Ксения Теплова: «Во время беременности мне было очень страшно»

В какой-то момент актриса решила, что ее творческая судьба закончена. Подробности — в интервью Популярность пришла к Ксении Тепловой с комедийным сериалом «ИП Пирогова» и драматическим «Отчимом». Ксения могла бы пойти по стопам мамы-­хореографа, но продолжила профессию отца. И, несмотря на предостережения родителей, поступила в Школу-­студию МХАТ, где встретила и свое личное счастье. Ее мужем стал выпускник того же вуза Артем Быстров, у пары подрастает дочь Маруся. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера». — Ксения, когда мы с вами сталкивались в театре, вы всегда улыбались, и не раз наблюдая за вашим общением с коллегами, поняла, что вы открытый человек и оптимистка. Вы и дома такая? — Когда мне грустно и даже тоскливо, я все равно стараюсь, чтобы в театре или на съемках никто этого не видел, и по возможности дарю людям позитивное настроение. Если все будут транслировать негативные эмоции, это повредит работе. А я безумно люблю свою профессию и всегда чувствую себя счастливой, снимаясь или репетируя. Но не все так радужно, я не очень простой человек, и дома могу быть и другой. (Улыбается.) — Открытость никогда не была для вас ловушкой? Не пользовались вашей искренностью, слабостями? — Конечно, и такое бывает, но я не намерена закрываться и черстветь. В актере всегда должен жить ребенок. — Но среди ваших коллег есть и закрытые люди. Некоторые даже йогой как философией увлечены… — Я помню, как Алла Михайловна Сигалова говорила нам еще в институте: «Я не понимаю, как артист может заниматься йогой». И для меня это загадка, честно говоря. (Смеется.) Может быть, я и была бы рада быть уравновешенным человеком, тихой женой и матерью, но моя психика расшатана профессией, что, к сожалению, влияет и на личную жизнь. (Смеется.) И вообще я не всегда могу оставаться спокойной там, где это необходимо. — В одном из интервью ваш муж Артем Быстров сказал, что вы способны сочувствовать всем, у вас большое сердце. — Вот это новости. (Улыбается.) Но я бы не сказала, что у меня необыкновенная душевная щедрость. (Смеется.) И я бываю невнимательной, иногда меня не хватает даже на близких людей. Просто я очень впечатлительная, и порой даже во время репетиции, когда мы начинаем разбирать мою героиню, на меня могут нахлынуть эмоции, которые тяжело сдержать. — Ваш папа — актер Театра имени Пушкина Виктор Васильев, а мама — Марина Суворова, хореограф. Почему вы выбрали именно актерскую профессию? — С четырех лет и до девятого класса я танцевала и с мамой много раз бывала в Гнесинском училище и в ГИТИСе, где она преподавала. А вот чтобы я сидела у папы за кулисами и смотрела все спектакли, не помню. Я знала, что он учился на курсе с Юрием Богатыревым, Константином Райкиным, Натальей Гундаревой, но ни с кем из них не была знакома. Уже в подростковом возрасте помогала маме как ассистент ставить спектакли и преподавать танец. Но к концу школы почувствовала, что мне будет скучно все время танцевать, и поняла, что у меня нет таких уж хореографических способностей. Тогда я решила поступать на актерский факультет. Но когда сказала об этом родителям, меня стали отговаривать, объясняя все ужасы профессии, убеждали, что нужно быть безумной красавицей, чтобы потом судьба сложилась. Но я их не послушалась, потому что мне этого очень хотелось. (Смеется.) — Родители были счастливы или все-таки сожалели, когда вы поступили? — Конечно, они были счастливы и гордились, ведь меня брали три вуза. Но мама меня очень любит и даже сейчас переживает, что профессия очень нестабильная, все время спрашивает: «Ты что-­то репетируешь? Когда у тебя будут съемки? Страх, что я буду не востребована, сидит у нее внутри. И у меня тоже. Хотя, мне кажется, это чувство испытывают все актеры, у которых пока не появилась возможность выбирать. — А были минуты, когда вы думали, что зря не послушались родителей? — Когда Дмитрий Владимирович Брусникин ставил 'Платонова», где я играла Сашу, казалось, что у меня совсем ничего не получается, даже отчаялась. А потом мы с Игорем Хрипуновым, моим однокурсником, получили премию «Золотой лист» за лучшие студенческие работы. После этого спектакля меня взяли в театр. Я даже представить себе не могла, что такое возможно, была просто счастлива. Вообще огромную роль в моей жизни сыграли наши педагоги, и, конечно, Олег Павлович Табаков. К