На кого похож Вадим Чекунов?

И вот что получилось, дорогие мои читатели и почитатели! Пока я отсутствовал (по личным обстоятельствам, но об этом в другой раз), народилось целое племя литературных критиков. Отмеченных одной родовой (видовой?) чертой – обиженные и рассерженные. То есть это уже две черты, но взаимно оплодотворяющие, если можно так выразиться. Их так и называют – Новые Обиженные, или Нобы. Нобов много, но все они друг на друга похожи. Хотя некоторые всё-таки выделяются на общем фоне. И среди таких выделяющихся самый выделяющийся Чекунов Вадим. Я на него сразу обратил внимание. Потому что он… ну не то что лидер, яркий представитель нобов. И фанатов у него много. Как что начикает, так они комментируют изо всех сил: такого мы еще не читали! – сплошной восторг! – так им и надо! – сколько же дерьма на свете – плюнуть ему [автору разбираемого произведения] в рожу захотелось и т.д. Согласитесь, господа, это вам не хухры-мухры, это слава, пусть и в каком-нибудь голимом фейсбуке (шутка!). Заинтересовался я этим Чекуновым , исследовал его биографию, узнал, что у него даже образование имеется – филологическое ! – и что сам он типа писатель. Ну, думаю, значит, и правда такую критику может завернуть, только берегись. Начал читать (в том же фейсбуке). Оч. интересно! Прежде всего, конечно, приём, в разных текстах один и тот же: «Писательница Яхина похожа на администратора зала Сбербанка». «Писатель и публицист Захар Прилепин похож на мясника». «Писатель Евгений Водолазкин похож на лютеранского пастора» «Олег Демидов похож на сирийского хомяка…». Правда, смешно? И обязательно фотография, чтобы еще смешнее было, без фотографии приём плохо работает. Кто-то наверняка возмутится: чего же этот ваш замечательный критик из статьи в статью один и тот же приём повторяет, как заведённый? А почему не повторить, если самому нравится? К тому же, приём этот спектр критики расширяет и усугубляет, по самое не могу. Обозвал Яхину администратором Сбербанка и пляши как хочешь: «Деревенская женская доля в представлении банковской операционистки-сценаристки беспросветна и ужасна». Ясно же, что сугубо городская фифа из Сбербанка ничего о деревенской женской доле знать не может. Или вот Водолазкин у него пастор. И этот пастор сразу же даёт простор (хороший каламбур, кстати) для критических инвенций: «Голая девочка описана автором любовно, как и полагается пастору-лютеранину с широким кругозором…» Сравнил Прилепина с мясником, а дальше можно накручивать: «Нет такого товара, который Прилепин не сумел бы плюхнуть на весы и не подставить куда надо палец, для убедительной весомости». Тоже, скажете, однообразно? Может быть, но зато сатирически. Тем более у Чекунова еще кое-какие приёмы в запасе имеются. Нельзя сказать, что такие же изысканные, но текст оживляют. Например, частое, до назойливости повторение какого-нибудь неприятного слова, вроде ехидного феминитивчика «авторесса» Прямо наотмашь бьёт: «наша трудолюбивая авторесса»; «не ведающая чувства меры авторесса»; «авторесса милостиво уточняет», «авторесса прихвастнула» и т.д. Не знаю, как вам, а лично мне нравится, я и сам ехидный! А то анекдот вставит. И ничего, что не к месту и старый – старые анекдоты тоже хорошие бывают, иной раз лучше новых. Или сделает вид, что не понимает разницы между речью повествователя и внутренним монологом героини. Тоже смешно получается. И проверять никто не полезет. Ну а чем плох добросовестный пересказ произведения, если сопровождать его комментариями в духе «Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу…»? Тоже, конечно, монотонно, то есть довольно скучно, но иногда всё равно смешно. «авторесса описывает нелегкие #трудовыебудни некрупной татарско-крестьянской женщины». Сплошные жемчужины остроумия, раза три (!) не захочешь, а заржешь – на авторессе, на трудовых буднях и особенно на некрупной женщине (мне, правда, больше крупные нравятся, но это неважно). А вот здесь просто высший пилотаж, потому что философия типа Ницше: «Как сочувствовать персонажу, который туп и покорен судьбе, который сам бороться за изменение своей судьбы даже не помышляет? Никаких порывов, никакого протеста, никаких мечтаний о свободной или хотя бы просто новой жизни. Ни-че-го». Да какой дурак после такого пассажа ветошке этой несчастной сочувствовать будет! И ясно, что книга плохая, в хороших книгах таких убогих персонажей быть не может, в хороших книгах персонажи борются, порываются, протестуют, мечтают, наконец… И главное, ничего у Чекунов а не пропадает, всё идёт в дело, даже имя критикуемого: «Евгений Германович [Водолазкин], умный человек с подходящим случаю отчеством, времени не терял, связи с германцами всячески налаживал и закреплял». А еще можно бодро пересказывать страницы биографии Пушкина, как бы демонстрируя , что это он, Чекунов, знает о нём всё и очень точно, а Прилепин, наоборот, не знает. Можно покуражиться над покойным писателем Дёгтевым – потому что Прилепин сказал о нём добрые слова. Короче, много чего можно из того, что нельзя. И это так привлекательно! А у меня ведь тоже есть романы, которые никто не читает и о которых никто не знает. Меж тем годы летят, практически как птицы… И я вот о чем подумал: а не заняться ли мне критикой? Ну не совсем критикой, а так, фельетончиками, в духе Новых Обиженных. Начало одного фельетончика у меня уже есть: «Критик и автор Вадим Чекунов похож на бывшего футболиста, который провёл всю жизнь на скамейке запасных». Ну и фотография, конечно, соответствующая. Не забыть бы и про работу Чекунова в издательстве, где как раз в то время по чистой случайности выходили его книги. И анекдотец для оживляжа вставить: «Встречает поручик Ржевский Наташу Ростову и говорит…» Так я и Чекунова окончательно прославлю, и себе чуток славы огребу (наверное).