"На первом месте у них нужда в человеке": как в Москве помогают одиноким ветеранам
Учитель русского и коллега Левитана Дверь открывает опрятная женщина в синем фартуке. Она улыбается и радушно жмет руку Юле, с которой я приехала. Юля, ведущий специалист по социальной работе Московского дома ветеранов, здесь частый гость. Раз-два в месяц она обязательно навещает каждого подопечного. — Я Надежда, сиделка. Замечаю в коридоре полки с томами мировой классики и кашемировое бежевое пальто на вешалке. — Это Клавдии Андреевны, в нем осенью гуляем, — перехватив мой взгляд, объясняет Надя. — Пойдемте, она вас ждет. В комнате на заправленной кровати сидит пожилая женщина в желтом платье. Серебристые волосы чуть завиты на концах, руки сложены на коленях. Почему-то больше всего удивляет это желтое платье — с английским воротничком и отстроченными карманами, под пояс, в мелкий цветочек. Не удерживаюсь: — У вас чудесное платье! Клавдия Андреевна поворачивает голову на мой голос — один глаз, мутный от катаракты, не видит совсем, второй — взволнованно и внимательно смотрит на меня. Подхожу ближе. — Простите, я различаю только очертания, — говорит она. — Вот так лучше. Но что платье желтое — я вижу. — Любит хорошо одеться, — громко говорит Надя. Она работает у Клавдии Андреевны сиделкой от Московского дома ветеранов уже два года и знает в подробностях события ее жизни, вкусы и предпочтения. — Сегодня пробовали с утра завить волосы к вашему приходу, но они такие мягкие, локоны совсем не держатся. Когда-то она шила платья и костюмы у портнихи — работа обязывала выглядеть безупречно. До 80 лет преподавала русский язык иностранцам в Российском университете дружбы народов. — Читала студентам лекции на английском, — говорит ветеран. — Знала его в совершенстве, а сейчас уже начинаю забывать. Чувствую, как память с каждым часом уходит. Клавдии Носковой — 94 года. Она родилась в Ярославской области. На фронт по возрасту не взяли, поэтому с начала войны работала в колхозе. — Надо было выбирать из пшеницы другие колоски — рожь, овес — и выдергивать. Мы, подростки, стирали пальцы в кровь. Видите, у меня вот тут на мизинце шрам остался, — показывает она левую руку. Потом переехала в Москву, и в 1945 году ее приняли на работу в центральную аппаратную Московской радиовещательной дирекции. — Клавдия Андреевна, про Левитана расскажите! — просит Юля. — Юрий Борисович был уже тогда легендой. Против СССР во время войны Германия вела не только реальную войну — была и информационная. Но и в ней она проиграла. И во многом это заслуга Левитана. Немцы раскидывали листовки с призывами сдаться, а люди ими печки топили. Конечно, когда увидела вживую такого человека, волновалась. Помню, у меня боевое крещение случилось 2 сентября 1945 года, тогда закончилась война с Японией, и Левитан читал новости, а я работала инженером в студии. С радио девушка ушла ради учебы — поступила на филфак МГУ, получила диплом, стала работать преподавателем, добилась успеха. Что до личной жизни — воздыхателей вокруг хватало, но она так и не решилась на брак и детей. — Ухажеров много было, но те, кому нравилась я, не нравились мне, и наоборот, — говорит Клавдия Андреевна. — У нее работа и ученики всегда были на первом месте, — добавляет Надя. — После лекций шла в библиотеку готовиться к следующим занятиям, много читала, приходила поздно. Ученый человек. Надя показывает фотографии молодой Клавдии Андреевны за стеклом серванта, объясняет, кто есть кто на семейном снимке. Уже на кухне, за чаем, рассказывает, что ее подопечная в отличие от многих пожилых людей совсем не капризная. — Я ее с утра спрашиваю: "Что вам приготовить сегодня?" А она отвечает: "Наденька, что сделаете, то и хорошо. На ваш выбор". Старается все, что еще может, делать сама. Надя приехала в Москву из Элисты несколько лет назад на заработки — надо было поднимать троих детей, которые остались дома с бабушкой. — Про эту работу узнала по сарафанному радио: позвала знакомая — она тоже работала в Московском доме ветеранов. Нас тут