Мистерия судьбы Виктюка

Моё знакомство с Романом Григорьевичем Виктюком состоялось буйно-цветущей и невероятно нежной, солнечной весной 1994-го года. Заранее прошу прощения у чувствительной публики за моё к нему обращение в этом разговоре на «ты». Я хотел изменить, но он когда согласовывал текст, сказал – «нет, пиши все как было». Уверяю, моё уважение и почтение к нему безусловно и неизменно. В 94-м я был единственным свободным слушателем, которого приняли на университетский курс, проходивший на базе Львовского академического театра им. М. Заньковецкой; мастерская Стрыгуна-Литвиненко. Виктюк, часто привозивший в родной город свои театральные шедевры, приходил к нам, студентам, с мастер-классами и лекциями. Тогда он и ворвался в мою жизнь и остаётся в ней авторитетным учителем по сей день. Во время своих уроков Роман Григорьевич, среди многого, раскрывал нам театральные секреты, как он говорил – «тайны создания и принципы зарождения новых сюжетных смыслов; способы их передачи миру и людям при помощи искусства, слова, театра». Его позиция в этом вопросе, как и он сам, подчас напоминает основной тезис теории супер-симметрии – непременно существует точка перехода между противоположностями. Это не середина, о которой говорил Будда, это не вселенская гармония из-за которой повели на казнь Иисуса – это сумеречная зона. Крик в пустоте, на границе с тишиной... Слушать Виктюка всегда интересно, но различные слои смыслов раскрываются лишь спустя годы и годы. О нем можно говорить долго и с удовольствием, но, чем больше пробую, понимаю — разгадать его невозможно... Он — свершившийся факт. То, что он спрятал в искусстве, это некий trigger, спусковой крючок — и когда он сработает в очередной раз и к чему это приведёт никто не знает... Его вклад в историю мирового театра и общечеловеческую культуру сложно переоценить. Об этом писали и пишут мировые СМИ, среди которых и «Нью-Йорк Таймс», и «Гардиан» и «Франкфуртер альгемайне цайтунг». Вот уже несколько лет я бережно работаю над книгой о Романе Григорьевиче. Сегодня, редактируя её, наткнулся на одну из наших уникальных бесед. Тема – театр, чудеса и управление реальностью. Встречались мы в служебном кафе «Театра на Малой Бронной», после окончания спектакля «Нездешний сад» – удивительной постановки Виктюка об артисте балета Рудольфе Нуриеве. Сейчас на экраны вышел фильм, знаменитого Британского режиссера и актера Рэйфа Файнса о Нуриеве. Я знаю, что они с Романом Григорьевичем знакомы и, что Файнс бывал на спектаклях и лекциях Виктюка и тут мне вспомнилась фраза Воланда из «Мастера и Маргариты» – «Как причудливо тасуется колода! Кровь!», и вправду – как она причудливо иногда тасуется, и действительно – кровь и порода определяют многое... Но только ли кровь и порода?! Отнюдь. Сегодня, не смотря на позднее время, мне захотелось поделиться с вами мыслями мэтра, и я с удовольствием представляю фрагмент этого разговора, друзья: БЕСЕДЫ С ГЕНИЕМ /ч.1/фрагмент/ Все мы многого хотим от жизни. Но очень редко задумываемся, чего жизнь хочет от нас. Возможно, потому Судьба так часто превращается в невнятную цепь случайностей, из которых никак не удается потом сложить целостную картину?.. Роман Виктюк – самый парадоксальный режиссер современности. Всегда ярок и необычен, всегда неожиданен; любой спектакль, любое появление – на грани фола. При этом он – самый, пожалуй, сбывшийся и самый состоявшийся. И как режиссер, и, что важнее всего, как личность! Как Человек. Как главное действующее лицо собственной судьбы. Что такое «феномен Виктюка»? Что значит – вступить в диалог со своей судьбой? Ответы на эти вопросы я сегодня попробую найти с самим Романом Григорьевичем: Андрей Явный: – Роман Григорьевич, в контексте мистерии твоей судьбы вопрос напрашивается сам собой: благодаря чему мальчик из далекого Львова, из совсем не театральной