай клюют, сколько хотят. Я для этого и существую, чтобы женщины меня клевали. Потому что я бы с удовольствием дал всем женщинам то, чего им не хватает. Но это невозможно. Человек сам хозяин своего счастья. Сегодня, когда мы потихонечку идем к правам человека, люди должны быть равны в своих правах вне зависимости от гендерного определения. Соответственно, и обязанности у них будут. — То есть вы за равноправие, но против феминизма? (По данным ВЦИОМ, 62% россиян считают нужным стремиться к полному равенству прав мужчин и женщин, но только 31% поддерживают феминизм — прим. ТАСС.) — Почему, я не против феминизма, пожалуйста! Любое агрессивное, перехлестывающее через норму явление — оно ненормально. И зря все эту девочку шведскую в феминистки записали — ничего общего, люди просто ее не поняли… — Грету Тунберг? — Да. Она абсолютно права. Если вы внимательно ее почитаете, попросите перевести — никакого феминизма у нее и в помине нет, и никакой болезни я у нее не увидел… — Ну у нее диагнозы… (синдром Аспергера, селективный мутизм и обсессивно-компульсивное расстройство — прим. ТАСС.) — Да перестаньте вы. У нас любят люди диагнозы раздавать. Посмотрите на себя в зеркало каждый и попробуйте поставить диагноз кому-то другому — начните с себя. Я вижу, что большинство людей, которые так высказываются, больны. Во-первых, ожирение. Все люди больны ожирением, в большей или меньшей степени, а от этого прочие проблемы со здоровьем. Я всегда могу определить по человеку, что его ждет впереди. Вот я знаю, что вас ждет впереди. Точно. — Что, что-то плохое? — Да, не очень хорошее, конечно! Надо следить за собой начинать. "Береги честь смолоду" — эта формула говорит именно об этом. Береги себя смолоду, береги свое состояние, береги свой живот, чтобы он не отвисал у тебя ниже пряжки. Понимаете? Организм будет невероятно благодарен. — Вы не любите людей с лишним весом? — Я им сочувствую, потому что я сам был толстым, я весил 108 кг, я понимаю, что это такое. Насколько тяжелее жить, зашнуровывать ботинки и ходить на шопинг с женой. Модные, красивые, и ты чувствуешь себя прекрасным на шопинге. Я знаю, что возможность привести себя в порядок есть вообще у всех людей, у всех. О Сталине, политике и коррупции — Вы очень негативно относитесь к Сталину… — Я вообще считаю, что Советский Союз — это ультрафашистское государство, только фашизм был не национальный, а классовый. Сталин — это продолжатель дела Ленина, один из самых великих фашистов в истории человечества. Эти люди уничтожили больше населения страны, чем любые враги нашей родины. Кто такой враг? Это тот, кто доставляет ущерб. А люди — это основная ценность, вкладываться надо в них, а не в железо, железо без людей не работает. — Сергей, как вам живется в России с такими убеждениями? — Лучше всех. — Многие злятся и возмущаются, когда такое слышат. — Любые подобные эмоции говорят о неразвитости этих людей. Они не умеют видеть причинно-следственные связи. Значит, они не увлекались математикой, логике же учит математика лучше всего. А я учился в физико-математической школе. — Вы недавно сыграли Сталина в опере-буфф "Рабочий и колхозница". Как вам было его играть с учетом ваших взглядов? — Во-первых, для меня престижно поучаствовать в оперном спектакле. Оперный певец — это самая сложная специальность, потому что звучание вашего голоса зависит от состояния вашего организма, от вашего настроения… Я всю жизнь пел рок-н-ролл, потом джаз, советскую песню запел — она уже ближе к академической музыке. Здесь я начал понимать, что такое голос. Это один из самых сложных музыкальных инструментов вообще. Играть Сталина было интересным опытом. Я исполнял образ. К реальному Сталину там имело отношение только имя и стилистика. — Вы не раз говорили, что если творческий человек хочет высказаться о политике, то правильно делать это через творчество… — Не то что правильно, это просто самый оптимальный режим. — Но вы дважды были доверенным лицом Владимира Путина на выборах, один раз — Сергея Собянина. Как это сочетается? — Я просто вижу перспективу. Есть, конечно, изменения, которых я бы желал, но мы постепенно идем к хорошему обществу. Оно у нас будет рано или поздно. У нас просто слишком тяжелое наследие. — А зачем быть доверенным лицом, если можно просто пойти и проголосовать за того, кого вы хотите видеть президентом или мэром? — Ко мне обратились. Я не привык отказываться, когда ко мне обращаются за помощью, я всегда помогаю всем, кто просит, если я могу. Как несостоявшийся экономист, я Путину благодарен за очень многие вещи. Вы посмотрите, что он сделал в экономической политике в самом начале нулевых! Но этого никто не понял. Это не значит, что мне все нравится, я слежу за коррупционными скандалами — например, за тем, который со строительством космодрома связан… Надеюсь, что наши фискальные органы это приведут в порядок. Я ответственно заявляю всем жуликам и ворам: "всветлую" работать выгоднее! О детстве, дедушке и репетициях в ТАСС — Вы говорили, что у