Не выходи из комнаты. Не совершай ошибку

Это стихотворение Иосиф Бродский написал в 1970 году. Но, кажется, он отстучал его не пишущей машинке, а на компьютере и - только вчера. Полное впечатление, что поэт - среди нас и с нами же переживает нашествие вируса: Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку? За дверью бессмысленно все, особенно - возглас счастья. Только в уборную - и сразу же возвращайся. О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора. Потому что пространство сделано из коридора… Тогда, в 1970-м Бродский тоже был на «самоизоляции». Он разругался с Советской властью, был обвинен в тунеядстве, побывал в ссылке. Его стихотворения были на «карантине» - их практически не печатали. Поэт большую часть времени проводил в своей квартире. Не потому, что не мог выйти, он и сам не стремился на свет тусклого ленинградского солнца. Ему привычнее было находиться в жилище – не очень комфортном, тесном, но - привычном: Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло. Что интересней на свете стены и стула? Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером таким же, каким ты был, тем более - изувеченным? Улица – неизвестность, пугающая загадка. Там к Бродскому могли подойти мрачные люди и потребовать документы. Нет, лучше он останется в квартире, так спокойнее. Разве не так думают сегодня многие тысячи людей? Их сковал страх. У них застыли мышцы. Все рекомендации – читайте книги, слушайте музыку, смотрите фильмы – отвергаются. Люди не могут отвлечься, повернуть тяжелый ход мыслей. А они, мысли, словно маятник больших часов стучат и все об одном: что будет с ними, детьми, близкими? Не заболеют ли они? Хватит ли еды, денег, не потеряют ли они работу? Приведу еще один фрагмент стихотворения Бродского. Вчерашние страхи поэта давно растаяли. В тревожных рифмах полувековой давности явственно проступает сегодняшнее отчаяние: Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция. Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были. Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса. Последнее предложение – зеркало сегодняшнего дня, если отбросить всего несколько слов. Итак: «Запрись и забаррикадируйся шкафом от… вируса». Однако, многие хотят, жаждут выйти из дома. Там ветер может хоть немного развеять тревогу, унять страх. Однако, прогулки запрещены. Улицы Москвы опустели. Столица превратилась из бурлящего, сверкающего мегаполиса в необъятный лагерь-поселение. В нем не живут, а отбывают срок люди, рассованные по квартирам, ставшим камерами. Но жильцы домов не совершили никаких преступлений, им просто не повезло. На них обрушилась болезнь. И куда больнее, обиднее прихватила власть. Но ведь именно власть виновата в том, что случилось. До середины марта шло обсуждение поправок в конституции, шли дебаты, лились, как елей восторги по поводу обнуления президентского срока Путина. И – уверения, что будущие годы его правления принесут нам череду счастливых дней. В это время российские лайнеры регулярными чартерными рейсами каждый день летали в отравленную, зараженную коронавирусом Европу. В заполненных салонах весело балагурили туристы. Они везли не только сувениры, вещи, продукты и напитки из Duty free, но и вирусы. Их вроде проверяли, но всех ли проверили? Эпидемия (пандемия) не ворвалась в Россию неожиданно, коварно. Ее привезли сами. О коронавирусе вспомнили, когда он уже полыхал, как русские леса летней порой. Тогда с ним начали бороться. И заодно - сражаться с совершенно невиновными людьми. С ними – более страстно и энергично, чем с болезнью. Запреты и угрозы сыплются на нас каждый день. Всякий новый – суровее предыдущего. Тон власти – строгий, назидательный, нас угрожают оштрафовать, посадить, покарать. Словно во всем виноваты не «верхи», а «низы». Москвичам предписано сидеть дома, на самоизоляции, чтобы не распространять болезнь. Хотя она давно разлетелась по России… Люди согласны сидеть дома, но им надо есть, пить, гулять с детьми, выводить собак. И просто проветриваться. Хотя бы несколько минут постоять на солнышке, послушать пение птиц. Пошевелить ногами и руками. Мэр Москвы Собянин ведь это делает? Наверняка. Министры и депутаты - тоже. Да и президент РФ Путин наверняка хорошо разминается. Мы знаем, как Владимир Владимирович любит заниматься физкультурой и часто бывать на свежем воздухе. Вряд ли он изменит своим привычкам во время самоизоляции. Теперь у президента масса свободного времени. И у нас - тоже. Он объявил, что весь апрель можно не работать, а только ждать и надеяться. Но мысленно Путин будет, конечно, с нами. И это не может не радовать… Для москвичей выход на улицу равен побегу из камеры-квартиры. Это жизненно необходимо, но - опасно. Дорогу могут перегородить люди в черном (на всякий случай поясню, что это полицейские) и потребовать объяснений – почему вы вылезли из дома, когда всем предписано сидеть взаперти? Людям в черном надо внятно объяснить, почему вы осмелились покинуть свою камеру-квартиру. Но неведомо, устроит ли их ваш сбивчивый (проклятый страх, черт бы его побрал!) монолог. За глоток свежего воздуха, лишний десяток шагов, желание получить еду, питье в магазине, лекарство в аптеке, люди в черном могут обложить данью. Или - матом, за то, что вы высовываете на улицу, в переулок, тупик, свой, еще не коронавирусный, но очень подозрительный нос… Горожане, абсолютное большинство которых законопослушные и честные люди, отданы на милость или в немилость людей в черном. Они зависят от их характера, настроения, наклонностей. А какие они – сами знаете. Весь город – в руках полиции. Горожане - заложники. Жаловаться некому... Моя соседка по дому Пелагея Ивановна – женщина очень почтенного возраста. Она дважды побывала в оккупации. Деревня, в которой она жила, оказалась на пути вермахта, наступавшего в сорок первом на Москву. Потом немцы отступили. Но в сорок втором появились снова, когда шли на Сталинград. Однажды Пелагею Ивановну, а тогда просто девятилетнюю Полю и ее маму остановил патруль. Немцы в черной форме, с автоматами были хмурые, зло смотрели на них и переговаривались. Это продолжалось несколько минут, но девочка и ее мама натерпелись такого страха, что, придя домой, рыдали. Вчера Пелагею Ивановну остановили двое людей в черном. Они стали строго убеждать ее, что в таком возрасте и в такой ситуации лучше сидеть дома. Женщина кивала, а сердце готово было выпрыгнуть из груди от страха. Дома она пила валокордин и плакала. Вспоминала немцев в черной форме… ♦ ♦ ♦ Сегодня надо спасать не только людей, зараженных коронавирусом, но и здоровых. Многие из них тоже инфицированы, но – страхом. Этих людей много, очень много. Вирус страха очень опасен. Он ослабляет иммунитет, подавляет волю. Эти люди могут стать легкой добычей болезни. Власть должна понять, что пора сбавить тон. Надо больше убеждать и меньше угрожать. Мы все плывем в одной большой лодке по бушующей руке. Ветер усиливается, течение становится все стремительнее…