Семья из Бабушкинского из архивов узнала о судьбе родственника-фронтовика
В этом году из-за пандемии «Бессмертный полк» пройдет в онлайн-формате. Присоединиться к виртуальной акции собирается постоянная участница шествия Гульнара Кригер. Не один год она искала в архивах сведения о своем дедушке, сельском учителе из Башкирии Шарафе Кинзягулове, который был призван ряды Красной Армии в 1940 году, за год до начала Великой Отечественной войны. – Я застала дедушку, когда он еще был жив. Он никогда не рассказывал о том, как воевал, но если по телевизору в фильме показывали концлагерь, немцев с овчарками, просто вставал и уходил. А я тогда не понимала, почему так происходит. Повзрослев, от родственников узнала, что во время войны дед участвовал в обороне Крыма, был ранен и попал в плен. Подробностей никто не знал, – рассказала Гульнара. Несколько лет назад она на работе познакомилась с женщиной из Керчи. Та помогла связаться с директором музея-заповедника «Судакская крепость» Светланой Емец, которая долгие годы активно занимается поисковой работой. – Как раз в тот момент моей маме, ветерану труда Нурие Кинзягуловой выделили бесплатную путевку на отдых в Алушту. Мама поехала, созвонилась со Светланой Емец и на один день съездила в Судак. Со Светланой Григорьевной они посетили памятные места, где в 1941-1942 годах проходили бои и погибло много людей. Там высаживались морские десанты. Про эти события снят фильм «Крымский фронт». Советую всем его посмотреть. Когда мама вернулась, я начала активно искать информацию о своем дедушке, – продолжает Гульнара. Начала она с Российского государственного военного архива, где хранятся документы частей войск НКВД СССР. Провела там долгое время, побеседовала с консультантами, но ничего не нашла. Потом обратилась в Государственный архив Российской Федерации. Ездила в Подольск, где находится Центральный Архив Министерства обороны. Тоже безрезультатно. Написала в Архив ФСБ Башкирии, а потом и в Государственный архив Республики Башкортостан. Искала сведения в Центре документации музея истории ГУЛАГА. Параллельно писала запросы в Центры розыска Международного Красного Креста, Российского Красного Креста, Государственный архив Кемеровской области, Управление ФСБ по Омской области, Республики Башкортостан. Нигде никакой информации о Шарафе Кинзягулове не было. – Я уже почти отчаялась, но мне позвонили из Госархива Республики Башкортостан, и сказали: «Есть фильтрационное дело вашего дедушки». Сразу полетела в Уфу. Мне дали возможность ознакомится с делом и даже сфотографировать. Из этих материалов мы все и узнали, – поделались Гульнара. Оказывается, в 1942 году Шараф Кинзягулов был участником знаменитого трагического Судакского десанта, 12 суток они с товарищами удерживали оборону, отражая многочисленные атаки противника. – Кончились еда и патроны. В живых из группы осталось четверо бойцов, среди которых и мой дед, получивший ранение в грудь и руку. Они спрятались под корнями упавшего дерева. Но нацисты их обнаружили и захватили в плен. Дальше был ад четырех немецких концлагерей. В апреле 1945 года Шараф Кинзягулов весил 47 кг, у него была язва желудка и сломана рука после работы в шахте. Казалось, гибель неминуема. Но в лагерь вошли союзные американские войска, и военнопленные были освобождены, – рассказала Гульнара. После того, как Шараф Кинзягулов был захвачен в плен нацистами, в документах он стал значиться как «пропавший без вести». Но семья ждала фронтовика и не теряла надежды на его возвращение. «Письма от отца перестали приходить с 1942 года, он считался пропавшим без вести, – вспоминает Нурия Шарафовна, дочь Кинзягулова. – Мы жили надеждой, что папа жив. Голодали. Ранней весной мы с братом в колхозном поле вылавливали из ручейков талого снега мерзлую картошку. Из нее мама выцеживала крахмал и варила склизкую похлебку. В мае, когда появлялась крапива, варили из нее суп. Каждое утро бегали на берег реки и расстилали простыни на молодую поросль лебеды – занимали место, чтобы потом нарвать траву. Из лебеды и остатков муки мама пекла лепёшки. Всё время хотелось есть. Мама продолжала работать учительницей в школе. Голодала сама и учила голодных ребятишек. Однажды пришла домой, села за пустой стол, уронила голову на руки и заплакала – нечем кормить детей. А мы с братом обняли её с двух сторон, гладим по плечам и говорим: “Не плачь, мамочка! Мы совсем не хотим кушать!”» Освобожденному военнопленному сержанту Кинзягулову, конечно, очень хотелось домой. Он не поддался на уговоры американцев уехать в США. Как предать свою семью – жену и двоих детей? Однако домой Кинзягулова не отпустили. Сначала были проверки СМЕРШа на территории Германии, потом в СССР. И решение: направить в Кемеровскую область. Адрес – станция Чугунаш, лесозавод. – В семейном архиве сохранилось фото, на котором изображены четыре человека, среди которых и мой дедушка, а с обратной стороны – их фамилии и подпись: «Сибирь, Чугунаш, 1946 год». В нашей семье никто и не знал, что такое Чугунаш, – рассказала Гульнара Кригер. Только в 1947 году Шараф Кинзягулов вернулся в родное село в Башкирии, где стал, как и до войны, работать учителем. – Я продолжаю поиски информации о своем дедушке, пока не все до конца известно. В фильтрационном деле имеется только карточка освобожденного советского военнопленного, а немецких карточек четырех концлагерей нигде нет. Обратилась с запросом в Государственный архив США. Ответили, что в оцифрованных документах нужных сведений нет. Но есть еще карточки военнопленных. Они до сих пор лежат в ящиках, пока не оцифрованы. Возможно со временем что-то найдется. Написала в Государственный архив Германии. Но они сразу предупредили, что очень много запросов и нужно набраться терпения. Ответ пришел только через полтора года: к сожалению, никаких сведений о военнопленном Шарафе Кинзягулове не найдено. Мечтаю съездить в Германию, чтобы посетить мемориальные комплексы на месте бывших концлагерей, где держали дедушку. Однако средств на такое путешествие нет. Да и ситуация, связанная с коронавирусом, сейчас не позволят. Когда появится возможность, обязательно съезжу в Кемеровскую область, хочу найти поселок Чугунаш, увидеть те места, где 1,5 послевоенных года работал мой дедушка до окончательного возвращения на Родину, в Башкирию. На фото: Нурия Кинзягулова и Светлана Емец посещают памятные места Судака, июнь 2018 г.
