ПИСЬМО, ПРИШЕДШЕЕ С ВОЙНЫ

Более 75 лет хранят бесценные реликвии в домашних архивах наши читатели. Годы войны оставили нам огромные испытания и большие потери. Человеческие судьбы были исковерканы, семьи растерзаны. Однако читая строки военных писем на простых желтоватых листках, с разбегающимися строчками под химическим карандашом, мы видим несгибаемое мужество, стойкость и любовь. Это невозможно забыть, этим мы должны жить и наполнять свою душу. Чайка Так прозвали его односельчане. Так все недолгие годы их счастья звала его жена. Легкий, стремительный, что-то действительно было в нем от гордой и порывистой птицы. Сельские учителя — Филипп и Евдокия Ячные. В сорок первом им еще нет тридцати. Впереди могла быть целая жизнь, их любовь, их дети, их счастье. Но впереди была война. Они расстались 8 июня 1941 года. Больше не встретятся. Никогда. Только письма останутся той нитью, что так и не смогла разорвать война. «26/6 1941 г. Чайка! Дорогой Филя! Чувствую, что ты жив, бьешь фашистскую гадину яростно, исступленно. Верю в это. Как я вырвалась из окружения? Меня и Марусю из роддома забрал солдат. Зовут Василием. Марусю ты знаешь. Она жена офицера той части, что стояла неподалеку от нашего села. Я должна была выписаться вместе с дочерью. А Маруся еще не родила. Когда начали бомбить и стрелять, у нее начались схватки. Вася помог выйти из горящего здания мне и перенес на руках Марусю в повозку. Сестра-хозяйка принесла перепуганного Леню. В это время мы увидели немецкие танки. Совсем рядом. У нас не было никаких документов, денег, одежды. Но искать все это было уже некогда. Вася погнал повозку по дороге, но фашисты нас заметили. В это время повозку опрокинуло, и все мы оказались во ржи. Дико закричала Маруся. Обезумевший от ужаса двухлетний наш сын уцепился за мою рубаху. Заплакала Любочка. Ей сегодня пошел десятый день. У нее еще не было дома. Ты ее еще не видел, Филя. А сколько уже страданий перенесли бедные дети. Я металась между Любой, Леней, Марусей. Но успела перевязать Васю, которого ранило в руку. Фашисты стреляли прямо в нас. Единственный наш защитник мужественно отстреливался. Он крикнул: «Вы тут рожайте. А я буду уводить немцев!» И побежал по канаве, слева от дороги. Выстрелы его карабина удалялись. А потом, минут через пятнадцать, все стихло. Изо рта у Маруси пошла кровь. Было видно, что ей очень плохо. Но она понимала, что не может выдать нас врагу. Филя! Не приведи тебе когда-нибудь увидеть такие глаза женщины! У нее начались роды. А совсем рядом в пыли ползут немецкие машины. Дитя родилось мертвым. К вечеру затихла и Маруся. Я положила малютку ей на грудь. Нарвала травы и ржи. Накрыла их. Потом снова застреляли вокруг. Но это уже были наши танкисты. Они отогнали немцев. Какой-то капитан усадил меня с детьми в санитарную машину и подвез к Здолбунову. Ночью у меня пропало молоко. Без денег, без билетов меня пустили в переполненный вагон. Спасибо добрым людям! Не знаю, в каком месте, часа в три ночи по вагонам стреляли. Были убитые. Поднялась паника. Утром в Казатине нас разбомбили. Что-то горело, кто-то страшно кричал. У меня не было сил никуда бежать. Дорогой! Ты сильный. Ты мсти им. За все несчастья, за разрушенный мир, за горе. Я требую, Филя, пока ты жив, стреляй в них! Чайка! Живи и сражайся! Помни нас и защити. Дуся». Это письмо не нашло Филиппа. Через многие месяцы надежд, ожиданий, тревог оно, побывав во многих чужих руках, вернулось к Евдокии. Младший политрук Ячный успел вырваться из трех окружений. Направлен на переподготовку политсостава в Винницу. На день удалось заехать в Киев. Здесь, у родных, он пытался найти жену и детей. Здесь же, в Киеве, успел написать на вырванных из блокнота двенадцати листках письмо Евдокии. Оно найдет ее в селе Черныш, у матери Филиппа. «Милая Дуся! Как ты знаешь, 22 июня, в два часа дня, я должен был улететь из Луцка в Винницу на курсы. На рассвете гитлеровцы вероломно напали на СССР. Я сразу же, как узнал об этом. бросился в облвоенкомат. Город горел. На улицах были убитые и раненые. Меня назначили председателем комиссии по мобилизации лошадей (для эвакуации людей и имущества). В помощь дали двух человек. На третий день войны я отступал с последними отходящими цепями красноармейцев. Возглавил роту. Участвовал в нескольких боях. Попадал в окружение. Ходил в штыки. Получили приказ пробиваться к Одессе. Золотой