Сказочники-истязатели: Успенский, Андерсен, Барто и другие

Дочь Эдуарда Успенского, «отца» Чебурашки и кота Матроскина, опубликовала открытое письмо с просьбой не называть новую литературную премию именем ее отца. Причина - он не добрый и ласковый, как персонажи его книг, а алкоголик и тиран, который издевался над женами и детьми. Можно ли разделить личность автора и его творчество? - Он бросил бутылку прямо в лицо жене, это известная история», - дрожащим голосом рассказывает дочь писателя Татьяна Успенская. - В другой раз выставил меня на мороз в легком платье. Он мог взорваться прямо посреди разговора, наорать матом, ударить. Но хуже всего постоянные унижения. Он вдалбливал нам в голову, что без него мы ничто. Мы во всем от него зависим. Садист Печкин Даже спустя два года после смерти отца Татьяне Успенской говорить страшно. Вслед за письмом на нее обрушился шквал критики. Почему раньше молчала? Но она не молчала. Было большое интервью, были еще прижизненные публикации о деспотичном характере Эдуарда Николаевича. Но их предпочитали не замечать. Сложно соединить воедино монстра и добродушного ведущего программы «В нашу гавань заходили корабли», на сказках которого мы выросли. Возможно, похожий конфликт жил и в душе самого писателя. Он отдал Татьяну на воспитание в секту Виктора Столбуна. Советский психолог-недоучка, которого вышвырнули из педвуза, обещал избавить человека от всех бед. В методы исцеления входили удары током, унижения, групповое насилие, издевательства над детьми. «Успенский знал, что в секте избивают детей», - говорит друг семьи, писатель Валентин Постников. Может, образ «злого» Печкина, который хотел сдать Матроскина с Шариком «на опыты», и есть отражение тьмы, что царила в душе сказочника. Неспособный любить Если посмотреть на историю детской литературы, заметите парадокс. Нередко авторами классических произведений, которые учат добру и свету, были люди с неоднозначной биографией. Возьмем сказочника Ханса Кристиана Андерсена. Смерть. Увечья. Самоистязания. Перечитайте его знаменитые сказки и ужаснитесь бездне боли, что в них сокрыта. Ханс Кристиан отличался особой «любовью» к детям. Когда ему показали проект памятника, где он восседает в окружении детворы, писатель пришел в ярость. Свои сказки он адресовал взрослым, а не тем, «которые понимают только то, что лежит на поверхности». В другой раз, когда ребятишки преподнесли ему символическую «самую большую в мире коробку конфет», Андерсен решил, что они отравленные, и передарил племянницам. Оторвали мишке лапу «Игрушки» Агнии Барто - стихи уникальные. Скажи любому взрослому: «Зайку бросила хозяйка…» - и он без труда продолжит, а внутри что-то дрогнет. Так и хочется бежать скорее, чтобы обнять несчастного лопоухого. Но сама Агния Львовна запомнилась современникам как человек жесткий, а порой жестокий. «Бракованная литература» - это она про Чуковского. «Такие стихи я могу каждый день писать» - про Маршака. «Читать это даже противно» - о Галиче. Лидия Чуковская, Борис Пастернак, Юлий Даниэль - все они попали под каток по имени Агния, не без ее участия были исключены из Союза писателей, а значит, и почти начисто лишены возможности печататься. Прикрыла любовника Великая шведская сказочница Астрид Линдгрен до конца дней не могла себе простить, что отдала сына Лассе в чужую семью, чтобы прикрыть любовника. 48-летний редактор местной газеты «Вимербю» с удовольствием сделал ребенка 18-летней журналистке. Но разводиться с женой в его планы не входило: как неверный муж, он мог потерять в суде много денег. Поэтому отправил Астрид рожать в Данию. К счастью, шесть лет спустя Линдгрен вышла замуж и сумела вернуть сына. Муми-дол на призрачной стороне Узнав о том, что его дочь лесбиянка, скульптор Виктор Янссон несколько лет с ней не общался. А сама Туве, которой предстоит вскоре стать «матерью» одних из самых нежных существ в детской литературе - обитателей Муми-дола - «перешла на призрачную сторону», как она выражалась. Туве Янссон не скрывала своей гомосексуальности, жила открыто с любовницей, художницей Тууликки Пиетила. Но каминг-аут пара сделала только в 1993-м. Когда Туве умирала на больничной койке в Хельсинки в 2001 году, ее руку сжимала любящая Тууликки - она же ласковая отшельница Туу-тикки из «Волшебной зимы». Не от равнодушия - от того, что не могла Марина Цветаева отдала младшую дочь Ирину в приют. Гражданская война, муж на фронте. Прокормить двух маленьких детей ей одной было не под силу. В 1919-м Ирочка умрет от голода в подмосковном Кунцеве. На похороны дочери поэтесса не пришла. В записной книжке Марины читаем: «Чудовищно? - Да, со стороны. Но Бог, видящий мое сердце, знает, что я не от равнодушия не поехала тогда в приют проститься с ней, а от того, что не могла». Она и в 1930-е не в лучшей ситуации: «Никто не может вообразить бедности, в которой мы живем. Мой единственный доход - от того, что я пишу. Мой муж болен и не может работать. Моя дочь зарабатывает гроши, вышивая шляпки. У меня есть сын, ему восемь лет. Мы вчетвером живем на эти деньги. Другими словами, мы медленно умираем от голода». Должны ли мы судить писателей за их поступки? Да. Должны ли предвзято относиться к произведениям? Вряд ли. У читателя есть возможность знать и о неприглядной стороне жизни кумиров. Это важно для нас самих, для нашей морали. На то такие вопросы и называют проклятыми, чтобы душа ими терзалась и сострадала. Потому что альтернатива - равнодушно закрыть глаза и оправдывать бесчеловечные поступки тем, что «с виду человек хороший».