Блокадница из Балашихи посвятила медицине 57 лет

Жительница Балашихи Наталья Семёновна Набилкова родилась в Ленинграде в 1931 году. Она ловила шпионов в блокадном городе во время Великой Отечественной войны, эвакуировалась в Ярославскую область, откуда пыталась бежать на фронт. После войны стала педиатром, посвятив профессии 57 лет. О военном детстве и развитии медицины в СССР ветеран рассказала «Большой Балашихе». В блокаде Наташа Ковалевская родилась в Ленинграде 18 сентября 1931 года. Семья жила в частном доме на Муринском проспекте в Выборгском районе. Недалеко от этого места теперь расположен Сквер блокадников с мемориалом «Мужеству ленинградцев, отстоявших наш город в 1941–1944». «Детство было прекрасное. Однажды мы гуляли с ребятами, зашли за мороженым — тогда оно продавалось интересной формы, в круглых вафлях, на которых были написаны имена. Мы смеялись, рассказывали, кому кто попался. Мне тогда выпало имя Юра, с которым потом многое связало в годы войны и после. И вдруг мы услышали объявление о начале войны. Его читал ещё не Левитан (Юрий Левитан — диктор Всесоюзного радио — ББ), а Молотов», — рассказывает Наталья Набилкова. Заявление о нападении фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года в 12.00 читал нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов. Тогда же, в июне, начались первые налёты бомбардировщиков. «В семь часов утра летели первые самолёты, и мы через какое-то время научились по звуку определять, что они нагружены бомбами. В нашей семье было четверо детей, и мама говорила, что мы в бомбоубежище не побежим. Умирать — так здесь, вместе на крыльце», — вспоминает блокадница. Вскоре горожане стали ощущать голод. Десятилетняя Наташа с друзьями разыскивала пропавшего кота, дети бегали и звали всюду: «Барсик!». На улице к Наташе обратилась женщина: «Деточка, ты чего ищешь-то? Уже ни кошек, ни собак нет». «Самая высокая смертность в 1942 году была среди молодёжи. Подростки нуждались в пище, а есть было нечего. Помню, мальчишки собирали конский навоз и пекли на печке. Когда немцы разбомбили Бадаевские склады, мы питались жжёным сахаром, было очень вкусно. Зимой воды не было, мы отбивали лёд, топили снег, как в фильмах показывают», — рассказывает Наталья Набилкова. Смерть шпионам Дети ходили в подвал школы месяца два, но был такой холод и голод, что учёба быстро прекратилась. В Ленинграде даже дети и подростки помогали взрослым как могли, в том числе сбрасывать с крыш фугасные бомбы. Часто выручала детская внимательность. Однажды Наташа с друзьями увидела, как из окон девятиэтажных домов напротив Бадаевских складов кто-то сигналил. Они рассказали об этом взрослым, указали и окна, а вечером пришли на квартиру вместе с дружинниками. «Поднялись на нужный этаж, стали звонить и стучать, а дверь никто не открывает. Мы долго ждали, потом ещё стучали, и нам всё-таки открыли. Дружинники пришли не в военной форме, сказали, что навестить. Нас пустили, но, осмотрев квартиру, мы ничего не обнаружили. И вдруг один дружинник отодвинул шкаф, стоявший посреди стены, и увидел за ним дверь в ещё одну комнату. Хозяина квартиры тут же схватили, потом пошли осматривать помещение. Там у окна была сигнальная установка, с помощью которой немцам передавали координаты, куда сбрасывать бомбы. Мы тогда очень гордились тем, что поймали шпиона», — улыбается блокадница. Три дня без хлеба В семье Ковалевских было четверо детей. После начала войны отец сразу ушёл на фронт, маму перевели на казарменное положение. В феврале 1942 года семье три дня не давали хлеба, старший брат Наташи, шестнадцатилетний Олег, слёг. «Мама осталась с ним, а я побежала на Лесной проспект. Там была огромная очередь — сказали, что будут карточки на хлеб раздавать. Я была маленькая, пролезла между ногами. Мне выдали кусок хлеба, и я сразу побежала домой. Мы тогда не знали, что такое настоящий голод. Мама отрезала кусок хлеба и положила в рот брату, а он в одну секунду умер», — со слезами вспоминает Наталья Набилкова. Олег верховодил мальчишками во дворе и умер первым из них. Мальчишки сделали ему гроб из досок. Но Олега не могли похоронить 45 дней. В дом Ковалевских попал снаряд, семья жила в одной комнате, где одеялами завесили окна. «Брат лежал в большом зале, морозы были жуткие. Мы отвезли его на двух санках на Пискарёвское кладбище. Вспоминать жутко. Трупы лежали в огромной яме. Даже не лежали — они были в тех позах, в которых умерли и замёрзли. Мёртвые взрослые лежали на кладбище с открытыми глазами», — с содроганием рассказывает блокадница. Новый дом Голод был страшнейший. В начале 1943 года умерли мама и сестра Рита. Одиннадцатилетнюю Наташу с семилетней Женей забрали в детский дом и вскоре эвакуировали из города. Вместе с другими детьми они