The New York Times (США): Джо Роган стал новым медийным мейнстримом

Услышав новость о том, что король всего подкастинга Джо Роган (Joe Rogan) заключил сделку с интернет-сервисом Spotify на свою очень популярную программу, я написала ему СМС-сообщение, поздравив с тем, что он стал безумно богат. Насколько богат? «Непостижимо богат, — ответил он. — Настолько, что даже не осознаю это. Кажется фейком». Как пишет «Уолл-Стрит Джорнал», сумма сделки может превышать 100 миллионов долларов. Роган не хочет ее обсуждать. «Это противно, — сказал он мне в четверг. — Особенно сейчас, когда люди не могут работать». Новость о заключенной сделке, дающей Spotify эксклюзивные права на шоу Joe Rogan Experience, подбросила акции компании вверх, и за 23 минуты ее рыночная капитализация увеличилась на 1,7 миллиарда долларов. Музыкант и критик Тед Джоя (Ted Gioia) написал в Твиттере: «Музыканту понадобится создать на Spotify 23 миллиарда трансляций, чтобы заработать то, что платят Джо Рогану за его права на подкаст». Ну да, это большие деньги. Но Spotify в этом году заплатила почти в два раза больше за подкастинговую компанию Билла Симмонса (Bill Simmons) Ringer. Деньги не единственная причина, почему эта сделка так важна. Роган мой друг, и я участвовала в его программе. Но масштабы его популярности до сих пор не укладываются у меня в голове. Представьте, если бы я лет десять назад сказала вам, что бывший ведущий «Фактора страха», комментатор смешанных единоборств, любитель крутых тачек, оружия и спорта, человек, берущий в своей передаче интервью у комиков, спортсменов и интеллектуалов, стал более влиятельным, чем целая когорта ведущих с Си-Эн-Эн. Вы бы подумали, что я сошла с ума. Но это правда. У него фанаты повсюду. Я встречала их за кассой в магазине и в инвестиционных фондах в деловых костюмах. Свою сделку Роган заключил в момент, когда ведущие СМИ терпят крах. Пандемия выбила почву из-под ног у многих изданий. Каждый день очередной высокооплачиваемый труженик репортерского цеха с дипломом правильного колледжа кладет в карман табличку со своим именем и уходит, а мы отводим взгляды, надеясь на то, что не станем следующими. Момент возвышения Рогана и развала старой гвардии неслучаен. Своего успеха он добился, среди прочего, благодаря пробелам в работе традиционных СМИ. Пока GQ размещает на обложке своего нового «мужественного номера» рэпера Фаррелла в желтом платье, похожем на спальный мешок (а редактор объясняет, что его мужской журнал на самом деле не пытается быть исключительно «для мужчин и о мужчинах»), Джо Роган поднимает гири и охотится с луком на лося. Мужчины голодны, и он подает стейк с кровью. С начала пандемии издающая GQ компания Condé Nast уволила примерно 100 сотрудников. А программу Joe Rogan Experience скачивают 190 миллионов раз в месяц. Его успех — это сигнал о глубоких сдвигах, которых несколько. Люди хотят говорить о другом, по-другому хотят слышать то, что им предлагают, и хотят слышать это от других людей. А сам-то Роган в это верит? Я ему позвонила, чтобы выяснить. «Так, все мои ответы будут такие: я об этом не думаю. И в качестве постскриптума: я тупой», — ответил он мне одним махом на все мои вопросы. Я засмеялась. Это очень по-рогански, и это самое эффективное его оружие. Это такой вытяжной трос, за который он всегда может дернуть в том случае, если его шоу забредет на деликатную территорию, или когда ему захочется дистанцироваться от своего гостя, скажем, от автора конспирологической теории о массовом убийстве в школе «Сэнди Хук» Алекса Джонса (Alex Jones). Я же просто комик, скажет он. Сам виноват, если слишком серьезно воспринимаешь то, что я говорю. Но в данном случае темой стал подкастинг. А это та область, в которой Роган является неоспоримым боссом, как Говард Стерн (Howard Stern) на радио. Он провел 1 479 передач, свободно беседуя с самыми разными людьми, начиная с Майка Тайсона и кончая другим Тайсоном — Нилом Деграссом, астрофизиком. Фанаты Рогана делают на своих телах татуировки: лицо Рогана или морда его золотистого ретривера Маршалла (не могу решить, у кого из них больше странностей). Нет, он не тупой. Роган говорит: если хотите понять, почему подкастинг убивает, для начала надо оценить меняющие мир и перенастраивающие мозг преобразования в нашем потреблении информации. Читать и смотреть новости — это уже не создает эффект присутствия, как раньше, когда мы садились за стол с кипой газет или на диван в гостиной перед телевизором. Сейчас это фрагментированные ощущения, потому что с новостями мы обычно знакомимся на смартфоне. «Проблема в том, — сказал мне Роган, — что