Зависть приобрела эманацию изящества
Девочка С. пяти лет от роду, прожила все свои недолгие годы в стенах казенного заведения при живых и весьма здоровых родителях, не зная, что ей можно желать другого. Девочка по имени Грета в свои пятнадцать старается жить исключительно сообразно своим принципам и представлениям о свободе и совести. Родители ее в этом всячески поддерживают. С. и Грета никогда не виделись и вряд ли встретятся. Что же может объединять их хотя бы для написания общего текста? Оказывается, есть одна тонкая, еле заметная, но прочно связующая девочек нить. Ее имя — зависть. Грета и С. совпали в эти выходные. С субботе обсуждение судьбы ребенка, находящегося под круглосуточным наблюдением в частной клиники, достигло своего апогея и даже, кажется начало сходить на нет. Как вдруг сразу в нескольких обсуждениях стали появляться комментарии, смысл которых был очевиден: "Нашли кого жалеть, девочку, на обслуживание которой родители тратили миллион в месяц. По сравнению со многими она жила сказочной жизнью. Еще по 150 тысяч скинемся на няню... А если ее икрой кормили, то и на икру — да?" Не исключено, впрочем, что они появились сразу, это я их заметила лишь в субботу. Грете Тенберг тоже с легкостью удалось дать повод обсудить ее личность: она решила запечатлеть себя путешествующей в поезде по Германии на полу среди багажа. Дескать других мест не было, пришлось испытывать непереносимые тяготы. "Бедная небедная девочка", — вздыхала о судьбе Греты сострадательная часть соцсетей с сочувствием, в котором слышался пересчет чужих монет. Остальные (и я в том числе), не таясь, смеялись над подростком, чья жизнь настолько бедна событиями, что ей приходится жаловаться на некомфортабельные и невыносимые условия путешествия. Мы тут же вспомнили общие вагоны, туалеты в поездах дальнего следования. Я рассказала как мы протискивали в открытую форточку электрички Калинин-Москва младшую сестру и рюкзаки, чтобы она легла на места и никому их не отдавала. Фридрих Ницше сказал, что "зависть и ревность суть срамные части человеческой души". Можно ли характеризовать пережитой опыт как зависть? Как ни прискорбно для меня — безусловно. И в том и в другом случае. Конечно с разными оттенками и разными наслоениями других эмоций и подробностей собственной биографии. Спору нет, по сравнению с жертвами абьюза, инцеста или состоянием детей (и их родителей), ожидающих очереди на пересадку почки, С. живется весьма неплохо. А Грета зачастую и вовсе зачастую ведет себя крайне вызывающе и провокационно, как потерявшая берега. Но никогда нельзя сравнивать одну жизнь с другой. Невозможно посчитать, насколько чья-то беда больше лишь по формальному признаку. Невозможно сравнить силу удара физического и психологического, эмоционального. После каждого можно не выжить или уцелеть. Любой наносит непоправимый ущерб здоровью и психике. Если человек страдает, утешать его словами "это потому, что Бог тебя любит и посылает скорби", означает проявлять жестокость. Только он сам имеет право произнести эту сентенцию. Когда человека пытают, говорить ему, что в этот момент кого-то пытают гораздо больше бесчеловечно и безнравственно. Еще более безнравственно измерять его страдания на деньгами. Завидовать им. В 1927-м году Юрий Олеша написал роман "Зависть" о драме интеллигента, который ощущает себя лишним человеком в послереволюционной России. Впервые "Зависть" была опубликована в журнале "Красная новь". Для знакомства с романом организовали коллективное прослушивание. Пришедший туда Валентин Катаев впоследствии вспоминал, что первая услышанная ими фраза "Он поет по утрам в клозете" заставила редактора Федора Раскольникова вскрикнуть от восторга. Решение о публикации было принято едва Олеша дочитал роман до конца. Ради публикации Раскольников перекроил два подготовленных к выпуску ближайших номера "Красной нови". В 1956-м году Гослитиздат решил издать сборник избранных произведений Олеши. Писатель настоял, чтобы сразу после стихотворного эпиграфа был размещен роман "Зависть". "У меня есть убеждение, что я написал книгу, которая будет жить века. У меня сохранился ее черновик, написанный от руки. От этих листов исходит эманация изящества", — так аргументировал тогда свою просьбу Юрий Карлович, не подозревая, насколько в нем отсутствует пророческий дар. Не прошло и полувека, роман и его автор были позабыты. Впрочем, отчасти все же Юрий Олеша оказался прав — зависть действительно оказалась как нельзя более востребована будущими поколениями. Не как роман. Как социально-психологический конструкт, объединяющий ряд форм социального поведения и чувств, возникающих по отношению к обладателю того, чем хочет обладать завидующий. Но не обладает.
