Евгений Коган: «Если нет права на ошибку — это не инновации»

Бюрократия, формальный подход к контролю за использованием госденег, отсутствие права на ошибку и несформированная инновационная культура лишают государственные инвестиции привлекательности для венчура. Основным принципом взаимодействия инвестбанков и институтов развития с инвесторами и государством должна быть простая честность. Глава инвестиционного банка «Московские партнеры» Евгений Коган считает, что здравого смысла и неформального обсуждения с экспертами иногда вполне достаточно для принятия первичного решения об инвестициях в стартап. Оценка проекта инвестором — Евгений, какие вас привлекают проекты и каковы критерии их отбора? — Естественно, первоначально оценка проекта — это некие эмоции: «Вау, прикольно, нравится». Но чисто эмоциональные решения обычно самые плохие, поэтому дальше нужно смотреть исключительно рационально. Меня как инвестбанкира не интересуют вещи, которые осчастливят мир. Меня интересуют вещи, которые имеют сугубо практическое значение. В частности, очень простой вопрос — кто за ту или иную идею готов платить? Насколько это будет рентабельно и масштабируемо? Наконец — какой может быть «экзит» для инвестора? Я знаю, что есть кто-то, кому это интересно, когда речь идет о монетизации и капитализации. Вот такие проекты мне интересны. А так, что «теоретически проект безумно интересен человечеству, давайте развивать» — я не фанатик. Да, я часто мало что понимаю в том или ином бизнесе, где создан конкретный стартап или планируется его создание. Но у меня есть экспертиза. Всегда можно найти, нанять, взять, наконец, в долю экспертов и специалистов по данному вопросу. Если мне самому более-менее понятен бизнес, с которым ко мне пришли, я сам могу быть экспертом. В противном случае, во-первых, есть здравый смысл. С экспертами, со специалистами нужно уметь разговаривать, их слушать и слышать. Но сводить это на уровень обычной бюрократии нельзя: создадим экспертные группы, сделаем выборку мнений, в итоге через полгода что-нибудь решим. Мораль — надо делать просто. Если мне проект нравится, я в своей медиасистеме (мой собственный стартап) рассказываю о нем потенциальным инвесторам. «Ребят, хороший бизнес, все классно, приходите, посмотрите». Вижу, пришло 100 ответов. Выпустил, в частности, какой-то инвестпродукт — пришло 500 ответов «да, мне интересно, вышлите детали, давайте встретимся». То есть фидбек для меня важнейший критерий — пойдет или не пойдет то или иное новшество. Государственные инвестиции и культура инноваций — В чем, на ваш взгляд, главные различия применения государственных и частных инвестиций при финансировании инноваций? — Венчур — это всегда венчур, всегда огромный риск. Допустим, вот ты вложил государственные или частично государственные деньги в определенный риск. А потом приходит товарищ майор, которого не волнует, что это риск: в его понимании ты украл государственные деньги. В нашей стране государственные деньги весьма опасно направлять туда, где есть риск. Когда ты развиваешь инновационный бизнес и тебе дают на него частное финансирование, тебе инвесторы, партнеры ставят определенные задачи. Например, создал я платный Telegram-канал. Мы с инвестором (инвесторами в данном случае выступаем, понятное дело, я сам и мой партнер) договорились, что, согласно нашему бизнес-плану, я должен обеспечить прирост как минимум 150 подписчиков в месяц. Допустим, я обеспечил в первый месяц 120, во второй 110, в третий 130, в четвертый 135. Если мы оба частники, мы обсуждаем это, и инвестор говорит: «Ты молодец, главное, мы правильно идем, надо увеличить инвестиции в маркетинг, и все будет отлично». Представим себе фантастическую ситуацию: инвестор — государственный банк или институт развития, и у тебя есть триггер: 150 подписчиков в месяц. Их формально нет — до свидания. Ты говоришь: «Ребята, да все же здорово, мы растем». Тебе отвечают: «Не так, как запланировано. План не выполнен». Дальше ты должен вернуть деньги. У тебя требуют деньги, а ты обычно под такие дела даешь личное поручительство. И твой продукт в лучшем случае кто-то частично прикарманит. Пример с Telegram-каналом, понятное дело, условный. Речь идет о более крупных и серьезных проектах. — Чем отличается российская культура инноваций от зарубежной, например продвинутой американской? — В России нет госзаказов на инновации, как в Америке. Точнее, они есть, но весьма странные. Там же, к примеру, корпорация Boeing, имеющая стратегическое значение для американской экономики, объявляет конкурс на некое необходимое им инновационное изобретение. Выбрали пять инновационных компаний, вложились в три. Две обанкротились: