"Настоящий семьянин, домашний человек": Ирина Мазуркевич об Анатолии Равиковиче

Актриса Ирина Мазуркевич признается, что до сих пор не может привыкнуть к уходу из жизни своего любимого мужа – известного актера Анатолия Равиковича. Зрители особенно полюбили его Хоботова из фильма «Покровские ворота». 24 декабря артисту исполнилось бы 83 года. Бегал по сцене и придерживал прядь на голове – Когда я посещаю могилу Равика на питерском Волковском кладбище, вспоминаю, как мы там часто гуляли на заре нашей истории, – делится с «Собеседником» Ирина. – Тогда он еще жил со своей семьей. Встречаться нам негде было. И вот летом мы ездили на кладбище, а зимой, прячась от холодов, катались допоздна на трамваях. Но мы были так счастливы! – С чего все началось? – С одного взгляда. Такое бывает в жизни, не только в кино или в книгах. В 1977 году, окончив Горьковское театральное училище, я приехала в Ленинград по приглашению руководителя Театра им. Ленсовета Игоря Владимирова. Мне было 18 лет, но я была уже узнаваемой актрисой. Я ведь рано начала сниматься – сыграла главную роль в фильме «Чудо с косичками», затем в картинах «Сын председателя» и «Сказ про то, как царь Петр арапа женил». Но мне было лестно, что пригласили в такой популярный театр, где тогда играли Алиса Фрейндлих, Михаил Боярский, Алексей Петренко, Анатолий Равикович… Равик казался мне таким старым! На сцену выходил чаще в ролях пожилых людей: в седых париках, с усами. А ведь ему тогда было всего лишь сорок лет. Но если учесть, что мне-то самой восемнадцать… Однажды я встретила его за кулисами без грима. Мы посмотрели друг на друга, и он таким молодым мне показался! У него были юношеские глаза! И пробежала та самая искра, о которой часто пишут поэты и писатели. – Ирина, Анатолий Юрьевич ведь был женат в то время… – Понимаешь, я чувствовала, что нравлюсь ему. Например, выходила вечером после спектакля из театра и видела, что он высматривает меня, прячась за машинами. Его выдавали ботинки, которые виднелись в дорожном просвете. Потом Равик шел за мной по соседней улице, стараясь остаться незамеченным. А я делала вид, что не вижу его. Заходила в метро и уезжала. И так продолжалось полгода. Только на новогоднем вечере в театре, когда он пригласил меня на танец, я наконец услышала от него о чувствах. На что ответила: «И вы мне тоже нравитесь». Но и потом наши отношения развивались постепенно. Равик мучился. У него росла дочь Маша, которая была младше меня всего лишь на десять лет. Мне-то легче, у меня никаких обязательств, семьи не было. Ему нашептывали «добрые» люди: «Через два года она тебя бросит, и что ты будешь делать? Одумайся!» И вот однажды он все-таки решился, пришел ко мне в комнату общежития с чемоданчиком и остался. В браке они прожили 32 года (фото 1979 г.) – Свадьбу отмечали? – Негде было, но нас любезно пригласила в свою квартиру Алиса Фрейндлих. Собрались только близкие. В разгар вечера я увидела, как Равик целует ручку одной женщине, работнице театра. Ну, я и обиделась, заревновала. Два часа просидела, закрывшись в ванной. Плакала. Молодая была, максималистка, хотелось, чтобы всё внимание было только мне. – Анатолий Юрьевич рассказывал, что, когда он начал лысеть, тебе это не нравилось и ты пыталась с этим бороться… – Глупости! Это сам Равик стеснялся лысины. В то время когда мы познакомились, у него уже на голове было... Знаешь, как у Лукашенко: три волосинки с одной стороны, которые он перекидывал на другую. И к тому же обильно поливал лаком. Особенно старался, когда я смотрела спектакль из зала. Он бегал по сцене и придерживал эту здоровенную прядь на голове. Ему казалось, что такая «прическа» молодит. Однажды я не выдержала и сказала: «Хватит, давай постригись». И он убрал этот ужас. – В чем-то он все-таки был похож на Хоботова из «Покровских ворот»? Бесхозяйственностью, что ли? – Когда Равик впервые пришел ко мне, еще в общежитие, первым, что