Как выбраться из домашнего насилия и начать новую жизнь. Отрывок из книги Мэй Маск
71-летняя Мэй Маск, написавшая книгу "Женщина, у которой есть план: правила счастливой жизни", — профессиональный диетолог и модель. Кстати, она стала известна и востребована в этом качестве раньше, чем мир узнал Илона Маска — ее старшего сына. Сегодня Мэй выглядит как счастливая женщина, которая знает, как жить интересно и со смыслом, а еще и как-то по особенному воспитывать детей, чтобы они выросли успешными. У Маск трое детей — Илон — основатель Tesla и SpaceX. Кимбал создавал с Илоном первый технологический бизнес, а теперь занимается инновациями в сфере городского фермерства. И дочь Тоска — кинопродюсер (фильмы "Исчезнувшая", "Рождество Золушки" и другие). В книге Мэй Маск, конечно, делится правилами своей идеальной жизни, но не только. Она честно рассказывает: прежде чем получить все, что у нее есть сегодня, она прошла через домашнее насилие в браке, ужасный развод и быт матери-одиночки, которая еле сводит концы с концами и разрывается между работой и детьми. Мэй пишет, что готова давать советы о многом — как правильно питаться, как выстраивать отношения с работодателями и что держать в голове, когда вы преодолеваете черную полосу жизни. А вот о чем предпочитает не давать советы — так это о любви и отношениях. Мэй говорит, что в этой сфере ей никогда не везло. В отрывке "Возьмите на себя ответственность за свою жизнь и нацельтесь на счастье" она рассказывает о браке и последующем разводе с Эрролом Маском, от которого она в течение десяти лет терпела побои и оскорбления. Я поступила в университет в Претории (ЮАР, прим. ТАСС) — в городе, где жила моя семья. Родители были выходцами из Северной Америки, и дома мы говорили по-английски, но диетологию, которую я выбрала, преподавали в университете только на африкаансе. Все занятия и все материалы — на африкаансе. Языковой барьер вынуждал меня учиться вдвое усерднее остальных, просто чтобы не отставать по предметам, и никак не способствовал обретению новых друзей. Но с шестнадцати лет у меня появился бойфренд, с которым мы то сходились, то расходились. Он хорошо разбирался в математике и других точных науках, лучше, чем я, — а таких людей было немного. И он твердил, что хочет на мне жениться. Когда я узнала, что он изменяет мне с другой, то так расстроилась, что перестала есть. Я прорыдала неделю. От горя я потеряла почти пять килограмм. Как раз в тот момент я попала на конкурс красоты Vaal Queen, победа в котором принесла мне учебу на модельном курсе, контракт с агентством и целую новую жизнь за пределами университета. Я ездила в Йоханнесбург работать моделью и довольно хорошо справлялась. Меня выбрали "мисс Радио LM" — это была самая классная радиостанция, на которой играли хиты из топ-20. Я вышла в финал конкурса "Мисс ЮАР". Я подумывала бросить университет, если выиграю, — настолько я устала от обучения на африкаансе. В последний год учебы стресс был постоянным. Я не осознавала, как сложно будет учить физику и химию на неродном языке. Моим утешением стала еда. Я ела столько, что к выпускному весила 93 килограмма. И, к счастью, я не выиграла титул "мисс ЮАР". Я начала ходить на собеседования, но для тех вакансий, которые меня интересовали, была либо слишком, либо недостаточно квалифицированным кандидатом. Как-то раз во время очередного безуспешного интервью меня представили владельцу продуктовой компании, в которую требовался эксперт по питанию для работы в Кейптауне. Я приняла это предложение и переехала. Мне был двадцать один год. Мой непостоянный бойфренд, которого я не видела уже год, приехал навестить меня и привез с собой обручальное кольцо. Он сказал, что любит меня и что впредь будет хорошо себя вести. Что готов измениться, если я выйду за него замуж. Я отказалась. Я не собиралась идти с ним под венец. Он вернулся в Преторию и заявил