на смартфоне есть еще и YouTube с самыми безумными видео — как детишки садятся с размаху на кошек, нападения животных, голые люди». Зачем читать длинную статью о кризисе здравоохранения в Венесуэле, когда можно просто отключиться и получить кайф от видео на TikTok? «Никто не задумывался о том, что нам надо нацеливать, подстраивать свою индустрию развлечений, свои СМИ под людей, которые готовят, бегают, гуляют, едут в машине. Даже аудиокниги требуют умственных усилий. А подкаст, он вообще не требует серьезных размышлений. Беседа захватывает тебя. Особенность подкаста в том, что его можно слушать, занимаясь другими делами». Я так и делаю. Готовя ужин, я часто слушаю Рогана, Сэма Харриса (Sam Harris), «Портал» или «Красную угрозу». Выходя утром на прогулку, я слушаю передачу «Ежедневно». Когда готовишь или гуляешь, читать нельзя. Подкастеры конкурируют с журналистикой. Зачем читать биографию Илона Маска с чопорными цитатами, если можно послушать его живьем, когда он два часа болтает в студии у Рогана? Еще они конкурируют с телевидением. «В других передачах, скажем, у Сета Майерса (Seth Meyers), присутствует большое разнообразие мнений. Правильно это или нет, но в подкастинге вы получаете очень чистую, индивидуальную точку зрения, — сказал Роган. — На моем шоу есть только мое мнение и мнение гостя. И все. А в сети это коллективная идея того, что людям нравится, а что нет. И никакого сумасбродства, никаких отклонений от курса. Вы не получаете ничего такого, что вас заводит». «А в подкастинге полная импровизация, никаких прикрас. Полная противоположность полировке. Из-за этого он находит отклик». Когда ты на Эм-Эс-Эн-Би-Си с пятиминутным выступлением, ты можешь контролировать сказанное. А когда тебя затягивает в беседу Роган, она может быстро пойти наперекосяк. И ты сидишь как на раскаленной сковороде, а разговор порой длится три часа. Для гостя это пугающее шоу. А для слушателя интересное. Вот почему я всегда его включаю. Такая непредсказуемость, такая готовность рисковать, беседуя на разные темы, в разной тональности и с разными гостями, является одной из причин, почему подкастинг правит бал. Престижная пресса стала слишком щепетильной, ее беспокоит негативная реакция в Твиттере, и поэтому она уклоняется от опасных тем, которых, по ее мнению, становится все больше. «Медийный мейнстрим оставляет после себя слишком много дыр», — говорит Роган. Вспомним Тару Рид (Tara Reade). Всякий зрячий видел, что к ее обвинениям в адрес Джо Байдена пресса отнеслась не так, как к обвинениям против судьи Бретта Кавано (Brett Kavanaugh). Обвинения Рид пресса по большей мере игнорировала две с лишним недели. А обвинения Джули Светник (Julie Swetnick) в групповом изнасиловании были напечатаны в тот же день, когда прозвучали. Можете быть уверены: Роган обязательно поговорит о таких двойных стандартах. Собственно, вы можете быть уверены, что Роган поговорит буквально обо всем на свете. Возьмем настоящее минное поле, каким является тема сексуальной ориентации. Когда он говорит на эту взрывоопасную тему, которая стала практически неприкасаемой в официальном мире, привычных беканий и меканий я от него не слышу. «Нет сбалансированного мнения, чтобы говорить: будь свободен! Меняй свои местоимения, меняй свое имя, будь, кем хочешь, — сказал Роган. — На „Фокс Ньюс" они хотят сказать, что это безумие левого толка, и что все потеряли разум». В то же время, на левом фланге «есть агрессивная прогрессивная доктрина, которой надо придерживаться, причем придерживаться в полной мере и в полном соответствии, не оставляя места для дебатов», сказал он. «Когда речь идет о состязаниях, особенно о бойцовских видах спорта, где трансженщины дерутся с биологическими женщинами, люди становятся такими прогрессивными, что игнорируют это, причем до такой степени, что биологическими женщинами начинают помыкать». «Никто не хочет этого касаться, потому что негативная ответная реакция никому не нужна». А почему он касается? Особенно если прекрасно понимает, что плохая шутка или опрометчивый комментарий на неделю может сделать его мальчиком для биться в СМИ? «Мне интересно то, что меня пугает, что заставляет меня нервничать», — говорит Роган. Конечно, есть и другая причина. Ведь именно это делает его популярным среди слушателей. Но есть и вполне практическая причина, почему Роган может говорить все, что думает. Он индивидуум, а не организация. Подкастер и друг Рогана Эрик Вайнштайн (Eric Weinstein) сказал мне: «По той же самой причине работяга может надеть на работу кепку с надписью „Сделаем Америку снова великой", а сотрудник в