Выход из «красной зоны»: врач о работе в инфекционном отделении

Алексей Кокорев — хирург травматолог-ортопед, оперирующий в ЦИТО им. Н. Н. Приорова. Несмотря на молодой возраст, 28 лет, он уже 6 лет успешно выполняет сложнейшие операции на позвоночнике. В начале апреля 2020 года он вместе с коллегами в спешном порядке переквалифицировался в инфекциониста, пройдя переаттестацию в Минздраве РФ, чтобы 18 апреля одним из первых в ЦИТО (Национальный медицинский исследовательский центр травматологии и ортопедии имени Н. Н. Приорова, Москва — прим. ред.) начать принимать больных COVID-19. Павел Соболев: Алексей, расскажи, пожалуйста, как всё происходило? Мы до последнего момента не знали, когда начнём принимать ковидных больных. Почти никто не знал. И 17 апреля вечером начался поток больных. Всего в институте было восемь отделений для больных инфекцией, рассчитанных на 140−170 коек. Я работал в 8-м отделении. Вот этот корпус, в котором мы находимся, был целиком отдан под инфекционных больных. Павел Соболев: А каким образом вы стали инфекционистами? По собственному желанию? Да, конечно. Никого не заставляли. Были, конечно, те, кто отказались, по разным причинам: кто из-за испуга, кто из-за возраста, кто из-за семьи. Самая большая проблема была с младшим персоналом — очень не хватало людей, так как нагрузка стала колоссальной. Врачей было достаточно. Павел Соболев: Расскажи, как вы работали? Я работал по графику 6/12: 6 часов смена, 12 часов отдых. Так 5 смен подряд, а потом отдых 36 часов, и затем опять на 5 смен. Ещё так получалось, что смены могли начинаться в любое время суток: и днём, и ночью, и рано утром. Чтобы ты понимал, войдя в «красную зону», ты мог выйти из неё только через 6 часов. Мы старались не пить никакие жидкости перед сменой, много врачей работали в памперсах. Павел Соболев: Несмотря на то, что на сегодняшний день осталось всего три пациента, и те на выписку, я немного нервничал, понимая, что направляюсь в самое пекло. Ты же всегда успокаивал: да не, не страшно, не переживай, нам надо всем переболеть. Какие у вас были ощущения? Все были такие спокойные? Нет, конечно. Всем было, так или иначе, страшно. Особенно поначалу. Мы же, как и все, получали информацию отовсюду. Первое время из-за нагрузок, 6 часов в респираторах и масках, которые постоянно потели, недышащих комбинезонах, у нас у всех была тяжёлая адаптация, постоянно болела голова. Да что уж там, мы все были уверены, что это симптомы COVID-19! Павел Соболев: Вы часто сдавали анализы? Раз в неделю. Павел Соболев: И много врачей заражались? Заражались, были случаи, но не особенно много. Павел Соболев: А какие у вас были рекомендации? Вы же не могли быть на карантине со всеми? Специальных рекомендаций никаких не было. Каждый из нас сам решал: у кого взрослые родители — те старались жить в гостиницах. Я передвигался на такси в основном. И жил, в общем, как все в этих условиях. Павел Соболев: Расскажи про гостиницы? После каждой смены мы могли оставаться в гостиницах, спокойно отдыхать, если не было сил ехать домой или неудобно. Каждый раз новые гостиницы согласовывали свободные места. Павел Соболев: Вы как-то успевали восстанавливаться после смен? В общем-то, да. У нас накануне пандемии закончили оборудовать спортивный зал. Я создал футбольный чат, и мы играли в футбол с коллегами. Ты знаешь — очень здорово переключались, набирались сил, как ни странно. Павел Соболев: Давай про неприятное теперь. За 2,5 месяца работы в «красной зоне» у тебя были погибшие? Да, один человек был. Павел Соболев: Это было впервые за карьеру? Да, первый раз. Павел Соболев: Пару месяцев назад, когда мы начинали общение, ты уверял меня, что спешить некуда, вы здесь до сентября. Теперь выяснилось, что через пару дней инфекционное отделение в ЦИТО закрывается и после дезинфекции будет работать в прежнем режиме. Как так? Да, было такое, мы, и правда, все так думали. Павел Соболев: У многих есть прогнозы на вторую волну инфекции. Что думаешь? Честно говоря, совсем не уверен. К тому же за это время по пациентам мы увидели, как вирус ослаб… Павел Соболев: Лёш, а с чем вам было сложно, трудно, может? Что вспоминается? Поначалу, с непривычки, многое было крайне непривычно. Некоторые типы масок были такие, что приходилось постоянно кричать, чтобы врач хоть что-нибудь услышал. За время работы в «красной зоне» только защитных масок сменилось 6−7 видов. Какие-то были покомфортней, какие-то сильно пережимали нос, до гематом. Первые костюмы, в которых мы работали, были вообще противочумные и многоразовые, поэтому нам надо было поверх надевать ещё одноразовые халаты. Костюмы были огромные, размера на три больше — в ход шёл даже скотч. Но больше всего некомфортно было в запотевающих очках. Приходилось открывать окна и каким-то образом проветривать их, и это, учитывая то, что надо было постоянно работать за компьютером. А с питанием всё было просто отлично. У нас оборудовали большую столовую, где врачи и весь персонал в любое время могли спокойно поесть. Это были такие ланч-боксы на выбор, салаты и всё такое. Какие-то обеды были особенно вкусные, по слухам, они были от одной московской сети кафе. Иногда смена заканчивалась в 2−3 ночи. Мы ужинали и засыпали где-нибудь. Кто где. Даже в нашем корпусе были отдельные палаты, которые выделили под проживание врачей! Павел Соболев: Вы успевали общаться с коллегами? Да, конечно! Тем более в штате появились такие врачи — пульмонологи, например, которых не было раньше в нашей клинике. У меня появилось много новых знакомств, да и с коллегами лучше друг друга узнали. Футбол, опять же, играли все вместе. Павел Соболев: А как вообще вели себя пациенты, как вы взаимодействовали с ними? Ну, конечно, все были на стрессе — и пациенты, и мы. Были разные случаи, обстановка нагнеталась постоянно, вспыльчивые люди тоже были. Мы всё это понимали, конечно. Никто из нас никогда не был в такой обстановке. Больше всего мне запомнилась пациентка, у которой диагностировали онкологию серьёзной степени, и она должна была проходить интенсивное лечение, а тут — ковид. Причём попала она к нам с высокой температурой и пневмонией. Так мы по сменам передавали друг другу, как с ней общаться, как успокаивать и какое состояние. Две недели она пробыла у нас — вылечилась! А вообще пациенты нас различали по цветам надписей на костюмах. Врачи подписывали свои имена и фамилии красным маркером, средний персонал — синим, а младший — зелёным. Или наоборот. Не помню уже, представляешь! Нам все бумаги на пациентов — карту, эпикриз (выписку) — надо было заполнять в «красной зоне», а при выписке мы распечатывали и выдавали их уже в другом, чистом корпусе. И иногда получалось, что выдавал ты их своим пациентам, которых лечил в своём отделении. Как же они радовались, благодарили, когда узнавали нас по глазам, по голосу! Это, конечно, очень сильно запомнилось.