Евгений Попов. Под знаком меркантилизма.
Как быстро бежит время! Вот лет уже, поди, двадцать пять, а то и тридцать назад я участвовал в одной радиопередаче вместе с модной тогда и навсегда литературной дамой Софьей Л. Которая, будучи моих лет, уже тогда сочинила и издала штук пятьдесят своих детективов, а сейчас их количество, пожалуй, и за пару сотен перевалило. Оговорюсь сразу – против Софьи Л. я ничего не имею и даже наоборот ее сейчас буду хвалить. За дело, между прочим. А если кому-то мой тон покажется ироничным или малопочтительным, то я и на самом деле мало кого почитаю, кроме Господа нашего Иисуса Христа. А иронию и сам не люблю, но то, что я всю жизнь пишу, лишь ошибочно принимается за иронию, а правильно называется "русская смеховая культура". Я об этом узнал из трудов академика Д.С. Лихачева еще в те времена, когда был молод и робок. Софья Л. была дочкой знаменитого советского писателя. А об этой категории граждан СССР либо ничего, либо только хорошее. Хорошее мне о них говорить не хочется, не за что мне этих "красных письменников" хвалить, поэтому я на сей счет смолчу. А Софья Л. произвела на меня очень хорошее впечатление. Потому что она была добрая и отзывчивая. Сначала, правда, все мне лепетала про какие-то там переделкинские "писательские традиции", но потом, узнав о моих мелких бытовых проблемах, тут же предложила свое деятельное участие. Легко называла имена чиновников, которые запросто смогут "развести руками" эту мою смешную, незначительную беду. Мы весело болтали о литературе, жизни, "перестройке". О том, что опять Россия вышла на большую дорогу и никуда больше с этой дороги не свернет. Так и ее папа считает, а ее папа никогда не ошибается. Я не возражал. Меня так называемая "политика" никогда не интересовала, не интересует и вряд ли когда-либо будет интересовать, если, конечно, меня не посадят когда-либо "по необоснованному обвинению", как про меня будет написано после реабилитации. И все же она была, конечно, дура, если честно сказать. Не выдержала все же нейтрального тона нашей уточненной светской беседы. Вдруг спросила напрямик: - Женя, а вам не обидно, что наши простые книги, над которыми вы все, конечно же, подсмеиваетесь, выходят тиражом до миллиона экземпляров, а ваши, условно говоря, высоколобые, тиражом пять, максимум десять тысяч? - Да какие уж там высоколобые, - пытался оправдаться я. – Я ведь все больше про пьяниц пишу, про бичей, бомжей и девушек с низкой социальной ответственностью. Отчего и не печатали меня до самого последнего времени, пока Горбачев не принес нам свободу, как Данко из сочинения Максима Горького "Старуха Изергиль". - Нехорошо. Вы уходите от ответа , - надула она алые губки. - Нисколько не обидно, дорогая Софа, - тут же ответил я, потому что много об этом думал. – Суть в том, что у нас с вами разные профессии. - Это как так, - напряглась она, думая, что я хочу ее оскорбить. Но это не входило в мои цели. - А так, что ваша профессия заключается в том, чтобы путем сложения букв, слов и фраз зарабатывать деньги. И это вам блестяще удается, и я вашу профессию – говорю искренне, без иронии! – уважаю. Моя профессия другая, и, может быть, это даже и не профессия. Здесь философский вопрос, можно ли считать профессионалом гражданина, пристрастившегося к рулетке, если он не жулик? Ведь я каждый раз, садясь за письменный стол, сочинив первую фразу и даже имея в голове некий смутный план, не знаю, чем всё это закончится. Или я выиграю, получу если не деньги, то хотя бы признание, или проиграю, напишу чушь и пойду, "…головою свесясь, переулком в знакомый кабак". Так, кстати, работали или работают практически все знакомые мне литераторы, которых я уважаю. Например, Аксенов, Пригов, Горенштейн… Не буду утомлять вас пересказом этого давнего диалога. Самое интересное, что Софья Л. меня поняла, и мы с ней расстались лучшими друзьями, хотя и не виделись никогда с тех пор. А теперь я буду говорить опасные вещи. Для меня две основные разновидности литературного произведения – это: А) созданные для зарабатывания денег; Б) продукты игры в высшем понимании этого дурного слова. И для меня советские писатели, "помощники партии", ничем не отличаются от многих нынешних писателей постсоветских, сделавших смыслом своих занятий получение премий, обретение успеха любой ценой и соответствующее этим реалиям зарабатывание денег. Раньше деньги писателям давали коммунисты и требовали за это соблюдения разных условий типа канонов соцреализма. Сейчас же – свобода, и деньги удачливым "художникам слова" дают глупые люди, которых они сумели убедить, что все это пластмассовое, одноразовое, увенчанное премиями, и есть настоящая литература, которую НУЖНО ПОКУПАТЬ. Имена я приводить не стану, зачем мне СО ВСЕМИ ссориться? Между тем сам собой возник и новый ЛИТЕРАТУРНЫЙ АНДЕРГРАУНД. Я, например, клянусь, что почти в каждом крупном городе есть крупный писатель. Во Владивостоке Александр Вялых (Белых), в Улан-Удэ Алексей Гатапов, в Иркутске Анатолий Байбородин, в Красноярске Эдуард Русаков и Александр Астраханцев, в Казани Денис Осокин, во Владимире Анатолий Гаврилов, в Смоленске Олег Разумовский, в Питере Даниэль Орлов. Их имена большей частию мало что говорят сейчас "широкой публике", но ведь написано же в Евангелии, что "последние станут первыми".
