«После дела Голунова был замечен всплеск интереса у студентов к журналистике»

«Вы можете высказывать свою точку зрения, если она не противоречит российскому законодательству» Владимир Александрович, что изменилось после назначения? Как проходит вливание в рабочий процесс? — За две недели сильно ничего не изменилось, только мой рабочий график. О каких-то результатах пока говорить сложно. Студенты после назначения поздравляли? Как в целом отнеслись к новому декану? — Студенты начали поздравлять меня с конца января. Первое время занимался тем, что отвечал им в социальных сетях. Всем сказал спасибо, отреагировал на каждое сообщение. Со студентами, на мой взгляд, у меня очень хорошие отношения, как и с выпускниками. Назначение все восприняли адекватно. Страшно быть деканом журфака после легендарного Бориса Лозовского? Он дал напутствие вам? — Тут дело не в том, страшно или нет. Просто очень много работы, и главная задача – с ней справиться. Надо успеть все, плюс выполнить обещания, которые были даны ранее. А они в первую очередь требуют бюрократических, рабочих и бытовых забот. Чисто административно-хозяйственная работа. Напутствия такого внутреннего характера, как работать с направлениями, что нужно сделать и так далее. На должность декана проходил конкурс. На одном из этапов вы предложили привлечь журналистов-практиков для ведения занятий, создать собственный медиацентр департамента. Уже продумали, как воплотить? — Мы буквально на днях уже обсудили, для каких предметов будем привлекать практиков, кого именно, по фамилиям. По медиацентру больше внутренних вопросов. Есть уже горящие задачи. Сейчас думаем, кто это будет делать, за какие деньги и так далее. Работа идет, но за две недели пока все на уровне попыток реализовать планы. Мы ищем разные механизмы, чтобы сделать лучше и быстрее. Вы также заявили, что надо корректировать учебную программу направлений факультета? В каком ключе? — Недавно пересматривали учебный план. Есть практические дисциплины, которые и должны вести журналисты-практики. Можно сказать, что это и есть в своем роде корректировка. Менять или убирать какие-то дисциплины так масштабно не рассматривали. Пока будем приглашать новых преподавателей, практиков. Плюс надо будет перестроить внутренние дела: если меняется распределение по часам, предметам, то это тоже наши обязанности. В последние годы сфера медиа и работа в СМИ меняются очень быстро. Дело уже не только в конвергентности. Меняется динамика работы, набор компетенций, необходимых журналистам, – например, нужно уметь работать не только с текстами, но и с графикой, видео, звуком. И в связи с этим все чаще звучит критика практиков в адрес классического журналистского образования: приходят «нулевые» выпускники, которых нужно учить всему. Как вы думаете, насколько реально при действующей системе образования в России оперативно менять образовательные программы и стандарты? — На мой взгляд, противоречий между теорией и практикой не должно быть. Если мы уходим в практику, то смысл существования университета непонятен. Можно просто открыть двухгодичную подготовку журналистов, и все. В итоге они будут уметь общаться с техникой, монтировать, снимать, могут идти дальше. Превращать университет чисто в технологическую подготовку, на мой взгляд, неправильно, потому что это в первую очередь высшее образование. С другой стороны, понятно, что говорить только про одну теорию тоже неправильно. Здесь должен быть баланс, и вставать на какую-то из сторон не стоит. Мы в поиске этого баланса. Чему, по вашему мнению, нужно начинать учить студентов журфака уже сейчас? — Прикладные дисциплины, которые помогут успешно пройти первую практику, и базовая теория. За что ругают журналистов? За незнание русского языка, без которого мы никуда не уйдем, сколько бы ни говорили про современные технологии. Какой в вашем понимании идеальный факультет журналистики? — Есть у меня хорошие знакомые, которые организовали содружество преподавателей новых медиа, зачинщиком был преподаватель из Перми. С 2013 года там проходят мероприятия для преподавателей факультета журналистики. Те