«Показуха» как инструмент капитализма

В XX веке боролись две системы: капитализм и советский социализм. Считалось, что капиталистическая система использует «свободную руку рынка», построена на индивидуализме, а в качестве мотивации к труду использует конкуренцию человека с человеком, следуя знаменитому тезису «Homo homini lupus est» (человек человеку волк). Однако, всматриваясь несколько внимательнее в то, как была устроена экономика США, обнаруживаешь, что такая картина нуждается в уточнении. Вспомним знаменитый гидроэнергетический проект в долине Теннесси, успех которого во времена Великой депрессии сделал до этого захолустный штат одним из драйверов экономики США. В 1933 году американский президент Франклин Рузвельт создал госкорпорацию Tennessee Valley Authority (TVA). Основной ее задачей было создание целой цепи гидроэлектростанций на реке Теннесси, а так же крупной инфраструктуры, в том числе и новой сети железных дорог. Все члены директоров TVA назначались лично Рузвельтом по согласованию с Конгрессом. Получается, что, когда обществу необходимо решить по настоящему крупную, масштабную и крайне важную задачу, оно начинает это делать при помощи достаточно универсальных методов: централизованного управления, создания жестких структур (при TVA были созданы свои спецслужбы), концентрации ресурсов и так далее. Причем сам характер такой задачи подразумевает далеко не только «бизнесовую» мотивацию у тех, кто ее решает. Что же касается индивидуализма, то в современных США (да и не только там) уже давно можно наблюдать следующую «шизофреническую» картину. Молодые люди, ориентированные на индивидуальное преуспевание, поступают на работу в корпорации. А там им начинают преподавать «team building» (построение команды), рассказывают про «миссию» и даже (о ужас!) «идеологию» компании. То есть одной рукой капиталистическая система клепает индивидуалистов, а другой рукой потом этих индивидуалистов пытается научить работать в коллективе. В итоге капиталистическая система для серьезных нужд создает один человеческий типаж, а для нужд саморекламы совсем другой. Типажи человека дела в любой стране мира, вне зависимости от идеологии и культуры, в чем-то очень сходны и в любом случае кардинально отличаются от типажей, предназначенных для периферии системы. Посмотрите на фотографии одного из главных создателей советского ракетостроения Сергея Королева и сравните их с фотографиями Илона Маска, не создавшего ничего, и многое будет понятно. Всё — от манеры одеваться, до черт лица — абсолютно различно. И это различие коренится вовсе не в том, что они принадлежат к разным эпохам и разным системам, а в разнице, если так можно выразиться, их «функций». Типаж Королева — для дела и ядра системы, Илон Маск — для пиара и периферии. Итак, любая система, когда она начинает решать серьезные задачи, изгоняет индивидуализм, «свободную руку рынка» и прочие «либеральные ценности» на свою периферию или избавляется от них совсем. Это же касается и человеческих типажей. Но любая система, да еще и претендующая на глобальную власть, просто не может, так или иначе, не презентовать себя, не транслировать свой образ как для всего остального мира, так и для своих граждан. Осуществляя эту презентацию, система ведет войну образов. В этой войне СССР, к сожалению, проиграл. Почему? Дело в том, что изначально в СССР собирались строить коммунизм, а не только лишь социализм. А коммунизм предполагает «нового человека», «человека с большой буквы», а не мещанина. В позднем же СССР, по мере угасания коммунистических идей, стало постепенно преобладать мещанство, ибо оно всегда начинает преобладать, когда начинают угасать идеалы. Мещанам же полеты в космос, великие свершения и вообще великие люди сущностно чужды. Они востребуют общества потребления, что и было ими обретено в перестройку. Всё же, что связано с величием человека и его возможностей, мещанин хочет сначала опустить до своего уровня, чтобы величие других не указывало ему на собственную ничтожность, а потом и вовсе стереть с горизонта. А все главные образы, которые транслировала советская система, адресовали