«Баба Шанель» Николая Коляды прописалась в театре Вахтангова

«Это было нечто» – с таких слов начинается в театре Вахтангова «Баба Шанель». Это и правда нечто, скажут зрители, выходя из зала. Музыка, аплодисменты, на сцене появляются пожилые женщины в кокошниках, отодвигается прозрачный тюль. На первый взгляд, все как в екатеринбургском «Коляда-театре». С той только разницей, что играют не мужчины, а женщины. Если присмотреться, то и стол тут больше и богаче, хотя на нем закуска пластиковая, а там была настоящая, и зрители первых рядов могли «слышать» запах селедки под шубой. Да и сарафаны краше, а вместо нарисованного Ленина – бюст, очень, к слову, масштабный. Все выглядит крупнее и габаритнее – по столичному, так сказать. Мизансцены, как будто, те же. Но дело, конечно, совсем не в этом. Чего ждать московскому зрителю, идя на «Бабу Шанель», поставленную самим автором? «Да какая же это комедия, – слышится в зрительном зале во время антракта. – Самая настоящая трагедия». Как всегда, у Коляды смех сквозь слезы и никак иначе. Опять мы слышим одно, а видим другое. Невозможно описать все приемы этого режиссера, но мыслит он очень чутко, тонко, и зрителю нужно быть предельно внимательным, чтобы не упустить ни одной важной детали из вида. А значимо тут абсолютно все, каждая мелочь. Нет ни одного элемента, ни одного жеста, ни одного слова, которые не несли бы смысловой нагрузки и не отражали бы характер героя. Впрочем, можно и просто смотреть спектакль, ни о чем не думая. Ведь история такая простая: «действие начинается с веселого застолья в актовом зале дома культуры. Наши дни. Ансамбль русской песни «Наитие» отмечает свое десятилетие. Солисткам самодеятельного ансамбля – лет 400 на пятерых, но им, как и всем нам, так хочется жить, хочется любить и быть любимыми. Руководитель ансамбля «Наитие» – молодой баянист Сергей, в которого все солистки тайно влюблены». Хотя нет, не думать не получится. За искрометными диалогами, красочными костюмами, песнями и танцами скрываются тоска и одиночество. Эти старушки такие жалкие, хоть и пытаются до последнего жить полной жизнью – выступать на сцене в любимом ансамбле «Наитие» в ДК ВОГ (Всероссийского общества глухонемых). Уже одно это название вызывает весьма смутные чувства – вроде и смешно, а вроде как и грустно. «Твое тепло, мое тепло, вот и не холодно, пусть льется свет из детских лет, пусть будет молодо», – звучит песня и на душе у зрителя тоже тепло, в том числе от этих веселых старушек. Но веселье рушится с появлением Розы – новой участницы ансамбля. Женщинам приходится бороться не только за свое место на сцене и любовь баяниста, но и, кажется, за саму жизнь. И вот уже героини задаются вопросом «Через что дается жизнь человеку?..» Так тихо, спокойно – с одной стороны, а с другой – совершенно неожиданно, автор приводит нас к размышлениям: ради чего мы живем? О чем мы будем вспоминать на закате жизни? А хватит ли сил хотя бы, как этим старушкам, петь в ансамбле пусть и для общества глухонемых? Самое главное – им очень хочется быть при деле и умереть прямо на сцене. Кто-то вспомнит старушек, сидящих на лавочках возле подъезда. Нет, сидевших когда-то – теперь и лавочек-то нет у подъездов. А, может быть, даже свою бабушку. И позвонит ей лишний раз, чтобы успеть услышать ее голос. «Я прожила жизнь и не знаю, из чего делают мыло, зачем идет снег, как летают самолеты, что такое электричество, почему река бежит туда, а не сюда! Я прожила так много и так глупо, не поняла главное – а как оно все устроено и почему так, а не так?» – говорит Тамара и плачет, а Капитолина спрашивает ее: «А зачем тебе знать?» И та отвечает: «Не знаю!» И опять и грустно, и смешно одновременно. Только словно ком подступает к горлу от осознания того, что старость молодости не соперница. Не могут эти бабушки отвоевать себе прежнее место на сцене: после ребрендинга ансамбля им отведено место на заднем плане в темноте, а солировать будет новая участница ансамбля, которая и моложе, и красивее. Кстати, о Розе. Здесь постановщик одел ее в более традиционный наряд, нежели в «Коляда-театре», где эта героиня появляется в защитном костюме цвета хаки. Но больше не хочется проводить параллели. Да, спектакль получился с налетом столичности, если можно так сказать. Кажется, что актеры театра Вахтангова немного себя сдерживают, а через призму внутреннего достоинства некоторые яркие фразочки «из народа» звучат уже не так ярко и смешно, будто не хватает им распущенности или какого-то элементарного хулиганства. Московский спектакль не может быть абсолютно таким же, как уральский. И, безусловно, не должен. «Вы поймите это не шутки. Нам очень важно, чтобы в зале на наших концертах возникал такой волшебный эффект. Чтобы зрители думали, глядя на нас: «Такие убогие, а еще и поют», – говорит Нина. А зритель в этот момент старательно прячет слезы, наворачивающиеся на глаза, и думает: «А над чем я так смеялся еще полчаса назад?» Но душа все равно ликует и поет от того, что у москвичей теперь есть своя «Баба Шанель» прямо из рук мастера.