штаб-квартире „Фейсбук" не может. В программе Рогана нет отдела кадров». «Когда у тебя есть нечто, что нельзя отменить, ты можешь быть свободным», — говорит Роган. Пожалуй, больше всего Роган ценит возможность быть свободным от цензуры. Цензура очень его беспокоит, особенно внутри компаний информационных технологий, которые управляют самыми мощными формами массовой коммуникации в мировой истории. Он указывает на решение YouTube удалить видео врачей из калифорнийского Бейкерсфилда Дэна Эриксона (Dan Erickson) и Артина Массихи (Artin Massihi), которых эта компания обвинила в распространении дезинформации. «Врачи из Бейкерсфилда говорили о статистике, а их видео постоянно удаляли. Почему?» Компания заявила, что эти видео нарушают ее политику, поскольку ставят под сомнение указания системы здравоохранения. Американский колледж врачей неотложной медицинской помощи и Американская академия экстренной медицины назвали утверждения этих медиков «опрометчивыми и непроверенными», а также «не соответствующими данным современной науки и эпидемиологии». YouTube является частной компанией, и поэтому она не связана требованиями первой поправки. По закону она сама может решать, что ей размещать на своем сайте, а что нет. Роган это понимает. Его шоу до настоящего времени идет именно на этой платформе. Однако он считает это неправильным. «Twitter и YouTube не просто компании социальных сетей. Это нечто гораздо большее. Есть вполне обоснованные и правильные доводы о том, что их следует считать предприятиями общественного пользования», — говорит он. «Что сделало наше сегодняшнее общество лучше, чем несколько веков тому назад? Не только наше материальное благополучие. Это еще и эволюция идей. А все, что хочет ограничить дискуссию, опасно для эволюции идей». Я не знаю, что и думать о видео Эриксона. Но я все-таки за то, чтобы рамки допустимого с точки зрения общественной морали в публичных высказываниях были как можно шире. А еще у меня аллергия на чудаковатую идею об интеллектуальном заражении, которая подразумевает, что тебя каким-то образом может осквернить беседа с другим человеком, пусть даже и предосудительная. Если бы я верила в это, я бы выбрала другую профессию. Но мне очень неудобно, когда я вижу, что Роган смеется над Джонсом. Думаю, это как-то связано с аурой шоу. Роган ведет себя развязно и великодушно со всеми своими собеседниками, а их близость к ведущему передает им его санкцию вседозволенности, особенно в глазах преданных Рогану фанатов. Роган не желает знать, насколько он влиятелен. По его словам, он не хочет терять ориентиры, и поэтому часто уничижительно шутит о себе. Но, пожалуй, лучшим показателем его влияния стало случившееся несколько месяцев назад, когда я беспечно спросила его, за кого он будет голосовать на праймериз демократов. Он ответил, что «наверное, за Берни». «За него как за человека. Я общался с ним, я верю в него. И он мне очень нравится». Не прошло и двух дней, как штаб Сандерса включил это заявление в свою предвыборную рекламу. Он подумал, что это безумие. «Я очень прохладно отозвался о Берни Сандерсе. А они ухватились за это и растиражировали». Пресса незамедлительно начала рыться в его прошлом, выхватывая выдержки из его комедийных шуток и цитируя их как серьезные заявления. Я перестала считать твиты и комментарии сторонников Сандерса, которые начали осаждать его штаб с требованием отказаться от поддержки Рогана. Этот момент показал, что при желании Роган мог бы повлиять на результаты выборов. Но политика не для него. «Я думаю, что в политике очень много манипуляций и всякого дерьма. Мне это не интересно», — сказал он. По его словам, он отказал Питу Буттиджичу, Элизабет Уоррен и Джо Байдену, которые просили Рогана прийти на их программы. (Правда, он взял интервью у Тулси Габбард, Эндрю Янга и Берни Сандерса.) Но хочет он того или нет, Рогану вовсе не нужно играть в политику, чтобы влиять на нее. У него такой характер и нравственный облик, который сегодня импонирует многим американцам. Он любопытный, не особенно идеологизированный, склонный к тому, что дает результат, и озадаченный ситуацией в обеих партиях. В этом его сила. Роган зеркало, а многие издания превратились в разбитые зеркала и могут отражать лишь фрагменты общей картины. Правые всегда утверждали, что левая элита властвует над культурой. Однако популярность Рогана доказывает, что это уже не так. Но теперь у фанатов Рогана возникает вопрос о том, не изменит ли этого человека контракт со Spotify. «Зачем мне кому-то продаваться? Продаются для того, чтобы получить что-то нужное». А у него есть все, что ему нужно.