люди, которые были готовы, технологически восприимчивы к разным методикам. И мы шутили, что вот он – идеальный журфак. Потому что собирались люди из 30 городов, от Калининграда до Владивостока. Важно, чтобы на факультете были и научные сотрудники. Поэтому идеальный журфак – это инициативные, восприимчивые к изменениям преподаватели, научная составляющая и обратная связь со студентами. Факультет журналистики в Уральском федеральном университете называют вторым по силе в России. Как считаете, почему? За какие заслуги? — Во-первых, факультет подготовил большое количество выпускников. Это такая классическая школа подготовки специалистов. И так как выпускники составляют основу руководителей, журналистов СМИ, то это естественная картина. Доказательство эффективности работы факультета, когда люди работают по специальности, имеют успешные карьерные истории. Факт говорит сам за себя. Важно сохранить и усилить этот статус. Какие новые тенденции в журналистике вы можете назвать? — Из проблем, которые можно назвать тенденцией. Часто медиа идут по такому нехорошему пути – ловят хайп, и мы имеем сконструированную реальность. Когда начинаешь вникать в истории, все оказывается по-другому. И жизнь выглядит иначе, чем в медиа. Но понятно, когда нам нужен трафик, комментарии, мы что-то докручиваем, прибавляем, не искажая основу, чтобы это было выгодно. Но это проблема для современных медиа – как для всероссийских, как и для местных. После назначения вы завели новую страницу в Instagram. По какой причине? Ранее вы активно вели социальные сети, но в последнее время активность спала, почему? — Во-первых, социальные сети требуют много внимания. Я создал новую страницу, потому что на личную стали идти разные люди. Во-вторых, опять же, если говорить про медиапространство, оно слегка специфическое и истории раздуваются из ничего. Facebook в Екатеринбурге, на мой взгляд, хайповая тема. Если раньше у меня была возможность вести дискуссии на общественные и профессиональные темы, то сейчас на это просто нет времени. Для меня Facebook в Екатеринбурге – магнит для разного негатива. Споры редко приводят к каким-то решениям. Как считаете, декан должен свободно общаться со студентами? Например, через те же социальные сети? — Абсолютно точно. И декан, и преподаватели в широком смысле, люди, которые работают с большим количеством молодых людей, должны поддерживать связь в социальных сетях. Именно для этого соцсети и нужны. Для нас это способ обратной связи, коммуникаций, для решения различных задач. Я регулярно общаюсь со студентами, задаю вопросы, обратная связь существует постоянно. Также они пишут предложения, обращаются с проблемами, и мы думаем, как их можно решить. Один из ваших постов в Facebook был как раз посвящен тому, что студент сидит на лекции и смотрит в телефон. Мешают ли гаджеты получать знания или все зависит от самого человека? — Гаджеты – хороший индикатор того, насколько интересный предмет. Их надо использовать, это не какой-то предмет, который вредит учебному процессу. Важно их вовлекать – например, проводить тесты. При желании можно использовать технические возможности. Повторюсь, гаджет – это хороший вызов преподавателю представлять материал таким образом, чтобы студенты не сидели в гаджетах. Есть вопросы и к студенту, конечно: зачем он сам пришел на пару, если сидит в телефоне? У уральского журфака сложилась репутация либерального. Студенты и преподаватели могут спокойно выражать свою точку зрения. При этом в УрФУ были истории, когда преподавателей увольняли из-за противоречивых высказываний. Есть ли такие проблемы на журфаке? Или же представим, что ваш студент высказал какую-то противоречивую точку зрения, как поступите? — Комментировать скандалы – дело неблагодарное. Мы часто говорим студентам перед тем, как они пишут вступительное сочинение: вы можете высказывать свою точку зрения, если она не противоречит российскому законодательству и, если вы ее докажете. Можно придерживаться разных точек зрения: быть либералом, консерватором – это дело каждого. Если это не превращается в оскорбительные высказывания, не