сожалению, Роман Ефимович Козак ушел из жизни практически сразу после выпуска, а с Аллой Борисовной Покровской и Дмитрием Владимировичем я тринадцать лет работала в МХТ, с ним мы и в спектаклях вместе на сцену выходили, и несколько раз я снималась у него. Когда Олег Палыч приходил на экзамен, у нас просто поджилки тряслись. Но все чувствовали безусловную любовь к нему и хотели попасть к нему в театр, постоять рядом на сцене. Когда студенткой меня ввели в массовку «Тартюфа», было таким счастьем на поклонах держать его за руку. И он живет в своих учениках, так же как Олег Николаевич Ефремов жил в Козаке и Брусникине, что и мы ощущали. И сейчас, когда нет уже никого из них, я все равно всегда чувствую ответственность перед ними, как будто бы они придут на спектакль, и мне нельзя ударить в грязь лицом. — Мне кажется, вам не от чего краснеть ни в кино, ни в театре. Недавно прошла премьера спектакля «Сахарный немец», где у вас прекрасная роль. Но вам хотелось бы сыграть что-­то в громком спектакле на большой сцене МХТ? — Премьера прошла прекрасно. Я была счастлива поработать с Уланбеком Баялиевым. Чувствовала себя как в студенческой работе по атмосфере сотворчества и любви. Роль Пелагеи не главная, но яркая и глубокая. Мало кто знает писателя Сергея Клычкова, он незаслуженно забыт. Мне было интересно работать с таким текстом. Но, конечно, из последних увиденных спектаклей меня вдохновил «Сережа» Крымова, и я была бы счастлива играть в нем. Я репетировала Нину Заречную с Сашей Молочниковым, мы начинали «Чайку», что было очень интересно. Но в этом смысле я фаталистка. Если приходит роль, я благодарна, не случается — отношусь философски, значит, не время. — А возможен ли какой-­то разговор с Женовачем, вы могли бы сами себя предложить на роль, если в театре начинают репетировать пьесу мечты? — Сергей Васильевич — открытый к диалогам человек. Просто я ни к кому никогда не обращалась с такими вопросами. И надеюсь, и к нему не пойду. Был один случай, шел кастинг к Бутусову, а меня не позвали. И тогда я сама попросилась показаться. Но кастинг — это одно, а просить взять на роль — другое. Хотя я знаю случаи, когда это сработало, и для режиссеров важно, если актер говорит: «Я всю жизнь мечтал играть эту роль, пожалуйста, посмотрите меня, я все могу!» — Родители не вырастили в вас женских комплексов, несмотря на то, что говорили вам о красоте. Вы же еще со Школы-­студии МХАТ пользовались бешеным успехом у противоположного пола… — Тут внешность не главное. (Смеется.) Я считаю себя яркой, но красивой нет, поэтому понимаю, о каком риске мне говорили родители в связи с поступлением в театральный вуз. — Вы нравились мальчикам в школе? — Нет, в школе меня вообще гнобили, у меня была кличка Психушка. Я была очень эмоциональная, нервная, носила пластинку на зубах, очки в дырочку и короткую стрижку. Прорвало в институте. Наверное, я просто переросла и изменилась, да и поступление в театральный прибавило уверенности в себе. — Позже вы научились пользоваться своими чарами? — Нет, вообще не умею манипулировать людьми. Конечно, чуть-­чуть пококетничать, улыбнуться, расположить к себе могу, как и большинство женщин, но сделать что-­то прагматично, чтобы получить какие-­то дивиденды — не про меня. — Вы предполагали, что ваш муж будет актером? — Я вообще не думала об этом. У меня первый муж тоже актер, мой однокурсник Игорь Теплов. Я так и ношу его фамилию. Мы поженились в конце института и прожили вместе пять лет. И сейчас дружим. — А с Артемом вы познакомились уже в театре? — Нет, тоже в Школе-­студии МХАТ. Тема учился у Райкина на два курса младше нас, вместе с Аней Чиповской, Никитой Ефремовым, а я у Брусникина — Козака — Покровской. Мы все пересекались в коридорах. Потом я ассистировала Алле Михайловне Сигаловой, когда она ставила пластический спектакль с их курсом. — Не помните, когда между вами с Артемом пробежала искра или все началось с дружбы? — Нет, мы с ним никогда не дружили. И он мне не нравился, даже немного раздражал. Не могу объяснить чем, просто не хотелось с ним рядом находиться. Как только видела его, убегала, думала: «Какой неприятный тип». А потом все глобально перевернулось. Но так часто бывает. — Как же он сумел это перебороть? — Он каждый день дарил мне цветы, и я подумала, что придется сдаваться, он не отстанет. (Смеется.) Такой напор меня сразил. Впечатляет, когда человека невозможно остановить. Он