Как принудительный отдых превращается в ужасную скуку и что с этим делать

Человек так устроен, что продолжительный принудительный отдых оказывает на него столь же губительное воздействие, как и постоянный рабочий аврал. И даже долгожданный отпуск или спасительные выходные часто представляют собой не состояние покоя, а лишь смену деятельности. Британская журналистка и психолог Клодия Хэммонд в своей книге «Искусство отдыха. Как качественно отдыхать в эпоху вечной занятости» предлагает разные способы переосмыслить отдых и то, какое место он занимает в нашей жизни. А также подсказывает несколько вариантов достижения умиротворения. На русском языке книга выйдет в конце апреля в издательстве «Лайвбук». С разрешения издательства «Лента.ру» публикует фрагмент текста. «Я бы предпочел отказаться»,— ответил писец Бартлби на просьбу своего начальника просмотреть важный документ. «Я бы предпочел отказаться»,— было его ответом и на просьбу принести копии документов для вычитки. Просьба сходить на почту была встречена тем же: «Я бы предпочел отказаться». Бартлби — главный герой рассказа Германа Мелвилла, вымышленный клерк, работающий в области юриспруденции в офисе на Уолл-Стрит в 50-х годах XIX века. Его иногда называют самым феноменально ленивым персонажем в литературе того времени, хотя Обломов — персонаж одноименного романа Ивана Гончарова — мог бы с этим поспорить. (Правда, надо ли оно ему?) Большая часть комизма в «Писце Бартлби» связана с неспособностью начальника Бартлби что-либо противопоставить пассивной строптивости своего подчиненного. К превеликому раздражению безымянного рассказчика и читателей Бартлби тот также упорно никак не объясняет причин своей пассивности. Он просто предпочитает этого не делать. В какой-то момент он перестает делать вообще что-либо и просто весь день смотрит на стену. Даже когда его увольняют, вручают ему последнюю зарплату и просят покинуть рабочее место, он ожидаемо отвечает: «Я бы предпочел отказаться» — и не двигается с места. В какой-то момент юристу приходится переезжать в новый офис, чтобы хоть как-то избавиться от Бартлби. Бартлби — настоящий виртуоз, мастер спорта по ничегонеделанию. Однако является ли его ничегонеделание отдыхом? Обломов по натуре скорее просто бездельник. Он даже и помыслить не мог о том, чтобы пойти на работу — он вообще почти не вставал с дивана. Бартбли же, напротив, весьма собран и упорен в своем труде. Да, именно так — он доказывает, что не делать вообще ничего — весьма тяжкий труд. Делать хоть что-то, чтобы его начальник от него отстал, было бы гораздо проще. Так что пример Бартбли полезно держать в уме, разбираясь в связи отдыха и недеяния. Конечно, в определенном смысле ничегонеделание и есть отдых в самом кристально чистом виде. Разве бывает что-то более расслабляющее? Неудивительно, что в результатах «Теста на отдых» позиция «не делать ничего вообще» оказалась весьма популярна и «пришла к финишу» аж пятой из топ-десяти. Однако стоит копнуть чуть глубже и становится понятно, что, несмотря на популярность ничегонеделания, далеко не всем оно легко дается. Десять процентов участников нашего опроса рассказали, что им в принципе нелегко отдыхать, так как это внушает им чувство вины. Как прикажете этим людям не делать вообще ничего? В случае Бартлби ничего не делать было трудно из-за требований работодателя, но часто мы и только мы сами запрещаем себе это. Даже какое-нибудь гаденькое попсовое реалити-шоу по телевизору может казаться более оптимальным вариантом времяпровождения, чем просто лежание на диване и ничегонеделание. В первом случае вы хоть что-то делаете — если на следующий день кто-то спросит вас, что вы делали прошлым вечером, вы можете дать вполне социально приемлемый ответ: «Да так, телик смотрел». А может, вы слушали музыку. Можете даже ответить: «Да ничего особенного», что будет означать, что вы занимались какой-то ерундой, не заслуживающей упоминания. А вот признаться в том, что вы «сидели и ничего не делали?» Вам было бы комфортно сказать такое другому человеку? С позиции современного мировоззрения увлечение Бартлби сидением и смотрением на стену кажется странным. Такие вещи тревожат и не дают покоя, и отдыха так не