Тоня-эже

Люди, которые знали эту женщину, говорят, что она всю жизнь получала письма от своих воспитанников, которые когда-то разъехались по всему Советскому Союзу, тщательно хранила эти письма, а те дни, о которых пойдет речь, всегда вспоминала со слезами на глазах. В 1941 году, когда всех мужчин из Курменты – это село в Тюпском районе Иссык-Кульской области Киргизии – забрали на фронт, председателем сельсовета, как самую образованную, поставили Токтогон Алтыбасарову. Девушке, которая была к тому времени комсоргом, не исполнилось еще и семнадцати лет. Как в таком юном возрасте девушке доверили столь ответственный пост? Эта по сути еще девочка, единственная в округе знала русский язык — выучила по радиопередачам. Еще знала арабский и обладала феноменальной памятью. Но главное, очень ответственная была, поэтому, наверное, и положились на нее. Времена для страны наступили трудные, и теперь она отвечала за все, в том числе за сдачу фронту хлеба, овощей, мяса. Летом 1942-го из райкома партии сообщили, что в Курменты из блокадного Ленинграда везут 160 детей. И как быть? Про блокадный Ленинград здесь, конечно, уже слышали, поэтому собрали десять бричек и поехали встречать ребятишек. Баржа прибыла 27-го августа 1942 года. «На детей было страшно смотреть, – вспоминала она потом, – скелеты, обтянутые кожей, испуганные, голодные, полуголые… Самым маленьким – не больше двух лет». Хорошо, что вместе с детьми, которым было от полутора до двенадцати лет, приехали директор детского дома Петр Павлович Чернышев, воспитатель и медсестра. И тут выяснилось, что многие из маленьких не знают или не помнят своих имен, дорога же до Иссык-Куля долгой была и привязанные к ручкам тряпицы с именами или поистерлись, или вообще потерялись. И тогда Токтогон, вместе с врачами принялись определять возраст детей на глазок, а многим придумывать новые имена и фамилии, но обязательно русские. Поступали вот как, когда из расположенного неподалёку рабочего посёлка к председателю сельсовета приходили за справками русские специалисты, она спрашивала у них фамилии, имена родных, а потом вписывала русские имена и фамилии в метрики детей. В селе тем временем было подготовлено помещение пустовавшего дома барачного типа, его когда-то строили под общежитие школы фабрично-заводского обучения. И сейчас колхозники мастерили лежаки и матрацы, для чего набивали мешки сухим сеном. А Токтогон обходила в селе каждый дом. Ничего не просила, а только рассказывала о синюшных заморышах и о том, что крохам довелось пережить. Люди слушали, вздыхали, а потом стали приносить ленинградцам последнее, что было в доме, — молоко, кумыс, кислый сыр курут. Прикатывали в детский дом тачки с картошкой, свеклой. Сразу малышам много кушать было нельзя, и Токтогон собственноручно отпаивала их молоком по две-три чайные ложки в час. Но порой сердце ее не выдерживало видеть все это, и выскакивала она улицу, где ревела от бессилия и жалости, а потом вытирала слезы, потому что дети звали её обратно и тоже плакали — от голода, от того, что вспоминали бомбежки, от того, что рядом нет и уже не будет никогда родной мамы. Токтогон возвращалась, продолжала кормить и тихо напевала им колыбельную. Слова этой незамысловатой песни на киргизском языке, многие из них потом вспоминали всю свою жизнь. Постепенно каждая семья из села Курменты взяла шефство над двумя-тремя ребятишками. К осени женщины сшили им всем телогрейки из войлока, связали носки, а Токтогон все еще, каждый день после работы забегала навестить детишек в детский дом. Теперь старшие девочки звали ее Тоня-эже. Так принято было обращаться в Киргизии к старшей сестре, а малыши называли мамой. Они облепляли ее со всех сторон, забирались на коленки и успокаивались, а она приносила им печеные кусочки тыквы, которые были вкуснее всех пирожных на свете! Позже она откажется от учебы и хороших должностей во Фрунзе, и проживет с детьми все десять лет, пока работал детский дом. Сама выйдет замуж, родит девять детей и сорок четыре года проработает председателем сельсовета в родном селе. Бывшие детдомовцы, разлетевшиеся по всему Советскому Союзу, будут получать весточки из Киргизии, от мамы, которая всегда помнила всех своих «приемышей». Кто чем болел, кто как учился, чем увлекался. Поэтому, каждый год, когда созревали в саду яблоки, она готовила фанерные ящики, а потом, несколько дней посылки с фруктами носили на почту. С теми же, кто остался жить в Киргизии, каждый год встречалась у монумента в Парке Победы. Ее не стало в 2015-ом, умерла она в своем родном селе, ей шел 91-й год. Из ценного, что осталось у Токтогон Алтыбасаровой, это коробка с юбилейными медалями, папка, которая едва закрывалась от многочисленных почетных грамот, и ящик с письмами от ее детей – ленинградцев. А как же? Они не умерли в дороге, все сто шестьдесят. А потом все сто шестьдесят дожили до Победы, выучились, стали взрослыми… Это было настоящее чудо. Но главное чудо совершила эта девчонка. (с) Купарев Андрей Сергеевич По материалам прессы В рамках подготовки экспозиции Музея Победы «Подвиг народа»