«Рюмочная для человека — это праздник в будний день»: как живёт знаменитое место в Зюзине
Вместе с компанией Ingrad выясняем, как живётся предпринимателям на окраинах Москвы. Первый герой — владелец рюмочной в Зюзине. Алексей Воречук рассказал Strelka Mag о буднях рюмочной, бизнес-расчёте и московской аренде. Алексей Воречук Фото: Михаил Голденков / The City НА ОКРАИНАХ ВСЕГДА НЕ ХВАТАЛО ЖИЗНИ Как человеку, который родился и вырос на окраине Москвы, мне было интересно, почему отдалённым районам уделяют так мало внимания. Люди тратят время и деньги, чтобы поехать в центр города поесть. Да, в центре много всего — крутые рестораторы, известные личности. Но мне всегда были интересны обычные люди. Поэтому в 2008 году мы с друзьями открыли в Зюзине бар «Подъезд». Через пять лет рядом освободилось помещение, и мы начали делать рюмочную. За это время у нас в Зюзине вообще ничего не изменилось. Открывались какие-то заведения, сетевые конторы приходили и уходили. Мы, наверное, единственные остались. По моему опыту, на окраинах всегда так было: вышел мужик с работы, взял бутылку водки. Целую бутылку — ему много, но он выпьет, а дома получит скороводкой по башке. Мы захотели сделать заведение с демократичным ценником на алкоголь, чтобы любой мог зайти, выпить свои 150 граммов и пойти домой. Напиваются ведь, когда пить негде, и оттого нет «культуры пития». А рюмочные эту культуру поддерживают. Меня иногда упрекают в том, что я не люблю пьяных, а сам не прочь выпить. На деле я не люблю пьяных, с которыми уже не о чем разговаривать. Мне нравятся люди выпивши: из них льётся правда. Фото: Михаил Голденков / The City В будние дни рюмочная работает так, как я мечтал изначально. Посетителей совсем не много, кто-то сидит с газеткой. Они могут взять водку за 75 или, если денег хватает, за 150 рублей. То же самое с пивом. В настоящей экономической обстановке в стране не у всех людей полные карманы и огромный выбор досуга. Выбора по-прежнему нет. Поэтому рюмочная для человека — это праздник в будний день. Здесь можно недорого выпить и пойти дальше заниматься своими делами. КАК РЮМОЧНАЯ СТАЛА МЕСТОМ ПРИТЯЖЕНИЯ И РАЙОНА, И ГОРОДА Николай Дроздов в «Рюмочной» Фото: Михаил Голденков / The City Когда прошёл первый поток посетителей, стало понятно, что рюмочная не может существовать сама по себе. Людям нужна культура. Тогда судьба свела меня с музыкантами Виктором Пузо и Прохором Алексеевым, и мы организовали концерт. К нашему удивлению, всё получилось. Теперь в рюмочной регулярно выступают андеграундные группы, которые мы слушали в юности и любим до сих пор. Здесь взято за аксиому, что деньги с продажи билетов — это заработок группы, к которому мы не имеем никакого отношения. Пирожки, пиво, водка — вот что наше. Список концертов приблизительно один и тот же, а раз в полгода мы стараемся привезти кого-то нового. Шесть лет — серьёзный срок для клуба, и пока всё держится. Я переживал, что в дни выступлений Петра Мамонова или Леонида Фёдорова — когда билеты стоят по 3 тысячи — обычные люди сюда не зайдут. Зато к нам начали приходить те, кто хотел раньше, но им мешали завсегдатаи рюмочной. Всё разделилось: есть рюмочная, известная в музыкальном мире, а есть просто рюмочная, где можно без понтов быстро выпить-закусить. Жители Зюзина ею гордятся. Фото: Михаил Голденков / The City Рюмочная стала местом притяжения — здесь собралась прекрасная команда. Виктор как никто разбирается в алкоголе, отходняках и похмельях, а Прохор — в музыке. И лезть в эту творческую группу бессмысленно. Со слов ребят, в этом и заключается моя главная заслуга — я никогда не лезу в творческие процессы. Могу сказать только, нравится мне музыка или нет. Но если мне не нравится, а в зале стоит 150 человек, значит, это со мной что-то не так. Многие спрашивали: «Чего вы у нас-то не откроетесь? Делайте рюмочную в каждом районе!» Когда начали поступать предложения о создании сети, мы подумали и решили, что такого делать не будем. Сеть — это чистый бизнес, никакого творчества там быть не может. Даже управляя одним заведением, можно стать параноиком, а в целой сети разруливать свои паранойи становится сложнее. У каждого из нас есть другие ресторанные проекты, помимо рюмочной в Зюзине. Чтобы держать на таком уровне 5–10 мест, пришлось бы себя клонировать. НОВЫЕ МЕСТА В РАЙОНАХ — ДЛЯ ЛЮДЕЙ Фото: Михаил Голденков / The City Нас часто спрашивают, как открыть рюмочную или ресторан. Мы сами досконально изучали вопрос: буквально жили в легендарной рюмочной «Второе дыхание», изучали организацию пространства в крохотных итальянских винотеках и прошутериях, ездили в Петербург. Для рюмочной решающими оказались элементы случая и душевность. За свою жизнь я открыл пять-шесть заведений — живы из них только три. Это абсолютно нормально. Ресторанный бизнес связан с мнениями людей вокруг. Он в первую очередь основан на психологии, и только во вторую подключается профессионализм в еде. Московские рестораны работают так: кто-то зайдёт и скажет «круто!» — и все туда пойдут. В плане ресторанов Петербург для меня — самый большой пример, где новые места делают для людей. И даже если захочется сделать для бизнеса, ничего не получится. Просто никто не придёт. Это в Москве на блюдо можно накинуть цену в несколько раз. В Питере еда и алкоголь стоят ровно столько, сколько должны, — и это кайф. Ты приезжаешь и не чувствуешь себя обманутым. Даже если денег много, переплачивать не хочется. В ресторане можно заплатить в три-четыре раза дороже, но не в десять. Истории про высокую московскую аренду и зарплаты не имеют отношения к потребителю. Какая разница, какая у вас аренда, ребята? Сняли бы помещение в другом месте! Фото: Михаил Голденков / The City До меня доходят истории про гиперприбыльные рестораны, но, на мой взгляд, никто на них ничего не зарабатывает. Есть крупные рестораторы, которые занимаются бизнесом, — они понимают, для кого они открывают заведения и что они делают. Но их нет ни в Зюзине, ни в Алтуфьеве. Они сосредоточены внутри Садового кольца и даже к Третьему транспортному не подгребают. Всё это бизнес-расчёт. И у меня возникает вопрос: «Для людей ли это?» Не хочется создавать впечатление, что мы здесь Робин Гуды, но если делать что-то, то делать для людей. Я не хочу заниматься только деньгами. Наверное, мне повезло.