бросилось ему в глаза, была лампочка на проводе под потолком. И он притащил из театра проволочную корзину для мусора, чтобы соорудить из нее люстру. Он умел сам многое мастерить. Ты же видел – в нашей прихожей вместо антресолей он придумал и соорудил полочки для книг. Равик очень любил домашний уют. Чтобы занавесочки были хорошие, абажурчики. Часто сам покупал все для дома, переставлять мебель любил. В этом плане Равик был настоящим семьянином, домашним человеком. «Не дай бог оказаться ей на моем месте» – В своей книге Анатолий Юрьевич вспоминал о своем нищем военном детстве. Это как-то сказалось на его характере? – Думаю, да. Он был очень экономным. Порой я ему не называла цены на какие-то вещи, чтобы не огорчался. Ему надо было обязательно знать, что есть «загашник». Мы никогда не жили в долг. Копили на то, что нам нужно, и покупали. У нас профессия такая: не знаешь, что будет завтра. Сегодня, пока ты здоров, ты можешь работать, а потом – неизвестно. Он часто говорил: «Мне не надо ничего покупать. У меня все есть». А потом выяснялось, что на какой-нибудь вечер ему и надеть-то нечего. До нашей совместной жизни он, помимо спектаклей и съемок, давал очень много концертов. Старался заработать при любой возможности. Когда мы начали вместе жить, я запретила ему столько выступать. Ведь это отражалось на здоровье. Сердце у Равика было слабое. Он еще в юности перенес тяжелую ангину, после которой было осложнение. – В 1981 году у вас родилась дочь Лиза. Анатолий Юрьевич писал в книге, как специально подгадывали день ее рождения – в декабре. Почему? – В театре работа распланирована на год-два вперед. Заранее известно, когда в следующем году будет промежуток между гастролями, премьерами… И вот, зная, что самым свободным временем у нас будет декабрь 81-го года, мы с Равиком и постарались подгадать так, чтобы дочь родилась именно в этот период и успела немного подрасти до того, как придется куда-то ее везти. Оставить-то не с кем было. Так и получилось – Лиза родилась в конце декабря, а уже в мае мы вместе отправились на гастроли: Иркутск, Красноярск... Помню день рождения дочки. Равик уезжал на съемки «Покровских ворот» в Москву. Планировал на несколько дней. Я говорю: «Постарайся вернуться хотя бы через два дня, я вот-вот рожу». Он пообещал и вышел из квартиры. Чувствую, что-то неважно мне. Вызвала скорую, меня отвезли в роддом. Родила в те минуты, когда Равик уже ехал в поезде. Но узнал он об этом только через день, когда зашел к нашей общей московской подруге. Когда он приехал в Ленинград, мы с дочерью уже ждали его дома. – Когда у Анатолия Юрьевича случился инфаркт… Помнишь, как это произошло? – С самого раннего утра Равик жаловался, что тянет в груди. Некомфортно ему. Я уложила его на диван отдохнуть, а сама вызвала скорую. Врачи сделали кардиограмму. Выяснилось: инфаркт. А мне скоро идти на спектакль. Позвонила в театр, попросила поменять местами первый акт и второй (мы играли рассказы Чехова, и это можно было сделать), чтобы мне успеть отвезти мужа в больницу, а потом отыграть роль... Знаешь, много слышала, как артисты говорят: «Даже когда умирает кто-то, я все равно выйду на сцену и буду играть!» Не понимаю этого. Тогда думала только об одном: лишь бы муж выжил! И не надо никаких спектаклей! Всё, кроме него, для меня было безразлично. Врач кое-как уговорил меня все же ехать на работу: мол, Анатолий Юрьевич под капельницей, лечение уже началось и ваше присутствие здесь не нужно. И тогда я поехала в театр. В тот день на спектакле была одна театральная критикесса. На следующий день я прочитала в газете, что Мазуркевич плаксивая какая-то, лицо заплаканное, играет нервно. Что я могу ответить этой женщине?! Не дай бог ей оказаться на моем месте. * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №47-2019 под заголовком «Ирина Мазуркевич: Я думала: лишь бы Равик выжил, и не надо никаких спектаклей!».