к героическому началу в человеке. Они были вопиюще антимещанскими. Но это еще не всё. Важен сам «способ производства» подобных образов. В СССР и в капиталистических странах этот способ носил фундаментально различный характер. Этот характер порой становился даже важней, чем сами образы, ибо он «просвечивал» сквозь них. Помните слова Шолохова о культе личности Сталина? «Да, был культ, но была и личность!» Так вот, способ создания образов в СССР, обязательно подразумевал «личность», содержание. А еще он подразумевал устремленность этих образов в будущее. Образ Королева, сидящего на лавочке с Гагариным, говорил советскому гражданину, что эти два великих человека, «прорубили окно» в доселе неведомое и недоступное, а значит, то, что недоступно и неведомо сегодня, может стать досягаемым завтра. Причем это транслировалось не столько для каждого гражданина лично, сколько для всего советского общества, частью которого каждый гражданин должен был себя ощущать. «НАШИ товарищи Королев и Гагарин открыли для НАС новые горизонты», — примерно это в первую очередь говорит знаменитая фотография. Во вторую очередь, она говорит, так сказать, в индивидуальном порядке: «ТЫ можешь стать такими, как кто-то из них. А стать таким — это значит не просто сделать что-то, чего никто никогда не делал и попасть в книгу бессмысленных рекордов Гиннеса, а открыть дверь в будущее». Это обращение к «ты», таким образом, имело смысл, только когда было обращение и к «мы». Примерно в рамках такой коллективистской системы, в которой «ты» было нераздельно связано с «мы», производились и транслировались образы. В рамках этой системы имело место и то, что часто несправедливо критикуют — «показуха». Специфические личности, глядя на фотографию Королева и Гагарина, начинают вспоминать отсидки Королева, во время которых он, в частности, вместе с Андреем Николаевичем Туполевым создавал бомбардировщики. Мол, «знаем, знаем. Это нам «показуху» демонстрируют, а на самом деле трудился Королев в «шаражках» под дулом пистолета. А Гагарин? Видно же, что Юрия Алексеевича далеко не только по качествам космонавта подбирали, но и по внешности. Опять «показуха», одним словом»… На самом деле, подобного рода логику выстраивают те, кто фундаментально не согласен с самими принципами системы, в рамках которой обращение к «ты» неотделимо от обращения к «мы». Для того чтобы использовать подобную логику, эти несоглашенцы бьют в одновременно слабое и сильное место системы — зазор между образом и реальностью. Этот зазор всегда сохраняли советские образы и советская же «показуха» — такова ее неотменяемая черта, ибо без этого зазора становилось невозможным обращение к «ты», неотделимого от «мы». На самом деле, эти «швы» между образом и реальностью, в которые вгрызаются разные «умники» с целью уничтожить образ, были залогом подлинности того, что этот образ транслировал. Образы советской пропаганды и не должны были полностью элиминировать реальность, ибо в этой реальности находились «ты» и «мы», к которым, собственно, и обращались. В этом была сильная и слабая черта «способа изготовления» этих образов. Советская пропаганда, насколько это было возможно, не создавала инопланетных «звезд». «Институт звезд» стал появляться в СССР в предперестроечный период, как продукт увеличения буржуазных тенденций. Но что такое «показуха» как «конструкция» и чем она собственно должна возмущать? Приезжает начальник на предприятие. К его приезду все тщательно приводят в порядок, а демонстрируют не те образцы продукции, которые на самом деле производятся, а муляжи или выставочные образцы. Потом этот приезд начальника освещают советские СМИ. Ну и что? У вас есть претензии к военному параду как к явлению? Если вы не отъявленный либерал, то, думаю, что нет. Ведь плохо — это не когда есть «показуха», а когда ее не могут сделать. «Показуха» всегда имеет связь с реальностью. Если работники предприятия могут так все привести в порядок и создать такие демонстрационные образцы и даже, пускай, муляжи, то, значит — они умеют работать и у них есть представления о должном и будущем. Просто особенный порядок