много из Калмыкии, десять лет назад, когда службу сиделок только создали, пригласили несколько калмычек, остались ими довольны. И постепенно девочки перетащили сюда своих подруг, родственниц. За ту же работу в Калмыкии платят в два раза меньше, чем в Москве, многих это мотивирует. Но я поначалу сомневалась. Все же это работа нелегкая, не для каждого. Целыми днями не общаешься ни с кем, кроме своего подопечного, поэтому очень важно попасть на "своего" человека. Но мне с Клавдией Андреевной повезло. Как-то она мне говорит: "Наденька, вы устали, ложитесь на мой диван, отдохните!" Когда мы с Юлей заходим в комнату к Клавдии Андреевне попрощаться, она грустно спрашивает: — Как, уже уходите? Побудьте еще! Юля садится рядом, объясняет, что сегодня должна навестить еще двух ветеранов и что обязательно приедет еще. — Хорошо, Юленька. Я буду ждать. Люди труда Алексей Гаврилович Карманов и его жена Зинаида Николаевна по меркам Московского дома ветеранов довольно молоды: ему — 88 лет, ей — 80. Родились и выросли в одном селе Липецкой области, во время войны Алексей Гаврилович был разнорабочим в тылу. Вспоминая это, он вдруг начинает плакать. Выручает супруга: — Страшные были времена, ему тяжело вспоминать. Заготовкой махорки занимался, табаком значит. На фронте солдату как без махорки? Ее стратегические предприятия заготавливали для армии. После свадьбы молодые еще несколько лет прожили в деревне, а 72-м году переехали в Москву. Зинаида Николаевна ради площади в столице устроилась работать дворником, муж — водителем. — Мы простые люди, люди труда, — улыбается она. Так и прожили всю жизнь. Боль Кармановых — бездетность. Утешение — в православной вере. Помимо основной работы Зинаида Николаевна много лет трудилась просфорницей в храме Флора и Лавра на Павелецкой, сейчас сил ходить в церковь уже нет. И смириться со своей судьбой до сих пор не получается: — За что так нас Бог наказал? Как мы хотели детей! Последние годы Кармановы болеют: Алексей Гаврилович плохо ходит и давно не был на улице, у жены — диабет и почечная недостаточность, трижды в неделю за ней приезжает скорая и отвозит на диализ. — Меня в понедельник, среду и пятницу целый день нет дома, — рассказывает Зинаида Николаевна. — Как-то приехала домой, зашла в коридор — в квартире темно, и вдруг слышу голос мужа: "Зин, осторожно, я тут на полу лежу, не наступи на меня". Оказалось, шел из ванной и упал, а сам подняться не смог. Мне тоже не по силам — пришлось звать соседей на помощь. Старость, болячки — тяжело это. Два года назад Кармановы узнали от социального работника, который помогал им с покупкой продуктов, про Московский дом ветеранов. — Муж — труженик тыла, и хоть он и не одинок, хоть мы и вместе с ним, нам решили помогать, потому что мне тяжело справляться. Раньше уезжала в больницу и все время переживала: как там он, все ли в порядке? А сейчас спокойна, знаю, что он под присмотром. Сиделку к Кармановым прикрепили пожизненно, семь дней в неделю. Она готовит обед, убирается, помогает помыться, привести себя в порядок. И просто говорит с ними — обо всем на свете. — Олечка для нас уже как родная, моя дочка номер два, как я шучу. Номер один — это племянница, но у нее семья, она не может с нами каждый день возиться. А Оля — таких людей редко встречала. И вообще — мы всю жизнь были трудоголиками, даже развлечений никаких не припомню. И вдруг для нас такие возможности — я очень благодарна за помощь. Ольга Вишнякова, в отличие от многих своих коллег, могла бы не работать — ей не нужно тянуть семью, отсылать деньги домой детям: пару лет назад она вышла замуж, на достаток не жалуется, муж предложил оставить работу, но она отказалась. — Оказалось, что это мое, — говорит она. — Мне с этими людьми хорошо, к ним как к детям привязываешься. Травница и "хулиганка" Екатерина Игнатьевна сама открывает нам дверь. Улыбается. У нее задорный взгляд, короткие кудряшки и подкрашенные губы. — Вот она, моя дорогая! — обнимает она Юлю, и в ее речи слышится украинский акцент. Екатерина Игнатьевне 95. Она