семьи, да и среды совершил столь головокружительный взлет? Рок? Судьба? Везение? Роман Виктюк: – Везение – да, конечно. А знаешь, что такое везение? Оно в том, что случайностей не существует. Их нет, все закономерно, все для чего-то. И если ты это понимаешь, чувствуешь – для тебя не будет никаких преград, все станет складываться так, чтобы ты двигался вперед, вверх, реализовал себя по максимуму. Слушай себя – и действуй. Например, первая книжка, за которой я пришел в библиотеку, – «Гамлет». Уже не помню, откуда я, ребенок, узнал о Шекспире, почему ощутил, что мне это необходимо прочесть. Но я знал, что мне это надо, – и явился туда. И библиотекарша от удивления выдала мне Шекспира, не спросив никаких документов – ну, хотя бы школьный дневник. Просто глянула на меня – и принесла томик. Эта книга до сих пор у меня: «Гамлет» и «Ромео и Джульетта» в украинском переводе. Так и не вернул… Это тоже, кстати, показательная история. Когда я понял, что не расстанусь с этой книгой, стал думать, где взять другую, чтобы принести в библиотеку взамен. Тут случилось у нас во дворе страшное событие. Этажом ниже жила дворничиха с мужем. Не знаю, каким образом они попали в дворники, это были образованные люди, очень интеллигентные. И вот на рассвете за ними «пришли». Их вывели под конвоем – весь двор молчал, никто не смел и звука произнести. А потом люди из НКВД стали громить их квартиру, забирали вещи. Когда все закончилось, дверь оставили нараспашку. И… я зашел. Понимал, что должен это увидеть – разграбленный, загубленный, разоренный, убитый мир. Первое, на что упал взгляд, – валявшаяся на полу книжка. Я ее схватил и побежал домой. Именно ее я и решил отнести в библиотеку – взамен «Гамлета», с которым не мог расстаться. Принес, библиотекарша взглянула – и обмерла: «Это же запрещенная литература! Ты эту книгу не видел, иди отсюда!» Завернула ее в газету – и куда-то сунула. Так Шекспир тогда остался у меня... А.Я.: – Зрители только что посмотрели спектакль «Нездешний сад»: пронзительная история Рудольфа Нуриева, высокая и трагическая. А ведь смысл постановки восходит к твоей истории из детства, к той квартире, куда ты вошёл, чтобы увидеть, что остается после жизни. Спектакль именно об этом – что осталось после жизни великого артиста, что осталось от его творчества, его любовей, страданий, взлетов, падений, откровений… Р.В.: – Да, именно! И все мои работы – о том, что остается после жизни, что было до нее… Потому я и говорю: нет случайностей, все ведет, куда необходимо, помогает подняться к себе. Только не надо думать, что это простой путь, прямолинейный. Сегодня произошло что-то – и завтра из этого нечто вырастет. Может, завтра, а может – через двадцать лет. Но корни – оттуда, не было бы их – не выросло бы. Вот ты, Андрюша, сам скажи, ты должен это очень хорошо понимать. А.Я.: – Твоя игра со временем – одна из составляющих того, что можно назвать мистикой Театра Виктюка. Я смотрю и вижу – Роман Григорьевич постоянно захватывает что-то из будущего, из прошлого перетягивает в настоящее, мешает эпохи, время, сам становится нарративом и документом истории. Из предощущений грядущего, прорастания былого в сегодняшнем вдруг возникает магия: становится видна неразрывность времени. Всех времен. И вот в момент, когда человек понимает, что Время едино, ощущает эту живую ткань Времени, в которую вплетены и его жизнь, и судьбы всех, кто был, есть и будет – меняются его отношения с миром. И Время открывает ему свои тайны... Это похоже на дар предвидения. Я помню, ты говорил, что у тебя часто бывают прозрения. Моменты, когда ты знал, как все сложится в будущем, словно видел некие картины и знаки. Сообщения о том, как нужно поступить, или как не поступать, чтобы не спугнуть, помешать судьбе. Можешь поделится, для читателя? Р.