«В моем городе неприемлема пропаганда ЛГБТ». Фанат «Торпедо» ушел в бокс и стал членом православного движения

Профессиональный боксер Василий Войцеховский занимался футболом в школе «Торпедо», поступал в Щукинское училище, пишет стихи, имеет отношение к одиозной организации «Сорок Сороков», был в окружении сильнейшей хулиганской группировки черно-белых «Troublemakers». Как всё это сочетается в одном человеке и почему ему пришлось уйти из околофутбола? Об этом Василий рассказал в новом выпуске программы Антона Дорофеева «В движе». — Я выпускник торпедовского клуба, и очень большая часть моей жизни связана с этим местом, — рассказывает Вася. — А потом каким-то образом тебя перенесло и в бокс.— Ну, как-то так получилось. Знаешь, я помню такой момент: я еще играл, мне было лет 15. Состоялась кубковая игра с «Динамо», та знаменитая игра. Я выхожу из секции с сумкой, и… А вот здесь как раз и было место встречи, которое нельзя изменить. И на меня это произвело очень большое впечатление: сборище людей, вот таких здоровых ребят, матерых хулиганов. И я приезжаю домой, переодеваюсь, кидаю сумку, надеваю свой адидасовский черно-белый костюм, кепку «Торпедо» — и прямиком на стадион спешу. Прихожу на трибуну — такая атмосфера! Все события, которые произошли возле стадиона, уже закончились. И на трибуне я пропитался той самой атмосферой… — И запахом пиротехники, скорее всего.— Да-да, атмосферой дерби. Я еще как раз находился поблизости от сектора «Запад-5». Я настолько этим проникся, что, видимо, какое-то семечко во мне взросло впоследствии и проросло. На какой-то период времени я занялся другой деятельностью. Я подался в творчество, занимался театральной деятельностью, хотел поступать в Щукинское училище, учился там полгода. Искал себя. Я считаю, что это очень важно — найти себя, занять свою нишу и заниматься любимым делом, которое делает тебя счастливым. А бокс на данном этапе моей жизни делает меня счастливым. Секция бокса — то место, где ковались великие люди, чемпионы: Лагутин, Попенченко, Рачков, Водопьянов… Большая плеяда боксеров. Из этого здания можно выйти прямиком к полю. Здесь проходят тренировки и основной команды «Торпедо», и боксеров — на кромке поля, на беговой дорожке. А когда вижу наш сектор «Запад-5», у меня аж мурашки бегут по коже. — Ты с кем-то из футболистов знаком?— Да, с Серегой Шустиковым, еще с некоторыми ребятами. Ребята отличные. Особенно Серега. Он чувствует ответственность, которая лежит на его плечах. Чувствует, что династия такая. Турнир проводился в память о Шустикове-старшем — написал стихотворение в его честь: Капитан, ты куда? И вернешься ли вскоре?Если горе твое, то и нам оно ляжет на плечи.Без тебя опустело зеленое поле,Но автограф на майке останется вечным. — Как начался твой путь в боксе?— Мой первый тренер — это человек, который оставил неизгладимый след в моей жизни. Это небезызвестный человек в торпедовском движении. Кто знает — тот поймет, как говорится. Я был невероятно увлечен этим процессом и всего себя посвятил боксу, кикбоксингу на тот момент. Прямо в омут с головой. Тренер повлиял на меня очень сильно. Когда ты молодой, неокрепший ум, и тебе это все в новинку, в диковинку, тебе кажется, что ты являешься частью чего-то большого, даже чувствуешь некую силу во взгляде. — Чего мы все вокруг да около… Ты в банду Troublemakers попал, правильно?— Ну, да. Мое становление из мальчика в мужчину произошло именно в этом коллективе. Я рос на глазах у этих людей, это в дальнейшем, наверное, изменило меня в лучшую сторону. Когда я еще ездил один, совсем один в Раменское, то, так сказать, зашел не в тот тамбур. А я уже весь на тот момент был на моде: чиносы, модное поло, очки Ray-ban… Там все ребята завязывали двери, чтобы тамбур держать. И как сейчас помню, стоял такой маленький, щупленький парень. Натягивает шапку, разворачивается и говорит: «Так, пацаны, сейчас они на нас прыгают, мы работаем спокойно, никто не нервничает, не мандражирует». Я смотрю и думаю: «Откуда в тебе столько душка?» И вот мы подъезжаем к одной из станций, и я смотрю: из леса выбегают ребята — ну просто лоси. — Лоси каких цветов-то были?