родилась в Курской области, на границе с Украиной. Украинский — ее родной язык. Во время войны она служила радисткой, после — вышла замуж и уехала с мужем на Алтай. — Измором Ваня меня взял, — рассказывает Екатерина Игнатьевна. — А я что — голодная, холодная, родители умерли, ну, возьми и согласись. Привыкала долго, брыкалась. Но он меня как любил! Никогда не обидел даже словом, защищал, труженик, я за ним как за каменной стеной была. А потом так полюбила! Когда он умер в 98-м году, думала, за ним следом отправлюсь. У Екатерины Игнатьевны было трое детей — сейчас осталось только двое, и им уже за 70. Внуки работают, правнуки учатся. — Дочка меня перевезла сюда после смерти папы. Очень люблю, когда все вместе собираются, но это не так часто бывает, как бы мне хотелось, все заняты. Так что вот Алла Викторовна со мной управляется, — она кивает на свою сиделку. — Кто с кем управляется! Меня и к спорту приобщает, и травами лечит, — отвечает та. Про спорт Алла не преувеличивает — Екатерина Игнатьевна несколько раз в неделю ходит заниматься на тренажерах во дворе на удивление соседям. Про травы — тоже. — Я на Алтае выучилась фитотерапии. Сын там живет до сих пор, присылает мне травы в Москву, а я готовлю настойки, многих вылечила. Екатерина Игнатьевна на короткой ноге с современными технологиями и гаджетами. Она показывает на свой планшет: — Я на свое 90-летие научилась отправлять смски, пользоваться ватсапом. Она кажется неунывающей. Говорит: — Знаешь, моя лапушка, как меня жизнь била! И сколько горя и во время войны, и потом было! А что толку, если лапки сложишь? Рассказывает, как "хулиганит", если становится грустно: — Есть у меня один друг. Звоню ему, говорю: "Слушай, не знаю, что делать, так замуж хочется. Может, ты женишься на мне?" Екатерина Игнатьевна создает впечатление озорной, чудесной бабушки. Такой, которую внуки могут подбить на любую аферу, которая выслушает, утешит и обнимет, если плохо. С которой легко, хорошо, никогда не бывает скучно. Но когда мы с Юлей собираемся уходить, в ее глазах — та же грусть, что и у других ветеранов: — Вы сейчас уйдете, потом Алла уйдет, и я останусь одна. — Екатерина Игнатьевна, мы же с вами все время на связи. И Алла завтра с утра снова у вас, — отвечает Юля. Они прощаются как родные. Мы выходим из квартиры и спускаемся к парковке молча. Говорить о жизни, а не о войне Юлия Постовалова пришла работать в Московский дом ветеранов в начале 2020 года. До этого много лет занималась маркетингом в крупной консалтинговой компании. — В какой-то момент я поняла, что все это "достигаторство" меня вымотало и мне нужна перезагрузка. Я уволилась с хорошей должности, потеряв отличную зарплату, — просто ушла в никуда, чтобы выдохнуть и осмотреться по сторонам, — вспоминает она. Спустя несколько месяцев Юлии предложили работу в Московском доме ветеранов. Она говорит, что для нее это удивительный новый опыт: — За полгода я познакомилась с десятками ветеранов. Сначала они рассказывали про войну, но потом, в следующие мои приезды, — про жизнь. Они хотят говорить именно про жизнь, про то, как они любили, рожали и растили детей. Узнаешь такие истории, которые не прочитаешь в книжках. По словам Юлии Постоваловой, ветераны редко хотят чего-то материального. Гораздо важнее для них живое общение. — В этом возрасте на первом месте у них нужда в человеке, потребность быть любимыми и нужными. У них очень разные судьбы, чаще всего нелегкие. Кто-то всю жизнь работал, кто-то не смог устроить свою личную жизнь, кто-то не родил детей, кто-то пережил всех своих близких. Я не видела ни одного ветерана, который бы не страдал от одиночества. Поэтому наши девочки, мне кажется, скрашивают их будни. Юлия проводит собеседования с сиделками, координирует их работу: — Нашей службой руководит Герой России Игорь Александрович Милютин. Сначала с сиделками общаюсь я, на работу принимает уже он. Моя задача — объяснить человеку, с чем он может столкнуться в работе, узнать, что он умеет, постараться понять, насколько он готов к этой