добиться. Именно поэтому в нашем желании «не делать ничего» так важна часть «особенного». На самом-то деле мы всегда хоть что-то да делаем — не физически, так мысленно. Более того, даже достижение убедительного самообмана на эту тему, иллюзии ничегонеделания, требует существенного уровня концентрации и самодисциплины, а в современном мире — еще и специальных устройств и продуктов, учебников и гуру. Не делая ничего, достаточно быстро устаешь. Но это вовсе не означает, что мы не должны пытаться сбавить темп. В этой главе я расскажу о положительных эффектах не то чтобы полного, но почти полного ничегонеделания. Как и всегда, все дело тут опять в балансе. Здесь нет никакого «все или ничего», и даже умозрительная геометрическая середина на этой шкале не поможет — поскольку большинству из нас требуется больше отдыха, чем у нас есть сейчас, нам нужен уклон именно в эту сторону. СКУКА, ХОРОШАЯ И ПЛОХАЯ Буквально сидеть и не делать совсем ничего — сложно. Как думаете, сколько бы вы продержались? «Все проблемы человечества связаны с неспособностью человека спокойно сидеть в одной комнате»,— написал французский философ Паскаль около 350 лет назад. Эту цитату можно было бы привести в главе «Я хочу побыть один» или в главе о грезах, поскольку дальше Паскаль пишет о боязни отсутствия отвлечений из-за того, что в такой ситуации нам придется столкнуться с мыслями, живущими в глубине сознания. Невольно задумываешься о том, не подобрался ли Паскаль ближе всех остальных к корню зла, не дающего нам отдыхать? Дело ведь и впрямь не в том, что мы не может выделить на это время, и даже не в том, что, выделив, не можем ни на что не отвлекаться — дело в том, что мы этого боимся. Представьте, что вас попросили пятнадцать минут посидеть в одиночестве в абсолютно пустой комнате. Что бы вы стали делать? Может, потянулись бы за своим смартфоном? Нет, так не пойдет — исследователи забрали его у вас на время эксперимента. Откроете книгу или развернете газету? Не-а — тоже нельзя. Достанете ручку и бумажку и начнете составлять список дел? М-м, то же самое. Будете ходить по комнате? Займетесь отжиманиями? Не выйдет — по условиям вы должны сидеть на стуле. Сложите руки на груди и воспользуетесь подвернувшейся возможностью вздремнуть? Нет, этого тоже нельзя — вы обязаны бодрствовать. Так что в реальности единственное развлечение, которое у вас остается — ваш собственный разум. В 2014 году были опубликованы результаты серии таких психологических экспериментов, и угадайте, что? Паскаль был прав — народ не оценил. Из одиннадцати вариантов условий эксперимента наиболее широкую известность получил один. В нем участники по очереди заходили в абсолютно пустую комнату, а к их коленям крепились электроды. Им давали пульт с кнопкой, нажатие на которую пускало через электроды разряд. После этого их оставляли в комнате на пятнадцать минут и велели «думать обо всем, о чем захочется». Ну и да, им оставлялось право бить себя током по своему усмотрению. Результаты повергли массы в шок: один из участников ударил себя током 190 раз. Случайно попался мазохист? Как бы не так — 71 процент участников-мужчин хоть раз нажимали кнопку. Женщины были менее склонны вредить себе, но и из них четверть все же дала разряд. Видимо, люди настолько не хотели в течение пятнадцати минут оставаться наедине со своими мыслями, что предпочли причинить боль сами себе. Тут, правда, есть одна загвоздка: выборка в исследовании была не очень большая. Опять же, нельзя исключать фактор любопытства. Будет ли разряд так же неприятен во второй раз, как и в первый? Здесь может играть роль то же влечение, что заставляет нас дотронуться до только что поданной тарелки, притом, что официант предостерегал: она горячая — в человеке живет тяга к исследованиям и познанию. Не так давно на одном кемпинге я дотронулась всеми десятью пальцами разом до железного кольца, которое окружало кострище — меня просто неумолимо тянуло узнать, насколько оно горячее. Оказалось, горячее — обожгла себе все пальцы, было достаточно неприятно. Еще в этом эксперименте важную роль играет стремление к контролю над ситуацией. Единственное, что участники могли контролировать в рамках эксперимента — та самая кнопка, так