народ подобрался. Политруки. Сплоченные. находчивые. Чувствуется партийная спайка. Но до Одессы дойти не удалось. Повернули на Запорожье. Все время сохраняли строй. В полной выкладке шли пешком. Не раз натыкались на разведгруппы противника. Под Днепропетровском немного стояли в обороне. Сейчас приказано выдвинуться на Волноваху. Это в Донбассе. Почти там, где в 1918-м партизанили брат и сестра. Увидел широкие украинские степи. Загорел, похудел. Стал более вынослив. Врукопашную ходил смело, даже лихо. Нескольких гитлеровцев отправил на тот свет. И так мы будем поступать со всеми, кто придет на нашу землю завоевателем. Верь, родная, наша любимая Красная армия не даст врагу поганить священную землю. Он будет разбит, уничтожен. Победа придет. Ты только жди и верь в нее...» В эшелоне беженцев Евдокия с детьми уходит на восток. Она поседеет, станет много курить, ее почти невозможно будет узнать. Едва добрались до Урала. На станции Переволоцкой Евдокию прямо с поезда в тяжелом состоянии отправляют в больницу. Детей приютила колхозница-казачка. В августе 1941-го Филипп Ячный уже политрук. Его направляют в Свердловск на курсы «Выстрел». Но прежде он еще будет сражаться в Донбассе. Он уже знает от родных, что Евдокия с детьми в Переволоцкой, уже раздобыл атлас и выяснил, что путь его лежит через ту самую станцию... Так близка встреча. Еще немного, совсем немного... Он едет на Урал. Она не знала ничего, сведений о Филиппе не было. Ударили морозы. Одиночество, страх за детей. Непереносимо. Получила письмо от брата-офицера, он в Туркмении. Решила выехать к нему. 1 ноября ее посадили с детьми в переполненный вагон... Филипп опоздал на два дня. Жену и детей поезд уносил на юг все дальше и дальше от него. Он бросился в военкомат, на почту. В отчаянии ему казалось, что след жены и детей потерян для него. Но вот девушка-почтальон протянула ему конверт с туркменским адресом брата Евдокии. И снова надежда... ...Позади бесконечные недели дороги. Вот он, маленький вокзал Геок-Тепе. Но к Евдокии спешит незнакомый красноармеец — нет брата Виктора в Туркмении, его часть передислоцировали. У нее опустились руки. Одна, совсем одна. В дороге заболела дочь, пылает от жара. «Чайка! Дорогой Филя! Пишем тебе с сыночком Леней. У нас сейчас большое горе. 25 ноября 1941 года наша малютка Любочка скончалась. Такая тоска! Не нахожу себе места. Под бомбами была, телом детей закрывала, а вот в дороге не сберегла... Филя, когда мы будем вместе? Любина смерть сведет меня с ума. Мне тяжело. В такое время и нет тебя рядом... Хожу, слоняюсь, ищу что-то, а найти не найдешь... Хотя бы пару слов от тебя... Выехала сюда к брату, а его нет. Боялась холодов, боялась застудить детей, а теперь жалею, что поехала. Может, жила бы на старом месте, так Любочка осталась бы жива. Так хочу тебя видеть! Сильно-сильно. На сердце камень. Чайка! Успокой хоть немного. Лёнечка капризничает, плачет, чувствует отсутствие Любочки. Каждый день пишет тебе письма. Не могу привыкнуть к новой обстановке. Туркмены люди хорошие, но женщины русский язык плохо знают. Мое горе сердцем чувствуют. Я окаменела от горя. А одна, Абадан-Гюзель, принесла подушку и одеяльце. Другая, Ханум, Лене отдала тюбетейку, угостила лепешкой и виноградом. А работница политотдела МТС Аман принесла чашки или, как их здесь называют, пиалы, немного риса, изюма. Гладит меня по голове. Сама плачет. У нее тоже муж на фронте. Целуем тебя крепко. Леня и Дуся». С августа 1942-го письма от Филиппа идут из-под Сталинграда. Пять-шесть строк неровно ложатся на обрывки обоев, клочки оберточной бумаги... «Дорогие Дуся и Леня! На нашу долю выпала самая тяжелая война. Враг осатанел от злобы и ненависти к нашей стойкости. Но мы не отдадим ему ни пяди родной земли. Клянусь вам в этом, мои дорогие! Здесь, на берегу Волги, я познал цену настоящего солдатского, фронтового братства... Мы выстоим именно благодаря этому братству. Массовый героизм солдат и офицеров — вот что видишь вокруг каждый день. И сердце наполняется гордостью за наш народ — великий и могучий. Его никто никогда не сможет поставить на колени! На этом всегда стояла, стоит и будет стоять земля русская... Целую. Филя». Это письмо последнее. Дата — январь 1943 года. Потом из Сталинграда Евдокия получит еще только одно, от командира полка. Ее муж, ее Филипп, ее Чайка, погиб...

ПИСЬМО, ПРИШЕДШЕЕ С ВОЙНЫ
© Работница