В.: – Да, конечно! Вот тебе, например, история, дорогой: Я только приехал в Москву – час, как с поезда сошел. Еду в ГИТИС. Троллейбус проплывает мимо Кремля, такого зачарованного, невероятного, я глаз от него оторвать не могу. Поворачивает на Тверскую – едет мимо дома, в котором я сейчас живу. И в этот момент я сам себе говорю: «Отвернись, даже не смотри в ту сторону! Даже не думай, что ты когда-нибудь сможешь там жить! Там обитают небожители, не надо себя тешить, что ты можешь хотя бы ходить по этой стороне улицы!» Так вот, прошли годы, я уже ставил во МХАТе, в Ермоловском – в двух шагах от «того» дома. И – клянусь! – ни разу не прошел мимо него, по «той» стороне улицы. До момента, когда мне в этом доме дали квартиру. Через сорок лет после того, как я впервые ехал по Тверской на троллейбусе номер два и приказал себе отвернуться. А.Я.: – Роман Григорьевич, я думаю ты очень верно ощутил: тебе приоткрыли завесу времени, дали сигнал, надежду – и потребовали не вмешиваться в ход событий, не торопить Время, не сбивать энергию. Может быть, даже сам того не осознавая, ты это требование свыше ощутил, даже не смотреть в эту сторону – и беспрекословно подчинился. Не подчинился бы – помешал судьбе. Но как не ошибиться, понять, чего судьба хочет, куда направляет? Р.В.: – Тут нечего понимать, надо чувствовать. На тебя возложена некая функция – я не говорю «миссия», я не люблю это, я говорю «функция», она есть у каждого человека. Так вот, ты ощущаешь, что она есть, и ты – хочешь или не хочешь — должен это выполнить, несмотря ни на что. Ты никакого ума к этому не прикладываешь, совершенно. Просто то, что тебе предназначено сделать, – важнее всех твоих желаний-нежеланий; этой задаче, этой цели подчинена вся твоя жизнь: ведь она тебе для того и дана, чтобы ты это «нечто» совершил. Иди и делай – все сложится, как надо! А.Я.: – Когда-то священник Александр Мень сказал: «Бог любит всех и каждого больше всех». Это очень верная и глубокая мысль, к сожалению, ее трудно осознать. Сложно постоянно ощущать, что тебя, как и других людей, Он любит больше всех. Мне кажется, ты, Роман Григорьевич – один из немногих, кто живет по этой формуле. Именно это дает постоянное ощущение своего предназначения, неслучайности собственной судьбы. И позволяет преодолевать любые преграды. Р.В.: – Все верно, Андрюша. Надо все время чутко прислушиваться к себе, поступать так, как тебе необходимо, даже если обстоятельства против. Не бояться ничего, не сомневаться в том, что если ты ставишь перед собой важную цель, если понимаешь, что на самом деле тебе необходимо только и именно это и никакие суррогаты невозможны, то ты ее достигнешь. Кто бы что там ни говорил. Преграда становится непреодолимой, когда ты в нее поверил. А если ты поверил в свою цель и в себя, а не в преграду – все сбудется! Мы сами творим и препятствия, и победы... Знаешь, как я вообще решил приехать в Москву? Я очень увлекался театром, сам много ставил с ребятами, это отдельная долгая история. В общем, когда закончил школу, твердо знал, что буду поступать в театральный. И сомнений не было, куда ехать, – конечно, в Москву. А незадолго до этого две девочки из нашего театрального кружка, сестры Зеленские, уехали в столицу. И вот – последний вечер во Львове, у меня билет, через час поезд, Юдифь Львовна, моя учительница, приносит и дрожащими руками передаёт мне телеграмму от Зеленских: «Не приезжай, здесь таких много». Казалось бы, что может сильнее поколебать веру в себя? Останься – во Львове таких, как ты, вообще нет, тут дом, семья, первый успех… Но не тут-то было! Я, к радости учителей и друзей, конечно, поехал. Да, я понимал, что был одним из тысяч провинциальных мальчиков, прибывших завоевывать Москву. Но она с первых минут меня приняла и начала помогать! Я тогда осознал: если не струсил, не потерял веру в себя, в свою судьбу – то и судьба не перестанет в тебя верить, вести за руку, направлять к победам. А.