Тайная жизнь музейных экспонатов
Что должен знать реставратор? Все, что относится к материальной культуре прошлого и настоящего, и еще чуть-чуть. Так считает Евгений Казицын, а уж через его руки прошли тысячи старинных предметов. — Видел в Государственном Историческом музее в Москве столовый прибор Александра Суворова: закрытый ящичек, в нем вилка, ложка и нож. Все предметы серебряные, с цветной эмалью. Говорят, что Суворов был человеком маленького роста, но прибор поистине гигантский! Уж если это вилка, так это вилка! Один трезубец каков! На нашем столе таких не встретишь, — вспоминает он семинарские занятия в столице. — Возможно, там были еще какие-то личные вещи Суворова, медали. Но я ничего другого не запомнил. Все затмила мощь столового прибора. У любого произведения, которое находится в музее, всегда есть человек, который за него отвечает персональный хранитель. Им стать непросто, свою преданность делу и музею приходится доказывать несколько лет. Но уж если доверили, то хранитель работает с вещью на протяжении долгих лет, может, и всю жизнь, он почти срастается с ней. Кстати, и доступ к этому экспонату имеет только он. А потому, если хранитель болеет или находится в длительной командиров- ке, а в музее, к примеру, прорвало батарею, то даже директор, чтобы взять ключи и открыть хранилище, обязан сначала создать комиссию и составить протокол. Хранитель же осматривает экспонат как минимум раз в месяц (а при подготовке его к экспозиции и трижды в день!) и отмечает в журнале все изменения, происходящие с ним, до мельчайшего нюанса. И если они интенсивны, то сообщает об этом в реставрационный совет, который принимает пошаговое решение о необходимых работах — консервации или реставрации. На это время ее хранителем становится реставратор. — За столовым прибором Суворова тоже следят. Но если в семье почерневшее серебро всегда очищают (сейчас для этих целей есть хорошие химические средства), то в музее потемневшее серебро не трогают. Реставраторы и хранители к патине относятся достаточно хорошо: ведь она защищает металл от окисления, а следовательно, и от разрушения, — отмечает Евгений. Где болезнь, а где «фальшак» Предохраняет темно-зелено-коричнево-черная пленка и бронзовые городские скульптуры. А ведь они находятся на воздухе, где воздействие кислорода и птиц особенно агрессивно. Бить тревогу нужно при появлении светлой, почти белой позеленелости. По словам Евгения Казицына, она означает, что скульптура «заболела». Сейчас таких в Краснодаре нет, но следить нужно постоянно. — Даже такой инертный материал, как стекло (индивидуальной варки), и то болеет. Оно мутнеет, разрушается в верхних слоях и на глазах рассыпается. Но если вовремя начать лечение, то процесс можно остановить, — успокаивает реставратор. Это обычная ежедневная работа. А вот высший пилотаж для реставратора — открыть имя художника безымянной работы. Когда ему приносят интересную живопись, а забирают… картину знаменитого мастера. — Так иногда случается. В музее такого не припомню, а в работе с частными коллекциями (в городе у нас есть люди, которые коллекционируют и живописные работы, и пластическое серебро) это произошло. Назвать фамилию художника картины не могу, иначе сразу все поймут, о чьей коллекции речь. Просто скажу, что это русский живописец конца ХIХ — начала ХХ века, — рассказал Евгений Казицын, добавив, что момент был трепетный. Гораздо чаще реставратору случается распознавать «фальшак», и это для него дело чести. Везут ему такие «шедевры» со всего мира, говорит, народ везде умелый и может подделать абсолютно все. А распознать подделку бывает сложно, реставратору надо иметь большой опыт работы, знать технологии и особенности, как ведет себя материал во времени, например. При этом определяющее значение может иметь множество мелких деталей, вплоть до гвоздика на подрамнике. — Говорят, вот работа Боровиковского. Физико-химический анализ краски провели, а там синтетический ультрамарин, который начали выпускать только в 80-х годах прошлого века. Значит, никакой это не Боровиковский, — делится реставратор. — Узнав о подделке, музеи очень расстраиваются. А коллекционеры настолько сильно, что зачастую отказываются это признавать. Так и продолжают считать картину подлинной.