моим родителям, что я дала согласие на свадьбу. Они очень удивились, поскольку даже не знали, что мы встречались. Ведь мы действительно не были вместе. В это же самое время Кэй и ее давний друг собирались пожениться. Папа предложил сыграть двойную свадьбу. Семья была в восторге от этой идеи! Они все организовали, напечатали приглашения и разослали их гостям. Начали прибывать подарки. Обо всем этом я узнала из телеграммы. Она гласила: "Поздравляем!" Так я обнаружила, что помолвлена. Я была в шоке. В телеграмме также сообщалось, что мне нужно уволиться и вернуться домой, потому что свадьба должна состояться через месяц. Сейчас это звучит дико, но надо понимать, что дело было в 1970-е в ЮАР, где мы даже не созванивались по межгороду. Это было слишком дорого. Мы отправляли телеграммы или приезжали сами. Вообще-то, мужчины часто просили руки женщины у ее отца. Так что папе не показалось странным, когда ему сообщили, что я согласилась выйти замуж за своего бывшего. Что ж, бывший хорошо подгадал момент. Мне было одиноко, я повредила спину и плохо себя чувствовала. Моя самооценка была на нуле из-за того, что я располнела. Я ненавидела свой внешний вид и была уверена, что никто не захочет со мной отношений. Я поступила так, как велела телеграмма: уволилась, собрала вещи и улетела домой. В Претории я поняла, что мой бойфренд так и не изменился. Он по-прежнему был очень агрессивен. Я не знала, как быть со свадьбой. У нас была дружная семья, но обсуждать чувства было не принято. Все вокруг меня готовились к свадьбе. Моя старшая сестра Линн шила мне пышное свадебное платье из шифона, которое должно было скрыть мою фигуру. Через пару недель должны были нагрянуть восемьсот гостей. Все родительские друзья, друзья моей сестры, друзья ее жениха. А также мои друзья и друзья моего будущего мужа. Я не представляла себе, как улизнуть из-под венца. Тогда мне казалось, что выхода не было. У нас состоялась двойная свадьба. Помню радость, которой лучились Кэй и ее молодой муж. Мой же новоявленный супруг был в ярости из-за того, что их счастье затмило его праздник. После этого моя жизнь на несколько лет превратилась в ад. Я не люблю рассказывать об этом отрезке времени, потому что воспоминания о нем приносят боль. Меня наполняют злость и горечь — совершенно не те чувства, которые мне хочется испытывать. После этих рассказов я всю ночь ворочаюсь с боку на бок. Страдаю бессонницей. Но было бы нечестно притворяться, что в жизни все просто. Жизнь далеко не простая штука. Суровые времена наступают для всех. Если дело плохо, выбирайтесь оттуда. Пожалуйста. Выбирайтесь как можно скорее. Бывало, мужчины предавали меня, я впадала в уныние и неоднократно теряла уверенность в себе. И каждый раз ощущала себя в тупике. И каждый раз я как-то выбиралась из этого темного тоннеля. Но не потому, что я упорная. Меня называли таковой, но я не считаю себя пробивной личностью. Я сильная, но бывали моменты, когда я совсем не чувствовала в себе сил. На то, чтобы взять себя в руки, уходило немало времени. Но в конечном итоге я собиралась с силами. Я делюсь с вами своей историей, пусть и не такой ужасной, как у некоторых женщин, чтобы вы знали, что выбраться — можно. Мой опыт — доказательство, что вы тоже можете отыскать в себе задор и решимость для того, чтобы изменить жизнь и обрести счастье. Мы все его заслуживаем. Практически сразу я обнаружила, что, будучи женой, должна делать абсолютно все. На мои сбережения мы отправились в Европу сразу после свадебного торжества. Ради экономии мы купили самые дешевые авиабилеты и жили в Женеве у двоюродного брата мужа. В то время по Европе можно было путешествовать, тратя по пять долларов в день, и мы стремились придерживаться этой суммы. Я должна была разбирать вещи, а потом собирать их обратно. Я должна была для него готовить. Я должна была заниматься уборкой, пока он сидел и читал