и демонстрационный образец, это примерно как Гагарин. Да, каждый из нас еще не может полететь в космос и эта возможность еще долго не будет доступна, но Гагарин уже полетел. Он реально полетел! На предприятии реальный порядок и реальные демонстративные образцы — это возможность. Причем реальная! Вот что такое «показуха». И что в ней плохого — непонятно. Зато понятно другое. Те, кто говорили об «эстетической исчерпанности» СССР, ругая его за «показуху», хотели того, что эстетически себя не исчерпало — капитализма. А капитализм — это царство именно тотальной «показухи», в которой на 100% стерты все швы между образом и реальностью. Причем эти швы стирает не только производитель, но в этом ему помогает и подсознание покупателя. Тот, кто пришел на автограф-сессию к «звезде», хочет именно выпасть из реальности, хотя бы на минуту. И ему даже наплевать на то, за счет чего «звезда» получила свой статус. «Звезда» же не заинтересована в реальности потому, что понимает, что она торгует иллюзией. Этот консенсус товара и потребителя (а «звезда» — это и есть живой товар) надежно стирает все «швы» между реальностью и иллюзией. В этом вся органическая сила образов, которые создает капитализм. Все мы, если, так или иначе, соглашаемся жить в рамках «капиталистического способа производства», уже находимся в консенсусе «автограф-сессии», в негласном договоре с производителем товаров. Далее этот консенсус становится ценностью сам по себе. Это Маркс называл «товарным фетишизмом». В «Капитале» он пишет: «Между тем товарная форма и то отношение стоимостей продуктов труда, в котором она выражается, не имеют решительно ничего общего с физической природой вещей и вытекающими из нее отношениями вещей. Это — лишь определенное обще­ственное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую форму отношения между вещами. Чтобы найти аналогию этому, нам пришлось бы забраться в туманные области религиозного мира. Здесь продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, ода­ренными собственной жизнью, стоящими в определенных отношениях с людьми и друг с другом. То же самое происходит в мире товаров с продуктами человеческих рук. Это я называю фетишизмом, который присущ продуктам труда, коль скоро они производятся как товары, и который, следовательно, неот­делим от товарного производства». Это целый мир, говорит Маркс, аналогичный «туманным областям религиозного мира». В нем «товарная форма» и стоимость «не имеют решительно ничего общего с физической природой вещей и вытекающими из нее отношениями вещей». Это царство тотальной иллюзии, тотальной витрины. Вне этого царства «товарного фетишизма» нет никакого капитализма. СССР же мог бы существовать и без «показухи», хотя бы теоретически. Пока в американском ВПК трудятся люди дела, на витрине находится условный Илон Маск. Его образ обращается к «ты» в отрыве от «мы», как товар. А товар говорит каждому: «ТЫ можешь КУПИТЬ». Ни к какому же будущему и к реальности товар не адресует, даже если и говорит об этом, ибо реальность и будущее купить нельзя. Адресует же он только к одному: расширению царства господства культа «Золотого тельца». А в царстве «Золотого тельца» «человек с большой буквы» не нужен. Как сказал незабвенный Фурсенко: «Недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других». Эту коллизию лучше любых философов разобрал Александр Сергеевич Пушкин в своем великом стихотворении «Поэт». "Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах суетного света Он малодушно погружен; Молчит его святая лира; Душа вкушает хладный сон, И меж детей ничтожных мира, Быть может, всех ничтожней он. Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел. Тоскует он в забавах мира, Людской чуждается молвы, К ногам народного кумира Не клонит гордой головы; Бежит он, дикий и суровый, И звуков и смятенья полн, На берега пустынных волн, В широкошумные дубровы…» Этими «дикостью» и «суровостью» и были пропитаны советские образы. Но в 91 году советский мещанин променял реальность и «широкошумные дубровы» на «товарный фетишизм». А в царстве товарного фетишизма «Душа вкушает хладный сон».