выходит за границы законодательства, то каждый имеет право на свое мнение. Либеральность – каждый имеет право на разные взгляды, пока это не выливается в экстремальные формы, либо пока человек не начинает вести пропагандистскую деятельность. «Обычные люди знают: если попасть в поле зрения СМИ, это может вылиться специфическим образом» Как вы считаете, изменилось ли отношение к журналистике в последнее время? — С одной стороны, к журналистам стало больше внимания и интереса. Тем более что многие хотят стать блогерами и высказаться в защиту того или иного человека. Обычные люди стали больше обращать внимания на СМИ, они больше стали включаться в это пространство. В остальном вряд ли что-то изменилось. Где-то стало больше недоверия: этому я дам комментарий, эти пусть идут мимо. Потому что уже обычные люди знают: если попасть в поле зрения СМИ, это может вылиться специфическим образом. «Многие современные медиа работают без глубины и объективности в погоне за хайпом, лайками и просмотрами, что, конечно, искажает освещение реальности и создает плохую репутацию журналистам», – еще одна ваша интересная цитата. Есть ли у вас рецепт, как журналистам выйти из этой погони? — Я буду пессимистом, но современные медиа не выйдут из этого еще очень долгое время. Это не потому что у них есть к этому азарт – все дело в аудитории, рекламе, просмотрах. Понятно, что если есть возможность подать историю острее, то это будет привлекать большую аудиторию. Тут вопрос больше этической и социальной ответственности, о которых мы не всегда думаем. Больше ответственности, больше этического отношения к тем вещам, о которых пишут. Это единственный выход, но в ближайшее время этого не будет. Нам в этом жить. В нашу жизнь активно вошли телеграм-каналы. Можно ли сказать, что они вытеснили или же конкурируют со СМИ? Нормально ли это? — Это просто очередная площадка, которую чуть не запретили. Это лишь один из примеров. Я не большой сторонник «Телеграма», потому что это одно из приложений, платформ. Появился, например, «Тик-Ток», где активно рекламируют бренды, туда вкладывают деньги. Говорить про «Телеграм» можно в общем: да, сейчас не СМИ может формировать повестку, а медиа в широком смысле, те же авторские каналы. Пройдут годы, и будут другие площадки. Вечный вопрос: умрет ли печатная пресса? — Печатная пресса вряд ли умрет окончательно. Я спрашивал на протяжении лет пяти, пишут ли студенты письма, потому что зачем сейчас это делать? Каждый год мне отвечали, что они пишут. В этом году первокурсники ответили, что этим не занимаются. У них нет ощущения и трепета к бумаге. У нынешнего поколения это пропало. Газеты и журналы обычно читают люди чуть постарше либо все меньшее количество молодежи. Печатные медиа останутся в формате чего-то культового, престижного, дорогого, элитного. Просто бумага как носитель информации – уходящее. Но это лишь про Россию. В других странах другая история. Сейчас большая часть информации в СМИ попадает под блокировки. Например, способы самоубийства, изготовления оружия. Также блокируют интернет-платформы («Телеграм»). Ваша принципиальная позиция – это все же ограничение свободы или цензура? — Я бы сказал, что это наше законодательство, а давать ему оценку – дело не сильно благодарное. Всегда есть вопрос того, что написано в законе, и правоприменительная практика, которая порой отличается от того, что написано в законодательстве. Как относитесь к уголовным делам, которые заводят на журналистов? То же дело Ивана Голунова? — Само дело было выстроено таким образом, что потом все признали, что обвинения не соответствовали действительности. Отношение может быть только отрицательным, если эти истории на самом деле выдуманные, тем более если это чья-то попытка заставить журналистов молчать и не поднимать какие-то темы. Можете ли оценить работу журналистов во время майской акции в сквере у Драмтеатра? Обучают ли как-то студентов определенным нормам поведения в таких ситуациях? Тем более что некоторых журналистов приписали к организаторам протестных акций, но при этом они выполняли свой долг. Как не попасть на