Ничто так не успокаивает, как чужая паника

Очевидно, мы все в той или иной степени ей подвержены, но не всех она охватывает синхронно со стадным чувством. Хотя философское отношение к модным катаклизмам не помешало мне закупиться впрок (всегда так делаю из чисто логистических соображений), тут и жена забеспокоилась. Зачем, спрашивается, служить для нее лишним источником беспокойства? А ведь была в нем и великая сермяжная правда: только привезли очередные запасы, как доставка из интернет-магазинов стала не на следующий день, а через неделю. И, оказалось, напрасно не поторопился на рынок – покуда собирался, халяльная грудинка с 350 рублей подорожала до 500. Так что панику лучше опередить, чем сожалеть в ее арьергарде об утраченных потребительских возможностях. Когда Илон Маск посетовал на тупых паникеров, Нассим Талеб парировал: «Тупость – называть панику из-за коронавируса тупостью», заметив, что и выжило-то человечество благодаря своей иррациональной панике. На мой взгляд, правы в данном случае оба, вопрос контекста. Но главное: паника – хороший индикатор: что-то пошло не так. Все мы живем в собственном мире, который в огромной степени строится на происхождении, воспитании, образовании, круге знакомств и т.д. Я, например, вырос в либеральной антисоветской среде, которая по большей части и составляла круг моего общения. Другое дело, что меня еще с юности смешило весьма частое несоответствие программного, так сказать, обеспечения этой среды ее операционной системе. То, что называется двоемыслием. Не столько это касалось менторов и друзей, сколько именно среды. Менторы прививали базовые мудрости и ценности – скажем, замечательный друг семьи Саша Горелик учил: «не надо искать в действиях большевиков логики». А преподаватель Академии МВД СССР и подруга диссидентов полковник Инга Михайловская демонстрировала изнанку советской власти – когда начальник провинциального угрозыска весь вечер ржал в углу на ее кухне, читая повести моего отца «Николай Николаевич» и «Маскировка». Или, когда КГБ устроил у Горелика обыск, изъяв самиздатовскую и тамиздатовскую библиотеку, и куча либеральных друзей, запаниковав, отвернулись от его дома, – а я, шестнадцатилетний, носил ему устные инструкции по поведению на допросах от нашей полковницы. У нас была великая эпоха. Среда – это фоновая субстанция, поэтому меня с юности смешил интеллигентский мем позапрошлого века: «среда заела». Заесть она может только очень несамостоятельных людей. В некотором смысле и плакатное советское общество тоже было средой, в которой я рос и жил, как и все граждане СССР. Но никогда эта сомнительная среда, состоящая из партийных клоунов и цирковых лозунгов, не ассоциировалась у меня с народом. Как, собственно, и сейчас народ далек от противостояния картонных «либералов» и «патриотов». Эти маски годятся только для представлений в фейсбуке. Меня однажды страшно удивил уважаемый мной либеральный френд своим постом, в котором он утверждал, что наше время – отвратительное, душное, нет в нем настоящих героев и вообще духовный кирдык. Этот пост не говорил мне о нем плохо, он лишь показывал, что человек катастрофически далек от реальной жизни, которая разворачивается перед ним преимущественно настроенной по интересам Цукерберговой лентой новостей. Далек от жизни, в которой наш офицер в далекой Сирии вызывает огонь на себя, школьники спасают горящих людей и утопающих детей, простой полицейский прощается на камеру террористов с жизнью словами «Работайте, братья!», демонстрируют чудеса самоотверженности волонтеры или совершают настоящие подвиги простые люди, истории которых попадают в СМИ разве что чудом, в отличие от бессмысленных приключений «медийных лиц» – ведь априорный интерес вызывают только паника и скандалы (на худой конец, всегда можно выгнать из эфира украинского политолога). Паника – всегда свидетельство сбоя привычных алгоритмов. Скандал в этом смысле – пародия на панику; наблюдение за паникой, которая происходит с другими. Сейчас в лагере либеральной интеллигенции началась коронавирусная истерика на тему «мы все умрем» с письмами Путину и т.д. Забавно, что до какого-то предела основополагающим в этом лагере казался тезис: чем хуже, тем лучше. Видимо, в том смысле, что вместе с разрухой на нас спустятся манна небесная и американский десант, который спасет белых агнцев, отделив их от ватных козлищ. И вдруг – какой-то крохотный вирус, и даже у американцев свои проблемы. Свободный мир охотится за туалетной бумагой, как дикие совки сорок лет назад. И выясняется, что, помимо Путина, с которым «душно», есть еще что-то, с чем уже реально страшно. Александр Баунов позволил себе поиронизировать: «Происходящее – удар по той части русских, которые своим вторым, настоящим, близким и родным домом считают Европу, Америку, Израиль, блаженную Италию, жизнерадостную Францию, надежную Германию. Этот дом всегда был припасен на случай вечно ожидаемых русских бедствий: уж если начнутся, а они всегда тут на подходе, есть милая добрая Европа, где всегда можно укрыться, которая не откажет. Никто не рассматривал сценарий, что бедствия сперва постигнут Европу, а Россию, возможно, потом». Моральное негодование его оппонентов (видимо, узнавших в этой части себя) не имело ни границ, ни разумных аргументов. Но зачем пенять на зеркало? Эта часть русских привыкла считать свою родину второсортной страной, пригодной лишь для обслуживания «цивилизованного мира» и следования в его фарватере. Потому что цивилизованный мир – это норма, а Россия – уродство, которого надобно стыдиться. Особенно если она перечит цивилизованному миру. В этом смысле самой большой загадкой для меня является исповедуемый ими критерий нормальности. В чем он? В представлениях об идеалах, законах, сексе, семье, воспитании, моде, мыслях, светлом будущем? Но вдруг оказывается: «Хоть убей, следа не видно! Сбились мы. Что делать нам?» И вот, критерии нормальности задает старая добрая пирамида Маслоу: стоит чему-то нарушить базовые основы безопасности, как можно и поступиться надстройками. Оказывается, все нуждаются в защите и руководстве, и готовы делегировать профессионалам заботу о своей безопасности даже ценой свобод – ситуативно переоценивая ценности. Так было после 11 сентября, так происходит сейчас. Оказывается, иногда не мы здесь власть. И это – огромное поле для социальных экспериментов. Не лучше ли изначально держаться простых истин, которые подходят и народу, и интеллигенции? Милосердия, сочувствия, сострадания друг другу, поддержки и взаимопомощи, – тех самых скреп, над которыми не смеялся только ленивый. Мы или один народ, независимо от своих идеологических симпатий и антипатий, или враждующие участники бесконечного, бессмысленного и беспощадного ток-шоу, которые нуждаются только в наркотическом хайпе, покуда им не указали на выход. Нам всем нужны ориентиры. И вряд ли прекрасная Россия будущего – место, где в очередной раз одни загнали под шконку других. Мы – не только эхо, мы – долгие травмы друг друга. И путь навстречу лежит не через грабли.