три месяца ехали в переполненных теплушках (товарный вагон, переоборудованный под перевозку людей или лошадей — ББ), многие дети не дожили до конечного пункта. «Однажды наша воспитательница сказала мне и ехавшему рядом Юрке: «Ребята, берите фляжки, надо срочно достать воды». Мы прошли под поездами, набрали воды и повернули обратно. Юрка пробежал под поездами, а я не успела — один состав тронулся, когда я была под ним. Как-то автоматически получилось, я легла между рельсами, и когда поезд проехал, прибежала к своим. А все уже думали, что меня задавило», — вспоминает Наталья Набилкова. В Ярославской области, куда привезли эвакуированных, было шесть детских домов. В один из них определили Наташу. Условия жизни в нём были не самыми комфортными, в то время была популярна речовка: «Домик дал нам МТС очень уж занятный. И сквозной, и продувной, для зимы приятный». «Известно, что гуси спасли Рим. А нас спасли коровы и лошади, для которых мы всё лето делали запасы. Сенокос начинался в июле, мы жили прямо там, спали в амбаре на сене. Мальчишки, девчонки — все вместе. Помню, кто-то поздно ночью закричал: «Девчонки, скорее — ящерица ползёт!». И мы все сбежались посмотреть. Вставали в пять утра, косили, днём повара кормили нас кашей и молоком из совхоза. А кошу я и до сих пор отлично», — говорит Наталья Набилкова. Побег на фронт И всё же новости с фронта подстёгивали юных ленинградцев на геройства — в то время многие пытались убежать на фронт, особенно мальчишки. Этому предшествовала долгая подготовка — сначала нужно было собрать паёк. Для этого подростки выносили маленькими порциями хлеб из столовой, хотя за ними постоянно следили, чтобы каждый съедал свою пайку в сто грамм. «21 февраля 1944 года я и ещё три девчонки бежали на фронт. Был мороз. Шли весь день, и в деревне на пути попросились в дом переночевать. Женщина, тётя Дуня, впустила нас. Накануне нам прислали американские подарки, так что мы были в импортных пальто и шапках. Тётя Дуня нас осмотрела и спрашивает: «Вы, наверное, детдомовские?». Мы, конечно, отрицали, и она не стала спорить. До сих пор помню, как она нас накормила картошкой из русской печки и молоком. Когда стало рассветать, я говорю девчонкам, что нам пора бежать, потому что она догадалась и не выпустит нас», — вспоминает блокадница. Девочки сбежали, но тётя Дуня, по-видимому, сообщила о юных гостьях по радиосвязи. На железнодорожной станции Бакланка, куда бежали все детдомовские, девчонок поймали и вернули обратно. «В детдоме нас никогда не били. Посадили в карцер, приносили только хлеб и воду. Но все деревенские старались поддержать нас и в окно передать пайку. На второй день нас вызвала директор. Спрашивает: «Ну чем же вас наказать?». У меня и у ещё одной бежавшей девчонки, Нади, были волосы до пят. И директор предложила снять волосы. Тут мы заревели, бросились в ноги: «Вы нас лучше избейте, но не стригите волосы!». Директор смилостивилась, но на фронт мы больше бежать не пробовали», — вспоминает Наталья Набилкова. Бисквиты и мороженое Весть о победе в Великой Отечественной войне ворвалась к детям утром 9 мая 1945 года. Детдомовские проснулись, услышали за окном радостные крики и тоже выскочили на улицу, взволнованные и счастливые. «Недалеко от детского дома была пекарня. Наша директриса договорилась там, и девочки отправились печь бисквиты, а мальчики — делать мороженое. Была весна, но в лесу ещё лежал снег. Мальчишки поставили бак, натаскали снег. Нам, девчонкам, ящик яиц привезли, муку, формы дали в пекарне. И вечером мы все отмечали День Победы. Мороженое в основном малышам раздали — они все плакали от радости, потому что не знали, что это такое», — говорит Наталья Набилкова. После войны Наташа продолжала ходить в школу. Вместе с подругой она училась за 20 километров от детдома — в селе Семёновское Ярославской области. Здесь девочки сняли комнатку и через субботу по очереди ходили с рюкзаком в детдом, возвращались с продуктами. Династия киноинженеров После школы Наташа отправилась в Ленинград, а оттуда должна была уехать к тёте в Одессу и поступить в строительный институт. Но билетов не было. В это время Наташа жила у сестры Юры, вместе с которым вернулась в Ленинград. «Все стояли в очереди за билетами у Витебского вокзала, но 31 июля их было уже не достать, и при этом заканчивался приём документов в институты. Помню, идём мы с Юркой по Фонтанке и видим институт киноинженеров. Решили зайти. Время было уже шесть часов, комиссия разошлась, осталась только одна женщина. Она и спрашивает, что вы хотите? А я была стеснительная, и Юрка начал на меня кивать, говорит, она хочет здесь учиться!» — вспоминает Наталья Набилкова. Документы она тогда подала, чем очень удивила женщину из комиссии. Все потоки были