меня опекал, ухаживал, и всем другим поклонникам пришлось отойти на второй план. Он просто никому не оставил выбора: ни мне, ни им, вот так и получилось. (Смеется.) — А вам уже нравилось в нем что-­то помимо ухаживаний? — У него масса положительных качеств, я их видела. Если бы он был мне неинтересен, мы бы не прожили столько времени вместе. Мне важно, что мой муж талантливый актер. Я всегда хотела родить ребенка от талантливого человека, по-­моему, это разумно. — Муж хочет, чтобы у вас была хорошая актерская карьера или в глубине души его устраивает такое положение дел, когда вы больше времени можете уделять Марусе, семье? — Думаю, он сам этого до конца не понимает. Он рад моим успехам, но когда я много снималась, переезжала из Минска в Питер, потом в Москву, он ждал, когда это закончится, и жена наконец появится дома. Конечно, никакому мужчине такое не в радость, это испытание. И то, что он актер, никаким образом не помогает ему как мужу, даже мешает в чем-­то. Мне кажется, здесь важен баланс. — Марусе четыре года. Говорят же: «Маленькие дети — маленькие заботы, большие дети — большие заботы» — стало сложнее? — Нет, с грудным ребенком всегда тяжелее, ты же двадцать четыре часа в сутки привязан к нему. А у нас Маруся очень эмоциональная, есть в кого. (Смеется.) Говорят, это очень зависит от психологического состояния мамы. Вообще с ребенком сложно, хоть это и счастье. Я в принципе преклоняюсь перед женщинами. Хочется им ноги целовать после родов. Мужчинам в тысячу раз легче, особенно это понимаешь, когда ответственность за ребенка надо совмещать с профессией. Воспитание детей — это труд, учишься этому медленно, по крайней мере, у меня так. — К моменту рождения Маруси вам было двадцать восемь лет. Уже было острым желание иметь ребенка? — Я хотела ребенка, но не была готова к этому никоим образом. И во время беременности мне было очень страшно. Я просила, чтобы меня не выводили из спектаклей, у меня было ощущение, что я никому не буду нужна, моя жизнь закончена. А когда ребенок рождается, происходит полная переоценка ценностей. Но все равно ты не можешь чувствовать себя абсолютно счастливой от того, что беременна. Испытываешь страх за себя, за ребенка, одолевают мысли о том, чтобы все прошло хорошо — постоянно находишься в стрессе. Благостные рассказы, милые фотографии беременных женщин — все это очень далеко от реальности. — А когда родилась дочка, все изменилось? — Это был шок, космические ощущения. Кажется, что ты снимаешься в кино, невозможно в это поверить, как это, никого не было — и вдруг ребенок. Сейчас уже привыкла. (Смеется.) После рождения Маруси во мне появилось что-­то, что делает меня сильнее, взрослее. Надеюсь, это отражается и на моей профессии. — Вы стали смелее или наоборот? Я говорю и о моральном аспекте… — Мне кажется, я в принципе смелый человек. Могу заступиться за кого-­то, не боясь последствий, или попробовать себя в чем-­то новом. Особых фобий нет, но в программу «Последний герой» я никогда не пойду, даже за большие деньги. (Смеется.) И на съемках в кино ненужный героизм не оправдан, на мой взгляд. Я стала больше думать о себе. Например, на репетиции по роли мне нужно было все время мазать лицо грязью. В результате у меня начался атопический дерматит, и я сказала, что теперь буду смешивать грим со сметаной. Если падаю на пол, а там вся группа ходит в зимней обуви, тогда говорю уже: «Пожалуйста, протрите пол». — Если бы вам дали возможность волшебной палочкой убрать что-­то в своем характере, сделать так, чтобы вам комфортнее было жить, вы бы что-­то изменили в себе? — Много. Но не буду рассказывать обо всем, что меня не устраивает в себе. (Смеется.) Прибавила бы организованности, убрала бы немного эмоциональности, потому что тяжеловато жить, когда эмоции захлестывают. — А что вам очень нравится в людях, может быть, чему-­то даже завидуете и хотели бы поучиться этому? — Мне нравится, когда человек полон энергии и не унывает в любой ситуации, хотя не могу сказать, что во мне этого нет. Меня восхищают люди, которые могут на себя брать ответственность. Я тоже ответственный человек, но имею в виду глобальные вещи. Те, кто всю жизнь учится, развивается, ставит перед собой цели и добивается их. Я восторгаюсь людьми, которые способны к состраданию и милосердию и находят время помогать другим. Пожалуй, вот это я перенесла бы в начало списка. Это, думаю, самое главное.