«Ладно, куплю я вам вашу курицу...»
Лена плохо помнила своё детство. То есть всплывали в памяти какие-то яркие фрагменты, но вот восстановить какой-то эпизод она не могла, даже сильно напрягая память. Единственное, что она хорошо помнила с определённого возраста, так это внимание к своей персоне мужчин. Не мальчишек, не подростков, а именно мужчин «в самом рассвете сил». Точнее - за тридцать пять. Ровесники и мальчишки постарше, как она узнала гораздо позже от одного своего тайного воздыхателя, боялись к ней подкатывать «из-за её губ». Они постоянно находились в «капризном» состоянии, и, казалось, Леночка всегда и всем была недовольна. В общем-то, так оно и было - какой-то безмятежной и светлой радости она не испытывала ни разу. Хотя, как и многим детям начала девяностых, ей дарили «фирменные» вещи с оптовки, не говоря уже о стандартных праздниках типа Нового года, дня рождения, походов в ТЮЗ, выездов на природу и прочее. Правда, был период в жизни Леночки, когда радоваться было на самом деле нечему. Её родители, инженеры, в те же девяностые враз потеряли работу. Папа кое-как устроился дворником - даже туда было сложно попасть, мама ездила сортировать картофель на плодоовощную базу. Деньги платили с большой задержкой, и семья неделями сидела на той самой картошке, которую на базе маме давали в счёт зарплаты, макаронах и хлебе. Но один момент из той жизни Леночка запомнила навсегда. В доме уже три дня не было еды. Точнее, оставалось только просо, оставшееся от умершего волнистого попугайчика. Из крупы мама варила жидкую похлёбку. На четвёртый день правдами-неправдами папе удалось вырвать из ЖКО малую часть зарплаты, и семья планировала «попировать» синей курицей из опустевшего за время перестройки, но всё ещё «советского» продуктового магазина. Деньги на «деликатес» отдали Лене, подробно её проинструктировав. Леночка шла по весенней улице, останавливаясь у блистающих яркими этикетками кооперативных киосков, в которых было всё для счастья постсоветского человека. Спиртное и иностранные сигареты, названия которых год назад можно было увидеть лишь в фильмах и… импортные шоколадные батончики. О последних девочка мечтала давно. Зачастую, проходя мимо этого «праздника жизни», она останавливалась и представляла их вкус. Во рту становилось сладко, и она, смиренно думая, что все эти удовольствия только для каких-нибудь исключительных, невообразимо богатых людей, шла дальше. Но ни в этот раз. Стоя перед амбразурой киоска, Леночка пересчитала деньги на курицу и их, копейка в копейку хватило на вожделенный, источающий самой этикеткой вкус райской жизни батончик... Тогда ещё Леночка была честной девочкой. Присев на ящик из-под пива у киоска, - в те времена почему-то со всех без исключения лавочек украли доски, - она разделила счастье на три половинки и, обреченно вздохнув, выбрала самую маленькую. «Счастье на самом деле существует, - мысленно отправляясь в этот момент, думала уже взрослая Леночка. - Правда ведь, великую страну просрали не из-за каких-то великих идей свободы, а, если быть честными перед собой, только из-за синих американских джинсов и бутылки газировки. Заполни тот СССР, доперестоечный, копеечными штанами, говённым виски, сигаретами и шоколадом - пошли бы люди на баррикады?» «Нет, - отвечала сама себе Лена, - и предатели-провокаторы, проплаченные Госдепом, а, если говорить по-русски, просто козлы - не смогли бы так легко устроить тут этот чисто столичный переворот». Но тогда, в начале девяностых, Леночка об этом ещё не думала. Она, словно Снегурочка, ожидающая хороводов от счастливой детворы, бежала с двумя неровными кусочками шоколадного счастья папе с мамой. Она даже представляла, как мама, крепко прижав её к себе, заплачет от благодарности, а папа, как бывало в лучшие мгновения его расположения к дочери - зажмёт в своей сильной руке её маленькую ладошку и поцелует любимую дочу в маковку. Мама на самом деле заплакала. Папа на самом деле поцеловал её в маковку, но затем, взглянув на маму, почему-то быстро ушёл в другую комнату. Мама проплакала весь вечер. И несколько дней с Леночкой никто не разговаривал. «Нарыв» взорвался только через неделю, когда Леночка, придя в субботу из школы и увидев пустой стол спросила: «А что на обед?» Мама швырнула ей под нос те самые помятые кусочки «Баунти» и закричала. Леночка не помнит слов. Сначала были крики «в потолок», затем мама упёрлась руками в кухонный стол и кричала ей что-то прямо в лицо. Мама трясла этими