Пожалуй, любой человек, у которого вид из окна открывается на соседний дом, хоть раз фантазировал о более оригинальном пейзаже. «Лента.ру» нашла пять героев как раз с такими видами и попросила их показать, на что они каждый день смотрят из окон квартиры. Мы с мужем живем около станции Сходня, в пяти километрах от аэропорта Шереметьево. Переехали сюда полтора года назад, и первые пару месяцев привыкали к постоянным звукам садящихся и взлетающих самолетов. Среди них бывают очень громкие, военные, но даже к такому со временем приспосабливаешься. Сейчас мы не замечаем шума. Мы живем на верхнем этаже, и из окна открывается вид на лес, частный сектор и взлетно-посадочную полосу. Особенно она заметна ночью, когда вдоль покрытия зажигаются сигнальные огни. Мы с мужем любим сидеть на кухне, пить крафтовое пиво и наблюдать за самолетами. Если наши родственники или друзья вылетают из Шереметьево, мы узнаем номер рейса и следим за их взлетом. В виде из окна мне нравится все, кроме соседнего дома, жители которого любят ходить по квартирам голыми, и бытовок. Они остались после стройки нашего ЖК, и застройщик их до сих пор не убрал. В остальном это прекрасная панорама. В плохую погоду понятно, откуда идет гроза, а в хорошую на горизонте поблескивают небоскребы Москвы-Сити — в бинокль можно даже рассмотреть бегущую строку на одном из них. Я родилась и выросла в Ясногорске, поселке городского типа. Он построен вокруг Харанорской гидроэлектростанции, одной из самых крупных в стране. Мои родители приехали на ее строительство — да так и остались. Из окон нашей квартиры виден двор с детской площадкой и футбольным полем и почти вся долина «Харанорки». Из детства в памяти ярко отпечатался день, когда на ГРЭС обрушился смерч. Даже балкон ходил ходуном! Мы боялись, что стихия двинется на поселок, но урагану хватило разрушений на станции. Столб ветра обвалил стену одного блока и растворился в водохранилище. Зимними утрами панорама мне нравится особенно. Акварельное ясное забайкальское небо в предрассветных красках, а на его фоне — дымящая труба. Иногда дым валит прямо-таки ошалевшими клубами: к предприятию достроили новые блоки, но несмотря на интенсивное развитие ГРЭС и нашу близость к ней, электричество в поселке стоит недешево. После школы я уехала в университет в другой город, а потом жила за границей и в Санкт-Петербурге. Но даже после супер-эффектных пейзажей больших городов этот вид из окна навсегда останется милым моему сердцу. Хотя буду только рада, если двор благоустроят, а дыма из трубы будет меньше. Он, наверное, вредит экологии. Мое детство прошло в Лефортово, в хрущевке на Крюковской улице, которая прилегает к Введенскому кладбищу. С нашего пятого этажа отлично видны могилки, и бабушка любила подолгу наблюдать за всей этой кладбищенской жизнью. Однажды она сказала маме, что у какого-то мужчины, похоже, погибла любимая жена, потому что он каждый день приходит на могилу и стоит там часами. Мама пригляделась, и оказалось, что это всего лишь памятник. Сейчас на кладбище уже не хоронят, разве что подхоранивают в семейные могилы. А раньше часто были слышны церемонии — то траурный марш, то залпы холостыми, если похороны были военными. Я в такие моменты очень радовалась и кричала «Ура, опять хоронят!», и если моя мама вела частный урок, ее ученики, бывало, смущались. Несколько лет назад сюда приезжало телевидение снимать репортаж о мистических местах Москвы. Я видела этот сюжет: бабуля из соседнего дома под тревожную музыку рассказывала, что обстановка очень мистическая, и по ночам из окна она видит на кладбище таинственные огоньки... Очевидно, бабуля ничего не знала про светодиодные свечки и лампадки. Вид из окна меня никогда не пугал, наоборот, завораживал. Введенское кладбище существует с 18-го века, и во время прогулок мне нравилось разглядывать готические кресты, надгробия в античном стиле или в виде ангелов. На кладбище даже есть склепы, но большинство уже заброшены и используются как хозблоки. Зимой все это выглядит скорее уныло, чем пугающе. Зато летом могил почти не видно из-за деревьев, а по ночам слышно, как поют соловьи. Живешь как будто напротив парка. Мама его так и называет — «Парк вечного отдыха». Я билингв: мой отец из Мюнхена, мама — русская, поэтому у меня два полных «комплекта» родственников и два дома. Один в Москве, в районе Юго-Западной, а другой в Баварии. Работать я могу удаленно, поэтому живу по половине года и там, и там. Сейчас я живу с папой в Миттенвальде. Этот город имеет статус ярмарочной общины, находится в ущелье Карвендель и со всех сторон окружен горами. Наш дом расположен над основным жилым массивом, и чтобы до него добраться, надо подняться по лестнице из 981 ступеньки. Раньше я ворчала на папу, потому что была ленивая, а теперь думаю, что можно было бы и повыше жить. Вид был бы еще лучше. Из окон я вижу церковь с куполом-луковичкой, дома общины, горную цепь Карвендель и ее пик Западный Карвендель. На вершину можно подняться по канатной дороге — там есть смотровая площадка, где проводят мероприятия. Однажды мы наблюдали, как к ней вертолетом поднимают огромного надувного медведя компании Haribo, производящей мармелад. А в другой раз, когда для безопасности динамитом взрывали снег, он сошел лавиной в виде гигантского сердца. Первое время я никак не могла привыкнуть к этой красоте. Из окна московской квартиры тоже наблюдается гора — на минуточку, самая большая свалка Европы, которую сейчас превращают в горнолыжный склон. Но просыпаться в настоящих горах было чем-то нереальным. Дедушка тоже не устает восторгаться видом, хотя живет в Баварии уже 75 лет. Все семейные обеды-ужины он требует проводить на улице. В доме, где я живу, для меня важнее всего хороший вид. Я выросла в старом спальном районе Москвы и поняла, что качество моей жизни определяет не ремонт и не метраж, а только то, что видно из окна. Последние несколько лет жила в коммуналке на Трубной. Каждый день любовалась Петровским бульваром, дворянскими особняками и куполами монастыря. А прошлым летом переехала на Котельническую набережную, поближе к работе. Нынешнюю квартиру я тоже выбрала в основном за вид. Говорят, это номенклатурный дом Министерства легкой промышленности. Я сразу влюбилась в огромные арочные окна, залитый солнцем паркет, вид на Москва-реку и сталинки по другую сторону. На бульваре я видела Москву купеческую, а тут город предстал в совершенно другом, «соцреалистичном» виде, как на картинах Пименова или в фильмах с Любовью Орловой. Днем в квартире жарко. Комнатным растениям хорошо, а вот мне приходится искать более укромные места для работы, потому что сидя у окна можно чуть ли не обгореть. Зато по вечерам приятно выбраться на балкон и смотреть на водную гладь, слушая музыку проходящих мимо корабликов. Не слышать ее невозможно: по воде она разносится так, что не спасают даже беруши.