Playboy. Playboy был запрещен в Южной Африке, и он был рад, что в Европе такого запрета не было. Впервые он поднял на меня руку во время медового месяца. Я была шокирована, когда он начал меня бить. Я хотела сбежать, но не могла, потому что мой паспорт был у него. Когда мы вернулись, я подумывала обратиться к родным и сказать: "Да, вы были правы. Он чудовище". Но мне было слишком стыдно. Вскоре меня стало тошнить по утрам, и я поняла, что беременна. Я зачала на второй день медового месяца. Было ясно, что, выйдя за него замуж, я совершила ошибку, но повернуть все назад уже было нельзя. Он бывал просто немыслимо жесток. В день рождения Илона он перекрашивал свой самолет, и я ему помогала. Во время каждой схватки я прекращала работу. А он говорил: "То, что у тебя схватки, не значит, что тебе можно прерываться". Он отказывался везти меня в больницу, пока прихватывать не начало каждые пять минут. — Ты просто слабачка и лентяйка, — сказал он мне тогда. В больнице мне пришлось рожать самостоятельно, и я испытывала ужасную боль. Медсестра сказала ему: — Помассируйте ей спину, ей будет легче. — В смысле? — ответил он. — Это она должна массировать мне спину. Что за табуретку вы мне дали? Я пошел. Позовите меня за пять минут до появления ребенка. Вот таким он был человеком. В первые годы брака я постоянно была занята. После Илона я родила Кимбала и Тоску — трое родов за три года и три месяца. По утрам я трудилась на мужа: перепечатывала его инженерные спецификации и занималась бухгалтерией. Давала консультации по питанию у себя на дому. Помимо всего этого на мне также были и уход за детьми, и стирка, и готовка, и уборка. Родители позволили нам построить дом на участке по соседству с ними — так мы и сделали. У меня был небольшой пикап, который я купила на свои сбережения, и я загружала в него кирпичи, цемент и древесные брусья и возила все это на стройку, куда дорога занимала час. Дети катались на пассажирском сиденье рядом со мной, потому что в те времена мы не пользовались ремнями безопасности. Знакомый прораб отца помогал нам строить дом. Помню, как укладывала плитку в ванной, будучи на восьмом месяце беременности. Когда дом был достроен, мы стали приезжать туда на выходные. Я была беременна Тоской, когда папа погиб при крушении самолета. Он летел вместе с мужем Кэй, моим зятем, и ни один из них не выжил. Моего мужа только интересовало, сколько денег мы унаследуем после папиной смерти. — Не думаю, что нам что-то причитается, — сказала я. — Подозреваю, что все отойдет маме. — Так не годится, — заявил он. — Я женился на тебе не для того, чтобы смотреть, как твоя мать получает все деньги. Это при том, что мама подарила нам папин самолет и за смешные деньги продала нам тот участок, на котором мы построили дом. Он все равно был разъярен, потому что хотел большего. Позже Кэй снова вышла замуж. Ее супруг был хиропрактиком, и Кэй выкупила папину клинику, которая располагалась недалеко от ее дома. Но мой муж был уверен, что ей досталось больше, чем мне, и взбесился. Два года он не давал мне общаться с родными. Им было запрещено встречаться с моими детьми. Всякий раз, когда звонила мама, я быстро прощалась и клала трубку. — Это мужик. Мужик тебе звонит, — твердил он. И избивал меня. Но это был не мужчина, а моя родная мама. Даже если бы я сказала правду, он бы все равно меня поколотил. Он отрезал меня от семьи. Это было ужасное время. Когда бизнес моего мужа расцвел, он купил еще несколько машин, самолет и яхту. Все, чего ему хотелось, — это выглядеть богачом. В замужестве я постоянно слышала, какая я скучная, тупая и страшная. "Что ж, может, со мной и скучно. Но я точно не тупая, раз у меня есть степень бакалавра наук. И я точно не уродка, если выигрывала конкурсы красоты и работала моделью", — думала я. Но вслух об этом не говорила. Если бы я об этом заикнулась, то была бы избита. Хотя иногда