Ветеран труда Любовь Тарасова: Весной хоть много зелени. Ее мы и ели…
Любовь Ефимовна Тарасова – ветеран труда. Ей было 11, когда 29 ноября 1941 года фашистские захватчики оккупировали ее родную деревню Каменку. – Наши тогда отступали. В Каменку приехало столько машин, лошадей… К нам подошел офицер со словами: «Мать, уходите в лес. Сейчас придут немцы». Мама моя, Агриппина Мефодиевна Спиридонова, с теткой Маней положили на самодельные санки из лыж два мешка сухарей да мешок картошки. А бабушку Александру взять не смогли. Она была парализована. Тогда стояли страшные 30-градусные морозы, снега навалило по колено… Вышли мы в поле – немецкий самолет летит, сбрасывает бомбу. Нас разметало в разные стороны, но все, слава Богу, остались живы, добрались до огромного оврага в лесу. Народу там много-много было. Мы с мамой простояли на самом верху под елочкой до утра. Назад не вернуться – началась стрельба, Каменка горела… Мамины часы показывали четыре утра, когда обстрел закончился. Кругом тихо-тихо. Мать закутала нас в белые простыни, чтобы слились со снегом, и мы отправились в обратный путь. В Каменке страшное зрелище: все дома на окраине сгорели… Дома бабушка на нас кричала: «Где же вы были?! Здесь все гремело, молнии сверкали, и вы куда-то пропали!» Это в соседский дом попал снаряд, вот ей и померещилось… Летом мой отец Ефим Кузьмич выкопал в нашем саду землянку. После обстрела там спрятались люди. Мы взяли бабушку, потеснили всех… Немцев еще не было. Они пришли в 10 утра со стороны Горетовки. Нас нашли… Стоим на снегу, держим бабушку. Долго и пристально изучал нас немецкий офицер. Смотрел, смотрел да спросил: «Чего тебе, матка?» Мама ему ответила: «Ваши солдаты выгнали нас на улицу, а у меня мать парализована, дочка маленькая, сестра старенькая». Он на хорошем русском и говорит: «Матка, идите в ту комнату, там кровать есть». Обосновались мы в этой комнате: бабушку – на кровать, сами – на пол. Получив разрешение от немецкого офицера на самовар, мы довольствовались одной кипяченой водой. Есть было нечего. Радовались, что хоть в тепле сидели. В доме была большая русская печь, и нас заставляли колоть и носить для нее дрова. Мы с мамой бегали за ними в соседский двор. Страшно было до жути! Пули кругом свистели… Еды у нас так и не было, все припасы мы оставили тогда в лесу. Но как-то тетя Маня нашла живую курицу. Видно, не всех немцы съели. Мама тихонечко ошпарила ее во дворе. Ощипали мы ее, ошпарили еще разок. Можно сказать, сырую съели. Как-то тот самый немецкий офицер зашел к нам и спросил: «Что вы едите?», на что мать ему: «Ничего у нас нет. Кипяток вот только пьем и все». Немец выслушал ее и ушел. Вскоре вернулся с рисовым супом с мясом. Мне казалось, что ничего вкуснее в жизни я не ела! Офицер разрешил маме сходить за нашим провиантом, брошенным в лесу. Страшно было. Пули свистят, солдатики наши мертвые лежат. Обходили их или перешагивали… Мама меня всегда и везде с собой брала, говорила: «Если и убьют, то вместе». Вскоре наша армия перешла в наступление. 8 декабря полетели снаряды, началась такая стрельба! Немцы забегали, то в подпол прятались, то вылезали и куда-то бежали. Снова подошел к нам тот офицер: «Матка, идите в убежище, мы отступаем». В землянке я вспомнила, что немцы картошку жарили. Побежала за ней, хотя мама меня не пускала. Я стрельбы не испугалась – так есть хотелось. Утром пришли красноармейцы, а немцы все сбежали. Поселили мы их по нашим домам. Когда они уехали, мы начали искать наших убитых. Лазили по кустам, по полю, собирали трупы, грузили на сани и отвозили к могиле, которую сделали из овощехранилища. Теперь над местом их захоронения улица Зеленая, где погибшим солдатам позднее был установлен памятник. В 41-м на фронт ушла моя двоюродная сестра Вера Тарасова. До войны она училась в летной школе, а когда ЦК ВЛКСМ обратился к молодежи с призывом помогать фронту, Вера вступила в ряды Красной армии. Она окончила курсы штурманской подготовки и попала в экипаж Любови Ольховской. Девчонок прозвали «ночными ведьмами». Вера не вернулась из очередного вылета. Она выполнила задание, но попала под зенитный огонь. Ее и Любу Ольховскую тяжело ранило осколками снарядов, выбраться из кабины они не смогли. Утром жители ближайшего села нашли их мертвыми. Пришла весна, наши бойцы покинули деревню. Началась посевная. Ни тракторов, ни лошадей у нас не было. Вручную вспахивали целые поля! В колхозе дети работали наравне со взрослыми: картошку сажали, капусту… Потом весь урожай сдавали, все на фронт шло. Хлеба не было, карточек нам не давали тогда. Весной хоть много зелени. Ее мы и ели… В шесть утра вставали, чтоб все успеть. И в школу ходили исправно. Там очень холодно было, хотя и печку топили, чернила замерзали. Когда снега много наметало, даже ребятишек отправляли расчищать железную дорогу. Вот так мы и росли, такое у нас вышло детство... Дарья ГРИШИНА