вас были все предпосылки, чтобы стать рэкетиром. Какие? — Я родился во дворе, где родился Владимир Семенович Высоцкий. У нас там жил вор в законе, Букреев, кажется. Я курить начал учиться лет в шесть-семь. То есть я был такой московской дворовой шпаной. Но — учителя́. — А вы дрались много в детстве, хулиганили? — Нет, вы знаете, у меня был такой случай. Я учился во втором классе, дедушка привез мне мешок жевательной резинки. Я пришел, угостил своих одноклассников. Я вытягивал жвачку изо рта, а мальчик ее схватил, и я его автоматически ударил. Он отлетел и ударился головой об стенку. Я слышал звук, и у меня похолодело все внутри, так я испугался. С ним потом все в порядке было, но я после этого всегда боялся драться. Может, два-три раза в жизни участвовал в каких-то сварах, в основном где меня били люди подготовленные. — А жвачку, видно, дедушка привез из-за границы? — Мой дедушка работал за границей, был торговым представителем Советского Союза. Он мало что рассказывал, только маме и уже когда вышел на пенсию. Говорил ей, что они в Таиланде через границу какие-то мешки с деньгами перетаскивали. Я помню, что у нас такой мешок дома был: круглый, с кожаным дном, сверху шнуровка плотная. С меня ростом — я был маленький тогда. Вот в таких мешках они какие-то деньги перевозили. Я думаю, он был связан со спецслужбами, как и все, кто был связан с нашей внешней торговлей… Но я ничего про него не знаю. Я сейчас как музыкант "шефствую" над несколькими силовыми структурами — играю для них концерты. Меня очень любят ребята оттуда. Я задал им вопрос, они обещали, что в архивах пороются и какую-то справку о моем деде напишут. — А каково вам играть для них? Это же наследники как раз тех спецслужб, за которые в том числе вы не любите СССР? — Я сам наследник всего этого, это мое. Я почти не знал своего папу, у них не сложились отношения с моей мамой. Он три раза сидел в тюрьме. Но это мой отец, я не могу его не любить, хотя я видел его всего два раза в жизни. И мне очень жаль, что мне и маме не хватило какого-то понимания в жизни, сделать так, чтобы я с отцом нашел контакт. Я очень жалею, что у меня не было связи с отцом. И здесь так же — я потомок Сталина, кем бы я его ни считал. — В какой момент вы поняли, что вы — музыкант, и это дело, а не хобби? — Мне кажется, я никогда этого не понимал. Я этим занимался как-то параллельно. Я окончил музыкальное училище, потом армия, потом экономический факультет МГУ. В музыкальном мы учились вместе с Игорем Матвиенко, не потеряли контакт и потом создали джазовый квартет экономического факультета. Я понял, что никуда не денусь от музыки. Мы стали искать базу для репетиций. Наш басист Игорь Ерастов учился в консерватории, и мы тоже здесь тусовались. Это всегда было мое любимое место Москвы — Большая Никитская. И мы пришли в профком Телеграфного агентства Советского Союза и сказали: "Мы студенты МГУ и консерватории, организовали вокально-инструментальный ансамбль. Вы нам предоставьте место для репетиций, а мы вам за это будем играть на праздниках". Они: "Очень хорошо!" И самая первая в жизни репетиционная база Сергея Мазаева и Игоря Матвиенко была в ТАСС, в актовом зале над столовой! Мы каждый день ходили сюда на репетиции. Так что я тассовский чувак-то. — Чем бы вы зарабатывали на жизнь, если б не музыкой? — Да чем угодно. Я очень хорошо вожу машину. В плане не гонок, ралли, а как настоящий водитель лимузина. Я бы освоил профессию повара. Считаю, она одна из самых сложных и интересных. Потому что мы — то, что мы съели. — Есть ли у нас хорошие молодые музыканты? — Есть, конечно, народ же любит их. Feduk, Егор Крид. Это не моя музыка, не моя эмоция, я уже старый. Но я вижу, что это неплохо сделано, современно, вполне себе. — И напоследок — вопросы от наших читателей в соцсетях. Что вы читаете? — Несколько книг читаю. Дик Свааб, "Мы — это наш мозг" — я ее уже два года читаю и перечитываю, сложная научная книжка. Из "художки" — Владимира Сорокина почитываю, хочу последние две книжки Виктора Пелевина почитать. Но вообще научпоп больше. Я прочел все книжки Виктора Суворова и Марка Солонина. Но вообще, времени на чтение и кино не хватает. — Помогает ли жена в создании вашего сценического и повседневного имиджа? — Только она и помогает, она у меня очень хороший вкус имеет. Он, конечно, не экстравагантный, но хороший. Вы можете просто по моему внешнему виду понять, когда она помогла мне привести себя в порядок, а когда я сам собрался. Когда сам — это какой-то рок-н-ролл, джинсы. А когда жена — это всегда стильно, всегда в точку. — Вы до сих пор не пьете алкоголь? — Да, в феврале 16 лет будет. Я раньше был от него жестко зависим. А теперь я алкоголь собираю, чтобы дарить тем, кто от него еще не отказался. — А почему многие говорят, что в России нельзя не выпивать? — Ну кто говорит? Адрес, телефон, фамилию. Меня множественное число третье лицо вообще не интересует. Пусть что хотят, то и говорят. А мне нужна доказательная база. Беседовала Бэлла Волкова