работе, потому что часто люди приходят с благородным запалом: "Хочу помогать людям!", "Хочу быть полезным", но на деле оказывается, что им не хватает терпения, эмпатии, милосердия, потому что пожилые люди разные. Есть и те, кто страдает от деменции или депрессии, прикован к постели, раздражителен, чересчур придирчив. Задача Юлии — так подобрать сиделку ветерану, чтобы у них сложился тандем: — Когда это происходит, чувствуешь гармонию, приходя к ветерану в дом. Там спокойно, душевно и уютно. Начальник Управления надомного обслуживания и заместитель председателя Совета Московского дома ветеранов Игорь Милютин, получивший Звезду Героя России за мужество и героизм во время спасения людей в ходе войны в Чечне, — сам военный врач и прекрасно знает, что такое уход за тяжелыми больными. Он очень требовательный руководитель, но говорит о сиделках с большим уважением: — Помыть, побрить, сменить и нательное белье, и постельное, следить за здоровьем, вовремя дать лекарство, вызвать скорую — все это делает социальный работник-сиделка. Бывает, пожилые люди могут побурчать. Но большинство относится к ним как к ангелам-хранителям. По словам Игоря Милютина, зарплаты сиделок в Московском доме ветеранов средние для столицы — около 50 тыс. рублей в месяц, но текучка небольшая: женщин привлекает официальное трудоустройство, соцпакет, и, кроме этого, в этой профессии почти нет случайных людей — последнее подтвердилось во время режима самоизоляции во время пандемии коронавируса. Тогда многие сиделки переехали к ветеранам, чтобы не подвергать их опасности, и не оставили тех, кто все же заразился. "Тревожная кнопка" и "санаторий на дому" Московскому дому ветеранов войн и Вооруженных сил России скоро исполнится 30 лет. Это государственно-общественное объединение, которое при поддержке правительства Москвы обеспечивает социальную защиту одиноких и одинокопроживающих ветеранов, причем не только Великой Отечественной, но и афганской, чеченской и других войн. Кроме службы сиделок в Доме ветеранов есть медицинская, которая проводит реабилитационные процедуры и занятия в "санатории на дому". — У нас работает 13 врачебно-сестринских бригад, оснащенных машинами, современными медицинскими приборами, — рассказывает председатель Совета Московского дома ветеранов генерал-лейтенант Виктор Степанов. — Каждое утро они приезжают к ветерану домой, ставят капельницы, делают ванночки для ног, ЛФК, массаж, заваривают фиточай. Курс длится 21 день. Два раза за это время мы завозим подопечному диабетический паек. Сейчас мы проводим "санаторий на дому" для 390 ветеранов. Еще одно направление работы Московского дома ветеранов — неотложная помощь на дому — "тревожная кнопка". Всем подопечным выдают мобильные телефоны, в которые вмонтирована большая клавиша. Ветеран может нажать на нее, если у него возникла какая-то проблема или стало плохо. — У нас в базе на каждого ветерана есть страница со всей важной информацией, вплоть до того, где искать запасной ключ, — объясняет генерал-лейтенант Степанов. — Бывает, мы принимаем звонок, но он срывается. Диспетчер сразу перезванивает. Если нет ответа — звонит еще раз через десять минут, и, если снова не отвечают, тут же вызываем скорую, полицию, МЧС. Так спасли уже не одну жизнь — приезжали, вскрывали дверь, а человек лежал без сознания, с инфарктом или инсультом. За годы работы Московский дом ветеранов помог 130 тыс. фронтовиков и ветеранов воны. Сейчас на его попечении 1540 ветеранов войны. У 830 из них работают сиделки. Игорь Милютин отмечает, что в последние годы долгожителей среди их подопечных становится больше: — У нас есть и 104-, и 106-летние ветераны. Среди них даже те, кто переболел коронавирусом и выздоровел. Еще лет пять назад таких долгожителей у нас было около десяти, сейчас — около сорока. Конечно, можно сказать, что это отличные гены, закалка. Но я думаю, что непоследнюю роль играет уход наших девочек и нашего дома. Это здорово, очень хочется, чтобы у этих людей была максимально комфортная и долгая жизнь. Карина Салтыкова
