Уйма, где пилят мужей, а жен запекают в пироги

Все помнят писаховский мультик с голосом Евгения Леонова о Перепилихе. В сказке большого потенциала женщина, а кто стал прототипом можно узнать в Музее народных промыслов Приморского района Архангельской области, что в деревне Уйма. У поморов жен называли большухами. Глава семьи на промысел в море, а за кормило в семье встает его супруга, а не старший сын — мал еще. Поэтому женщины в поморских волостях пользовались большим уважением и властью, чем в остальной России. Обстоятельство это впечатывалось в характер — бабы становились важными, требовательными к мужскому полу, перенимали его лучшие, и не очень, качества. Большая семья требовала непрерывного контроля за младшими и координации их труда. Молодежь работать не очень хотела, а хотела то застрять в детстве, то взрослеть с противоположным полом. У главы семьи на нервной почве развивалась ворчливость, а по мере старения — сварливость. Особенно были к ней предрасположены женщины — даже нестарые. Командовать хотелось, результат был невелик — что заводило еще больше, и сварливость приобретала анекдотические свойства. Дочь прототипа Сени Малины — Семена Кривоногова, Анисью, Бог наградил бурным темпераментом — она все делала быстро и громко. Не ходила, а бегала, говорила — как из пулемета очередь выпускала. Родственники, читавшие записанные Писаховым отцовские байки, сразу узнавали в Перепилихе свою Анисью. Степан Писахов, «Перепелиха»: «…собират Перепилиха ягоды… Глянула, а перед ней медведь, и тоже ягоды собират! Перепилиха со всего-то голосу визгнула. И столь пронзительно, что медведя наскрозь проткнула и наповал убила голосом!.. Потом медведя за лапу домой поволокла и всю дорогу голосом верешшала… до самой Уймы как просека стала… Дома за мужа взялась — и пилила и пилила! Зачем одну в лес пустил? Зачем в эку опасность толкнул? Зачем не помог медведя волокчи? Муж Перепилихи и рта открыть не успел. Перепилиха его перепилила. Так сквозна дыра и засветилась. Доктор потом рассмотрел и сказал: — Кабы в сторону на вершок — и сердце прошибла бы! Жить доктор дозволил, только велел деревянну пробку сделать. Пробку сделали. Так с пробкой и ходит мужик. А как пробку вынет — дух через дыру пойдет и заиграт музыкой приятной… А Перепилиха с той поры в силу вошла. Ей перечить никто не моги». То, что в мирное время было недостатком, во время аномальное, военное, вдруг оказалось преимуществом. В Великую Отечественную Анисья-Перепилиха собрала по родственникам малых робят, и стала учить их читать-писать, ловить рыбу, охотиться и ставить силки. Организовала школу выживания — в Архангельске от голода умерла не меньшая доля жителей, чем в Ленинграде. Анисья раскрыла материнские таланты, и родственники это оценили. Уже стареющую Перепилиху они позвали в послевоенную Москву нянчиться. Анисья уехала, оставив мужа, Прокопия Николаевича, в Уйме. С чем это связано архангельские Кривоноговы не говорят. В музее хранится единственная фотография Анисьи-Перепелихи, и она на ней вдвоем с супругом. Степан Писахов, «Пирог с зубаткой»: «Завела Перепилиха стряпню, растворила квашню, да разбухала больше меры. Квашню на печку поставила, а сама возле печки спать повалилась… квашня-то пошла, тесто через край да на Перепилиху валит, Перепилиха только во снах причмокиват да поворачиватся. Перепилихин муж сдогадался: печку затопил скорешенько, жону посолил, тестом обтяпал, маслом смазал — да в печку. Испек-таки пирог! Нас, мужиков, скликать стал к себе в гости: — Кумовье-святовье, други-соседи!.. Испек я пирог, с зубаткой, приходите скорее, …у рыбника верхну корку срезали да подняли. А в пироге Перепилиха! Запотягивалась и говорит: «Ах, как я тепло выспалась!» Что тут было — и говорить не стану! Мужа Перепилихиного мы через пять ден увидали. Висит на плетню, сохнет». В 1961 году Анисья умерла. Муж прожил еще 10 лет, и когда его отнесли на погост, на его скромной железной пирамидке укрепили их общую, с женой, фотографию. Видимо любил Прокопий Николаевич свою далекую и сварливую Перепелиху.