направление было неправильным, неинтересным, не совсем то, не докрутили. Но никто слова не скажет: всем изначально понятно, что не каждое вложение «выстрелит», кто-то может разориться, это нормально. Это культура инноваций. Необходима среда, где крутятся огромные и частные, и государственные деньги, где есть право на ошибку, тогда эта система работает. А когда у тебя права на ошибку нет, это не инновации. Причем права на ошибку в России не дают не те, кто распределяет бюджет. Вице-премьер, коллегии, институты развития могут принять решение и выделить деньги. Но дальше придет проверяющий орган, с точки зрения которого деньги были расхищены, раз вложены во что-то не то. И за это кто-то должен ответить. И попробуй докажи разницу между расхищением и неудачной или не очень удачной инвестицией. А полугосударственные крупные госкорпорации сами не заинтересованы в появлении инноваций, которые существенно повысят эффективность их бизнеса: им важно освоить бюджеты и получить в следующем году еще больше, а не сокращать затраты. Здесь осваивают бюджет, а не новые технологии. И попробуйте мне доказать, что я не прав. Периоды отсутствия прибыли для инвестиций в венчур — норма — Стоит ли инвестировать в неблагоприятных условиях рыночной конъюнктуры? — Например, я создаю новый фонд, вложение в очень интересную отрасль. Когда я соберу деньги, я не буду никуда спешить, может, буду какое-то время потихонечку инвестировать в какие-нибудь очень серьезные еврооблигации. Почему? Потому что лучше сохранить, чем быстро потерять. Я хочу найти то, что мне будет по-настоящему интересно, поэтому я лучше «посижу на деньгах». Если говорить о рыночном фонде, лучше я куплю чуть позже и не соберу первые сливки, но поймаю растущий тренд, меня инвесторы простят, это надежнее. То же самое касается вложений в стартапы. Ты собрал деньги, ты смотришь проекты, но пока не можешь найти то, что тебе нужно. Значит, либо расформируй фонд — это тоже бывает, это нормально: «Ребят, обстоятельства изменились, мы не будем вкладывать ваши деньги, потому что плохая рыночная конъюнктура, давайте мы их вам раздадим». Либо есть другой подход: «Слушайте, рынок сейчас сложный, давайте подождем полгода, посмотрим, может, еще полгода». Тоже какие-то триггеры выбирают для себя прежде, чем действительно деньги раздать. С людьми самое главное — быть честным. Они пришли к тебе, потому что ты профессионал, ты честный, тебе можно доверять. Так лучше им сказать: «Ребят, пока не нашел. У вас есть вариант забрать деньги или подержать у меня, я эти деньги пока вложу во что-то прибыльное и с низкими рисками. Мы в любой момент можем их раздать. Но я буду входить только тогда и только в те компании, когда найду то, за что мне не будет стыдно перед вами». И люди это понимают. — Могут ли государственные фонды и институты развития вести себя аналогично? — У государственных институтов развития ситуация, конечно, немного другая. Вот, например, есть у государства бюджет на какие-то направления, куда институт развития должен потратить государственные деньги. Если это есть — он, конечно, обязан потратить. Если институт развития скажет: «Ребят, мне не нравится конъюнктура, я не буду вкладывать» — тогда или его руководство уволят или просто денег не дадут в следующем году. В отличие от частных инвестиций, цель госфинансирования другая. Государственные расходы очень часто являются двигателем развития страны. Когда, например, частный сектор затухает, кризис, тогда приходит государство в лице «Роснано», «Росатома» и дает госзаказы предприятиям. Может быть, это будет неэффективно, но оно поддерживает производителя, поддерживает инноватора, поддерживает кого считает нужным в данный момент. Тут вопрос не в том, хочет «Роснано» вкладывать или нет. Если государство решило поддерживать какие-то секторы, то даже убыток — это нормально. Но и здесь нужно просто брать и честно отчитываться, все показывать. Бюджет кончился, вложились, нужны еще деньги. Мы как частники это понимаем: есть первый раунд, второй раунд, третий раунд. На первом раунде ты создаешь какую-то идею, обрабатываешь. На втором раунде ты начинаешь ее воплощать в жизнь. На третьем ты масштабируешь ее, а на четвертом уже массово продаешь, не только монетизируешь, но часто и капитализируешь. На каждом раунде нужны деньги, это нормально. Поэтому нужно идти и находить финансирование, убеждать инвесторов: «Хороший, ребята, проект, мы вложились. Все идет как надо. Нужны теперь деньги на …» — и объясняешь, на что, это нормальная ситуация. Это то самое взаимодействие с государством. Интервью подготовлено Центром социального проектирования «Платформа» в рамках проекта «Технологическая волна в России»