такую уловку? — В первую очередь надо развести понятия журналистов и медийщиков, потому что это разные вещи. Первый выполняет задание, не должен вести себя как организатор, не вести людей на баррикады. Правовая культура должна быть, у нас есть специальные предметы, посвященные этой проблематике. Надо понимать, журналист вы или просто человек, который пришел на мероприятие выразить свою позицию, потому что это другое дело. После этих акций в сквере на журфак стало поступать больше студентов, например. Говорят, что хотят доносить до людей информацию. Связываете ли вы эти истории? — После дела Голунова был всплеск интереса к журналистике. Сквер на нас сильно не сказался. Более того, вывести четкую статистику между событиями и приемом очень сложно. Но при этом в аспирантуру факультета журналистики малый спрос. Почему? — Все очень просто: журналистика – это практическая деятельность, а аспирантура – это наука и преподавание. Тут надо просто повышать привлекательность исследовательской научной составляющей, тогда ситуацию можно изменить. Чего никогда не должен допустить журналист в своей карьере? — Не должен высказывать за деньги то, что он на самом деле не думает. Грубо говоря, продаваться. Это не журналист, да и по-человечески к нему будут не очень относиться. «Екатеринбург никогда не был приспособлен для езды на велосипеде» Из ваших социальных сетей мы узнали, что вы любите передвигаться по городу на велосипеде. Поддерживаете экологию или же вам так просто удобно? Как в Екатеринбурге надо облегчить жизнь велосипедистам? — У меня есть три велосипеда. Это лучший способ передвижения по городу. Эта позиция была и осталась таковой: это быстро, экологично и удобно. Плюс можно поддерживать себя в хорошей физической форме. Сейчас у меня изменился ритм и стиль жизни, поэтому часто езжу на машине. Как я говорил, хорошо ездить на велосипеде, но иметь на парковке машину. Я езжу с 2005 года, и Екатеринбург никогда не был приспособлен для езды на велосипеде. Да, стали делать заезды, но велосипед не должен ездить по тротуарам, это отдельная история. Если вас не пугают трудности, то хорошо, если пугают, то вы просто не будете ездить. Среди студентов и сотрудников вы прославились заботой о бездомных животных. Сколько кошек и собак вы выходили? Сколько дома живет? — Дома у меня есть такса, которую знает весь факультет. Лучший контент для социальных сетей. Я не считаю себя зоозащитником, тем человеком, который занимается этим профессионально. У меня так получалось, что я не проходил мимо бездомных животных. Примерно каждый год то кошку, то собаку встретил. Один раз шел на пары, нашел кошку и сидел на лекции с ней. Всего было пять кошек и четыре собаки. Последний раз проверял дома курсовые, услышал на улице, как скулит собака. Ее сбили, со сломанной лапой ковыляла дальше. Я вышел, забрал пуделя. Выяснилось, что собаку отпускают так гулять без поводка, при этом она слепая. Вылечил ее, потом хозяева появились. Я отдал пуделя и попросил так больше не делать. И все истории такие, но здесь хозяева появились впервые. Важно не проходить мимо зверей, которые потерялись. По ним это видно. Решают ли в Екатеринбурге вопрос с бездомными животными? Решит ли проблему, например, специальный приют? Если бы у вас была возможность обратиться к хозяевам питомцев, что бы вы им сказали? — Приют никогда не решит проблему. Потому что здесь все идет про ответственное отношение к животным. Если человек взял собаку, она начала портить вещи, он ее выбросил. И так приюты можно строить до бесконечности. Здесь просто нужны меры реагирования, принятие закона. Что-то здесь двигается. Надо понимать, что любое животное надо воспитывать, тогда и будет меньше агрессии людей, которые видят животных на улице. И в завершение: ваш девиз по жизни? — Можно сказать, быть открытым человеком ко всему. Что мне нравится в работе в университете – ощущение, что ты всегда встречаешься с новыми людьми, с новыми поколениями со своими тараканами, интересами, и ты всегда включен в жизнь. Это классное ощущение, которое дает тебе энергию. Фото: ФедералПресс / Полина Зиновьева