растаявшими кусочками шоколада у неё перед глазами… Затем в кухню зашёл папа, обнял маму за плечи и сказал какие-то очень взрослые и непонятные слова: «Лена, мы можем умереть с голода. Из-за твоего легкомыслия. Думай в следующий раз». Леночка подумала. Но так ничего и не поняла. «Ладно, - думала она, - хотите курицу, куплю я вам вашу курицу. Но я бы на вашем месте, будь у меня деньги, ела бы только шоколад». Ей уже было четырнадцать. Но денег Леночке больше никто из родителей не давал. По пути из школы она по-прежнему останавливалась возле киосков, так же безнадёжно мечтала о красивых и вкусных вещах. Пока однажды… Из амбразуры киоска высунулась жирная рожа и сказала: «Деточка, ты чего тут торчишь каждый день? Конфетку хочешь? Заходи». Леночка подумала: «Киоск находится прямо во дворе их дома, рожа эта в соседнем подъезде живёт. Чего бояться? Зайду». В киоске - среди ящиков с зарубежными сигаретами, алкоголем и прочими атрибутами «счастливой» жизни сидели трое лысых парней с рожами, идентичными первой. - Выбирай шоколадку, - сказала первая рожа. Леночка показала. - Только у меня денег нет, - сказала она, - можно я после занесу? Все три рожи одновременно заржали. - Да не нужно денег, - сказала вторая рожа, - футболку только подними и - свободна. Рожи снова заржали, и Леночка поняла, что на самом деле никто этого от неё не ожидает. Но это и было более всего обидным. Она спокойно задрала футболку. Ржание стихло. И в наступившей тишине рожа из соседнего подъезда, быстро сунув в руки девочки шоколадку с явным испугом сказала: - На, вали отсюда, а ещё тут тереться будешь - покалечу. Леночка с месяц осмысливала произошедшее. Её мысли уже не останавливались на такой «лёгкой» шоколадке. Она, осознав трагедию с отсутствием еды в семье, нацелилась на более серьёзные дивиденды от демонстрации своего тела. «Мои шоколадки папе и маме точно после того случая в горло не полезут», - думала она. «В продуктовом, если я футболку задеру, - размышляла она дальше, - мне точно мокрой тряпкой по морде дадут. Что делать?» Дурная судьба сама навела её на ответы. Однажды, разъезжая по городу и «зарабатывая» на шоколадки, она вышла на остановке у железнодорожного вокзала. Ей захотелось кушать по-настоящему, и она пошла на запах жареного мяса, несущийся со стороны Ленинского рынка. Лена встала у большого мангала и жадно вдыхала запах дымящегося шашлыка. - Девочка, - наконец спросил её колдующий у мангала седой гражданин с синими татуировками на пальцах, - шашлык будешь? - С удовольствием, - ответила Леночка, следуя отработанной технологии, - только денег у меня сейчас нет. Можно позже занести? В тот день, кроме шашлыка, она впервые попробовала шампанского и вина. Всю ночь Леночку куда-то возили. Её постоянно тошнило. Она ничего не понимала. Сменялись мужчины. У своего подъезда, в полуобмороке сидящей на сумке с сырым мясом, она оказалась только под утро. Рядом поскуливала худая рыжая собака. Отец заметил её из окна и буквально на руках занёс в квартиру. Мама, открыв сумку и увидев содержимое, недолго мешкая, следом затащила и её. Леночка болела целую неделю - благо было лето и в школу ходить не нужно. Папа с мамой особо с расспросами к ней не приставали, удовлетворившись первым услышанным: «Работу на рынке нашла». И мясо за эту неделю всё съели. Ещё через неделю по стыдливо отводящимся взглядам родителей она поняла, что ей уже пора опять «на работу». Через два года отца позвали на завод. Оборонная промышленность возрождалась, а он был хорошим токарем. Он стал приносить хорошие деньги. Однажды, почему-то сильно стесняясь, он попросил Леночку бросить свою «работу». «Нет, пап, - ответила она, - у меня там с одним мужчиной очень серьёзно, он, правда, пожилой уже, но обещал - после школы в Чечню увезёт». На следующий день папа пошёл искать «жениха» на Ленинский рынок, а через два дня его нашли повешенным на дверной ручке входной двери с шоколадным батончиком в нагрудном кармане выходного пиджака. На девятый день после смерти папы Леночкина мама выпрыгнула из окна. В кармане её домашнего халата милиционеры обнаружили тот же батончик... Конечно, никто в Чечне замуж её не взял. Она была не обременённой тяжёлым трудом рабыней с функцией сексуального обслуживания хозяина. Освободили её во времена второй чеченской кампании. Но в Омске в большой родительской квартире ей неуютно. Она пытается разыскать своего пожилого чеченского хозяина и снова быть только с ним - даже никем, и даже просто за еду.
