о мире победившей конспирологии и постправды
«И ты такой думаешь: ну и что теперь со всем этим делать? А дай-ка я напишу всю эту историю без имён. Потому что эта история не про имена. Она про конспирологию и постправду, в мире которых мы теперь пребываем. А имена в этом мире — неважная частность. Важны не имена, а функции. Вот есть у человека функция — врать за немалые деньги, так и зачем ему тогда имя? Мы же и так всё про него и его функцию знаем». В мире победившей конспирологии и постправды, в котором мы пребываем, чрезвычайно трудно оценивать достоверность событий. Первая реакция на любую новость такая: «А кто сообщил?» Одно прибалтийское издание возле заметки пишет: «Достоверный источник». А одна большая социальная сеть приделывает к ссылке на новость ссылку на статью в «Википедии» об издании, которое новость опубликовало. Причём уровень доверия к тому или иному источнику не абсолютен, а крайне зависим от социально-политических симпатий оценивающего. Все мы не верим в разное. Не верим инстинктивно, безапелляционно и сразу. И этот сон разума, разумеется, порождает такие химеры, какие в счастливые времена железного занавеса и представить было себе невозможно. Вот, скажем, один там народный трибун показывает скамейку, на которой табличка с признанием в любви. «Эту табличку повесила тут за деньги одна журналистка», — говорит трибун. А ты, положим, следишь за трибуном пристально много лет и знаешь, что чуть менее чем всё, что он говорит, — враньё чистой воды. И ты, разумеется, начинаешь искать подвох в его словах о табличке. Ну вот, положим, откуда мы знаем, что табличку за деньги повесила именно журналистка, а не сам народный трибун? «А вот вам список жертвователей», — говорит трибун и показывает нам список. А там действительно имя журналистки — довольно редкое, чтобы сослаться на совпадение. И ты сразу же думаешь: ну так, может, он жену свою послал, чтобы она журналисткой представилась и заплатила за право повесить табличку. Не спрашивают же хозяева скамейки паспорт, честное слово. Ну или не жену, а эту, которая на диване лежит. Да или вообще никого никуда не посылал, а просто напечатал этот список на принтере — и нам показывает. Ну потому что методы — они примерно такие. А через дни оказывается, что таблички никакой нет. «Журналистка сняла, — говорит нам трибун, — чтобы скрыть!» А ты сразу думаешь: ну вот, я же не зря предполагал, что никакой таблички там не было. А трибун её сам прикрутил. После чего показал нам напечатанный на принтере список. Просто потому, что он иначе не может. И тут табличка всплывает у одного человека, который называл себя современным художником. Доброго знакомого нашего трибуна, конечно. И оный художник начинает эту табличку продавать на каком-то аукционе. И поддерживает его один очень интересный парень, который непонятно чем занимается, но при этом финансирует издание со штатом и вообще очень стрёмный. Ну и о чём ты сразу думаешь? Во-первых, что табличку на скамейку действительно трибун прикрутил, потом её открутили и теперь якобы продают. Разумеется, якобы, потому что ни один человек в здравом уме не заплатит за такую табличку 1,5 млн рублей, как рассказал нам тот стрёмный парень. Во-вторых, ты думаешь, что табличка на скамейке, может быть, и была и снял её кто-то другой, но этот вот художник теперь продает её копию, на 3D-принтере напечатанную. Ну как продаёт... Делает вид, конечно, что продаёт. Потому что на самом деле никто никому ничего не продавал, а просто делали вид. И полтора миллиона эти, которые стрёмный парень обещал отдать детям, — они вообще не существуют. И детям никто ничего не отдаст. Ну то есть развод со всех сторон, как ни посмотри. Но вот что интересно — это то, что все эти жулики идут на прямые обвинения себя в воровстве и торговле краденным. Табличку-то, по их версии, украли. Стрёмный парень, правда, удивляется: табличка два доллара стоит, а тут полтора миллиона на детей собрали, как вам не стыдно. А ты-то знаешь, что верить нельзя ни единому слову, и если говорят про полтора миллиона, значит, нет никаких миллионов. А есть только таинственные биткоины, на которые трибун в Лондон летает. Изряднопорядочные поклонники всех перечисленных тем временем сходятся, что для хорошего дела украсть — хорошо. Свободу Юрию Деточкину и всё такое. Чем ещё больше убеждают тебя в том, что им, сволочам, никакой веры нет и не может быть никогда. Потому что вор — это вор. И та давняя история, когда одного сотрудника трибуна и всю их шайку обвиняли в краже картины, начинает играть совсем другой краской. Я тогда спрашиваю одного человека, мнение которого о современном искусстве очень ценю. «Как, — спрашиваю, — ты относишься к воровству в современном искусстве?» А он отвечает, что если в результате история с журналисткой и объектом её любви будет обсуждаться там, где она сейчас обсуждается, то это даже и хорошо. И ты такой думаешь: ну и что теперь со всем этим делать? А дай-ка я напишу всю эту историю без имён. Потому что эта история не про имена. Она про конспирологию и постправду, в мире которых мы теперь пребываем. А имена в этом мире — неважная частность. Важны не имена, а функции. Вот есть у человека функция — врать за немалые деньги, так и зачем ему тогда имя? Мы же и так всё про него и его функцию знаем. Вот прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте откуда-нибудь с далёкого Марса, который не знает ни черта, как тут у нас всё устроено, прочитает эту колонку — и сразу поймёт, как устроено. И улетит сразу же назад, на свой Марс. И ни кино не покажет, ни эскимо не подарит. И правильно сделает. Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.