Я.: – Но ведь и трудностей сколько было? Тебя и запрещали, и постановки закрывали, и объявляли вне закона… Р.В.: – Да, конечно. Но я знал, что если тут закрыли дверь – ее можно и надо открыть где-то в другом месте. Вот пример: когда-то меня уволили из театра в Калинине, с формулировкой: не соответствует требованиям советской идеологии. Я не горевал, а пришел на Пушкинскую, там был междугородный телефон. Заранее узнал фамилии, имена и отчества начальника отдела театров Министерства культуры СССР и начальника отдела театров Министерства культуры Литовской ССР. Был там такой Якучонес. Я ему позвонил, назвался начальником из Министерства культуры СССР и сказал, что у нас есть талантливый режиссер Виктюк, которого мы посылаем к ним в Литву – помогать взращивать театральную культуру. Якучонес, видимо, боялся советской власти даже больше, чем я, потому что немедленно закричал в телефон: «Пусть приезжает! Мы только-что утвердили его главным режиссером!» Так я оказался в Литве – и провел там четыре счастливых года. Я там мог ставить все. Все! Все, что здесь запрещали. Поставил «Мастера и Маргариту» раньше, чем в Москве, раньше «Современника» поставил «Валентин и Валентина», первым в СССР поставил Вампилова. Между прочим, я Вильнюс и этот театр увидел во сне еще в четырнадцать лет. Мне снилось, что я туда приезжаю главным режиссером! И приехав, сразу все узнал. И город, и дверь в театр, ступени и арки… Все сбылось. А.Я.: – Роман Григорьевич, я провожу такой тренинг «Управление реальностью». Разрабатывал его в основном с целью: помочь людям перестать быть бесправными пешками в собственной жизни, помочь каждому, кто желает, выйти на авансцену, стать главным действующим лицом, творцом своей судьбы. Вернее, сотворцом – ведь творим мы ее вместе с Всевышним. Поэтому мне очень важно то, что ты говоришь: человек может воздействовать на свою судьбу – если научится с ней взаимодействовать. Все, что ты рассказываешь, – наглядное подтверждение того, чем я делюсь на этом тренинге: способами научиться жить так, чтобы управлять собственной реальностью. Р.В.: – «Управление реальностью»? Отличное название! Ты молодец! Понимаешь, я, собственно, только этим и занимаюсь – управлением судьбой... А.Я.: – А какой становится реальность для зрителя на твоих спектаклях? Р.В.: – Сказочной! Недостижимой гармонией, к которой я даю людям и себе прикоснуться. Я совмещаю прошлое, настоящее, будущее, меняю их местами… Эти потоки времени, потоки творческой энергии, из которых сплетены все спектакли… Они нужны, чтобы разбивать волны одиночества, которые накатывают на нас из повседневного мира. Люди приходят в театр именно за этим – ощутить гармонию. Вот и твои программы люди смотрят по ТВ, и книги читают, в большей степени для сотворения новых смыслов и обретения гармонии... Чтобы вспомнить, почувствовать — внутри есть способность и потребность любить! Ведь люди после спектакля аплодируют не нам – а себе. Тому, что снова сумели себя полюбить, в себя поверить. Поверить в то, что жизнь гармонична, что в ней есть любовь, красота, вера... И вновь поверить в то, что в мире есть чудо. А.Я.: – Роман Григорьевич, мне активно подают знаки официанты, намекая, что театр закрывается... но робея перед тобой, пока не подходят. Уже и правда поздно, пора покидать кафе, скажи, на прощание, что обязательно нужно учитывать, на Пути к достижению гармонии? Можешь раскрыть секрет, тому, кто подслушает эту нашу с беседу? (Роман Григорьевич медленно приподнялся со стула, распрямился и громко молвил) – Нет секрета! Все просто: верь в чудеса, ведь мир – это одно великое чудо и ты его неотъемлемая часть! Люби себя! Обязательно принимай в себе новое; не предавай прошедшее; но и не живи прошлым. (перевёл взгляд на часы и добавил) – Ого! Уже полночь, Андрей, шоб ты вср..вся! Підемо!.. Беседовал Андрей Явный