он говорил: "Я знаю, о чем ты думаешь" — и бил меня и за это. В двадцать с чем-то лет я прочла книгу "Я — О’кей, ты — О’кей". Она вселила в меня стойкость и надежду. Муж решил отнять у меня эту книгу. Ему совсем не понравилось, что я такое читаю. Иногда к нам на ужин приходили гости. Все угощение мне полагалось готовить дома, даже хлеб — и тот надо было печь. Я не любительница готовить, но у меня были кулинарные книги. Я в точности следовала рецептам, и у меня выходили изумительные блюда. Он разговаривал со мной отвратительным тоном, оскорблял меня в присутствии гостей, и они больше к нам не возвращались. Когда наши приглашения отклоняли, он говорил: — Видишь, как паршиво ты готовишь. И ты зануда. Поэтому к нам больше и не приходят. После рождения детей я перестала работать моделью. Я думала, что больше не вернусь к этой работе. Даже если бы меня пригласили поработать, я бы не смогла — из-за синяков на теле. Однажды мы были на празднике Октоберфест вместе с еще тремя парами. Все пили пиво и веселились, и некоторые изрядно набрались. Все три дамы в нашей компании были восхитительно красивы. Я была чрезвычайно скромно одета, а они — при полном параде. Мы с дамами встали, чтобы выйти в уборную, и один из парней за соседним столиком присвистнул и сказал что-то вроде: "Эй, красотки, вы все такие сексуальные". Муж наорал на меня и обозвал шлюхой. На глазах у всех он ринулся, чтобы ударить меня. Он совсем потерял голову. С возрастом он становился все безумнее. Поначалу он бил меня только дома. Но дошло до того, что он перестал стесняться рукоприкладства и на публике. Мужья моих подруг оттащили его от меня, а дамы увели меня и отвезли домой к маме. Она опешила, когда в два часа ночи я объявилась у нее под окном, — мы не виделись два года... Следующим утром он заявился к ней домой. Он умолял маму отпустить меня обратно. Он рыдал и извинялся. — Не смей ее больше трогать, или она вернется сюда насовсем, — сказала мама. Она была в бешенстве, когда узнала, что он бил меня. А еще не могла понять, почему я не рассказала ей, как ужасно мне жилось в браке. Полагаю, мне было стыдно. И страшно, что он устроит неприятности моим родным. Что ж, он послушался маму и больше никогда меня не бил. Прежде он бил меня при детях. Помню, как Тоска и Кимбал, которым было два и четыре года соответственно, плакали в углу, а пятилетний Илон бил отца по коленям сзади, пытаясь его остановить. Меня грела мысль, что он прекратил побои, когда дети были еще достаточно малы и могли позабыть обо всем этом. Теперь мне приходилось сносить только словесные оскорбления. Когда рукоприкладство закончилось, моральное насилие усугубилось, однако я больше не страдала от боли и синяков. Как-то раз позвонила Летти и спросила, могу ли я поработать моделью. Теперь, когда я избавилась от синяков, я наконец-то могла ответить согласием. Он дико разозлился. Он поехал за мной на дефиле и стоял за колонной, наблюдая, как я работаю. Он пришел за кулисы и увидел, как парикмахер колдует над моей прической. Он хотел избить того парня за то, что тот прикасался к моим волосам. Ему надо было контролировать все, что я делаю. Он сказал, что если я когда-нибудь с ним разведусь, то он изрежет мне лицо бритвой, а детям прострелит колени, чтобы мне пришлось воспитывать троих инвалидов и никогда больше не работать моделью. Это был кошмар. Я долго тянула с разводом, потому что была запугана. Я не знала, как найти выход. Мне не хватало аргументов. Законы ЮАР в то время действовали не в мою пользу, и легальных причин развестись у меня не было. Домашнее насилие не считалось весомой причиной для развода. Напротив, мужчины им занимались, потому что это было по-мужски — по крайней мере, меня в этом убеждали. В год, когда приняли закон о "безвозвратном распаде семьи", я решила: "Вот теперь я могу развестись". Внезапно мне выпал шанс выбраться из этого омута.