почему бы не воспользоваться ей и не почувствовать себя хоть чуть-чуть у руля? Так или иначе, результаты оказались действительно весьма интересными, и они действительно прекрасно иллюстрируют, насколько сложно не делать вообще ничего, особенно когда нам не оставляют выбора. Так же, как уединение превращается в одиночество, когда становится вынужденным, так и ничегонеделание помогает отдыхать только тогда, когда мы сами его выбираем. Принудительный отдых может обернуться мучительной скукой, и многие пациенты девятнадцатого века могут вам это подтвердить. В то время американский врач Сайлас Уэйр Митчелл изобрел «лечение отдыхом», рассудив, что сочетание «полного отдыха и обильного кормления» способно улучшить самочувствие эмоционально выгоревших пациентов. Этот метод описывался не иначе как «величайший прорыв в области прикладной медицины за последнюю четверть века», однако существуют свидетельства того, что он использовался принудительным образом: когда женщин принуждали не вставать с кровати, кормили насильно, если они отказывались принимать весьма немалое количество пищи самостоятельно, и запрещали им читать, шить, а иногда даже переворачиваться на другой бок без разрешения лечащего врача. Рассказ Шарлотты Перкинс Гилман «Желтые обои» основан именно на ее опыте «лечения отдыхом», которое она проходила, когда страдала от постнатальной депрессии. Хоть она и признавала сама, что приукрасила некоторые моменты, реальный опыт ничегонеделания весь день она описывала как «агонию сознания столь невыносимую, что я просто сидела, качая головой из стороны в сторону». Когда ее курс лечения подошел к концу, доктор Митчелл посоветовал Шарлотте проводить не более двух часов в день за «интеллектуальными занятиями» и «никогда в жизни не прикасаться к ручке, кисти или карандашу». К счастью для мирового литературного сообщества, она его совету не последовала. Исходя из результатов «Теста на отдых» можно предположить, что существует некий верхний порог отдыха, по прохождении которого мы перестаем им наслаждаться, и его положительное влияние на нас сходит на нет. Очки благополучия росли с каждым указанным часом, проведенным участниками за отдыхом накануне, но после шести часов отдыха они начинали, наоборот, падать. Видимо, есть некое оптимальное количество отдыха, которое приносит удовольствие, прежде чем он начинает нам надоедать. Однако у большей части людей шансов скучать подолгу немного. В рамках американского исследования в 2017 году почти 4000 взрослых участников в течение недели пользовались приложением, которые заставляло их смартфоны вибрировать каждые полчаса в течение дня и справлялось о том, как у них дела и как они себя чувствуют. В результате на руках у исследователей оказались в сумме более миллиона наблюдений, сделанных в определенные моменты времени, что дало им возможность понять, как себя чувствовали люди в те моменты, когда ничем не занимались. Согласно результатам, участники отмечали, что чувствуют скуку менее чем в 6 процентах случаев безделья. Звучит неплохо, правда? Скуку ведь не просто так иногда зовут смертной. Однако у нее есть и положительная сторона — она может подвигнуть нас на поиски чего-то нового. В конце концов именно такое врожденное любопытство привело род человеческий к успеху в борьбе за выживание на этой планете (и к электрическим разрядам вместе с обожженными пальцами, да). Вот почему ничегонеделание, будучи состоянием, наиболее располагающим нас к скуке, способно, с другой стороны, помогать нам генерировать новые идеи и теории. Как мы убедились на примере грез наяву, наше сознание в такой ситуации начинает витать в облаках и создавать мостики и связи между разными мыслями, и в итоге, если повезет, рождает таким образом нечто новое. Лучшие умы человечества пользовались такими состояниями на полную катушку. Леонардо да Винчи, к примеру, велел своим ученикам смотреть на стену, пока пятна и трещинки не начинали приходить в движение и даже складываться в лица. Интересно, знала ли об этом Вирджиния Вулф, когда писала рассказ «Пятно на стене», в котором отмечала фокусы, которые может вытворять человеческий разум с загадочной темной выпуклостью на штукатурке. Перевод М. Череповского