сформированы, но Наташе из-за фамилии разрешили выбрать, на какой поток идти, да и общежитие сразу дали. За четыре дня девушка сдала экзамены и поступила. Медицинское призвание «Однако через полгода я серьёзно заболела и вернулась в детский дом. Мне вызвали врача, которая сказала, что я не смогу дальше учиться. Она и предложила мне поступить в мединститут. Наверное, ангел хранитель меня направил, чтоб я стала доктором», — считает Наталья Набилкова. Девушка поступила в Ярославский государственный медицинский институт, со второго курса переехала в общежитие. К экзаменам готовились серьёзно, зубрили, без этого, говорит блокадница, медиком не будешь. В институте она познакомилась и со своим будущим мужем Николаем Набилковым, он учился на курс старше. Свадьбу сыграли «партизанскую», в общежитии. После этого Николая направили служить в Подмосковье военным врачом. Через год, в 1957 году, к нему приехала Наталья. «Я тогда уже ребёночка ждала, поэтому квартиру было снять трудно. Одна женщина сдала нам жильё в Кунцево. Декрет в то время был полтора месяца, после этого я пошла устраиваться на работу. Пришла в райздрав, там вакансия была только педиатра, я и согласилась. В ящике стола в кабинете у меня лежал справочник по педиатрии, куда я первое время посматривала», — вспоминает медик. В 1959 году воинскую часть, в которой служил Николай, перевели в Балашиху, и Набилкиным дали в городе квартиру. Семьи сослуживцев мужа заселили весь дом на Крупской улице. По воспоминаниям Натальи, это было что-то невероятное. Все были добрыми соседями, выручали друг друга. «Помню, меня направили на XII всесоюзную конференцию педиатров. Она длилась три дня, а мне детей было не с кем оставить — ни бабушек, ни дедушек не было. Пришлось Коле отпрашиваться со службы. Его командир жил с женой и детьми рядом с нами, как-то приходил и просил посмотреть дочку — что-то со здоровьем было. Вызванный доктор ничего не увидел, а я уже опытная была, осмотрела, говорю, вы только доктора не ругайте, она не могла этого заметить. У вашей дочки сейчас внутри развивается корь, через два дня она проявится сыпью, вы не переживайте, я вас навещу», — рассказывает Наталья Набилкова. Лекции на радио Николай к тому времени стал отличным военным хирургом, но однажды командир отправил его в командировку педиатром — потому что супруга была специалистом в этой области! Работать нужно было в пионерском лагере на военной базе, Наталью тоже направили туда. «Я 18 лет работала на базе лагеря. Мы ездили раз в месяц в Москву на конференции в больницу имени Пирогова, учились. Там известный доктор Домбровская читала лекции. Однажды, благодаря этим конференциям, я попала в группу, изучавшую гонконгский грипп», — рассказывает педиатр. Наталья Набилкова работала педиатром в амбулатории 5-й фабрики и в яслях, в амбулатории посёлка Орджоникидзе, заведовала детской консультацией в микрорайоне Балашиха-2, была педиатром подросткового кабинета в поликлинике № 1, педиатром в детской поликлинике № 7. Работала и в Москве — преподавала педиатрию в медицинском училище, была главным врачом в 17-й московской поликлинике. Читала Наталья Набилкова лекции и на городском радио, редакция которого находилась в подвале одного из домов на Советской улице. «Когда я жила в Ярославле в общежитии, надо было подрабатывать. Стипендия была 220 рублей, но на жизнь этого не хватало, поэтому мы читали лекции. Я, например, читала «Рак и борьба с ним». Первый раз я заработала на этих лекциях 600 рублей. Вместе со мной на курсе учился и тоже читал лекции Боря Леонов — через 20 лет он сделал первого в СССР ребёнка в пробирке методом экстракорпорального оплодотворения», — говорит Наталья Набилкова. Вспоминает блокадница и другого своего знакомого — того самого Юрку, с которым прошли её детство и юность и чьё имя было на том памятном мороженом. Он ухаживал за девушкой, любил её, но сердце самой Натальи не ответило взаимностью. Юра Молотков вырос и стал известным футболистом клуба «Зенит». Педиатра в депутаты Благодаря работе на базе и активной жизненной позиции Наталью Набилкову хорошо знали в городе и выдвинули в депутаты городского совета. Она стала единственной в Москве и Подмосковье блокадницей-депутатом. «Я вела приём на Советской улице, в то время протоколы писали от руки. Меня отправляли, помню, на регистрацию браков в загс. Надевали ленту, мы торжественно приветствовали молодожёнов, говорили им речь, поздравляли. Чувствовала, что это важно», — делится экс-депутат. Наталья Набилкова стояла у истоков создания Балашихинской районной общественной организации участников обороны и жителей блокадного Ленинграда и по-прежнему активно участвует в её работе. Алиса Звягина

Блокадница из Балашихи посвятила медицине 57 лет
© Большая Балашиха