— Насколько я знаю, это были люди, представляющие небезызвестный коллектив из ЦСКА. Ну, как последняя буква алфавита, что ли. Может, смешанная банда с «Динамо» или еще с кем-то, не знаю… Но когда я это все увидел, я даже не знал, что делать, честное слово. Они начали бить по вагонам, закинули какую-то дымовуху туда. Еще очки потерял — так потом обидно было. Ребята, которые стояли в первом ряду, просто не дали им зайти. А мы были в меньшинстве. Мы были приманкой. И люди, которые должны были там оказаться, немного не успели. То ли на одну станцию как-то разминулись, то ли еще что-то. — Страшно бывало?— Конечно, всегда страшно. Ну страх — это такое явление, которое испытывал каждый человек. И вот тут-то и происходит момент: либо ты ломаешься, либо преодолеваешь свой страх и идешь дальше. Помню случай, когда маршрутку накрыли наши красно-зеленые «товарищи». В общей сложности нас было около 17 человек. Там был крайне молодой состав — но людей, имеющих отношение к коллективу, на бригадных майках, было не больше 5 человек. Ребят с той стороны — очень много. Все ходуном ходило, били стекла. Небезызвестная личность, я помню, кричала: «Вась, выходи, вытаскивайте этого рэпера». — С Михаилом, автором шедеврального граффити на лестнице у стадиона, ты знаком?— Да. Надеюсь, он обо мне тоже хорошего мнения. Он всегда приветлив ко мне, отзывчив. Всегда говорил мне правду про меня. Мне это очень было близко. Даже если было что-то негативное, то это он говорил всегда. Это мне импонировало. Ценно, что в глаза тебе говорит человек, имеющий авторитет в движении. Он меня «малой» всегда называет. Конечно, в более грубой форме, но на стадионе «Торпедо» сквернословить нельзя. — Так или иначе, об околофутболе ты говоришь в прошедшем времени. Судя по всему, эта страница твоей жизни уже перевернута?— Думаю, да. Околофутбол умеет ждать. И на данном этапе меня другие приоритеты. Я хочу состояться как боец, как боксер. У меня есть цель и планы, есть мечты, которые мне кажутся несовместимыми с участием в околофутбольных столкновениях. — Так что случилось-то?— Да как… Меня отправили, так сказать, в бессрочный отпуск. Ну а по-русски, если уж быть совсем честным, отписали. — Как это случилось?— Для меня это больная тема. Были мечты. Я помню, тому же Мише Тетради я говорил это на выезде: «Как бы классно было: вот я выхожу на бой, в майке». Он ответил: «Вась, это все атрибуты. Надо быть в душе человеком достойным». — Получается, твое отлучение связано с тем, что ты выбрал продолжение профессиональной карьеры?— Я считаю, что можно было иначе как-то это все сделать, не хочется как-то плохо об этом говорить. Как у Бродского, знаешь: «Из уст моих раздаваться будет лишь благодарность». А оно так и есть. Ну основная, причина, «для телекамеры» — это то, что я ушел в профессиональный спорт. — Я слышал, что ты сейчас сводишь торпедовскую татуировку. Когда люди делают татуировки, они все-таки что-то внутреннее изображают. Ты сейчас сводишь то, что у тебя внутри?— Ни в коем случае. Ни в коем случае. Наверное, я ненароком создал образ такого воцерковленного человека, верующего, который днями и ночами разбивает лоб об пол, делая поклоны. К сожалению, я таким человеком не являюсь. Я стараюсь, но выходит не очень. Но самое главное — бороться. А если говорить о сведении татуировки… Вообще, татуировка — это грех, и это делать нельзя, но все мы немощные и грешные люди, и я свожу ее не потому, что я не считаю себя торпедовцем. Я — торпедовец, и при случае я готов это доказать и отстоять перед любым человеком, который в этом сомневается. Вся моя жизнь связана с «Торпедо» — это факт. — Так татуировку-то почему сводишь?— Исключительно из-за нарушения заповеди — «не создавай себе кумира». Я возвел в культ эмблему своего клуба. Но не считаю, что это вообще кого-то должно волновать. Мне однажды сказали, что где мне бабки дадут, мол, я и за ЦСКА подерусь. Я говорю: «Понятно все, ребят». В общем, не делайте на себе надрезов и не накалывайте письмен в память об усопших. Я ошибся. Да, я сделал татуировки на своем теле. От этого уже никуда не деться. И продолжаю их делать. Вот такие подмены понятий, двойные стандарты. Как вам угодно. — Боюсь, что соглашусь с теми, кто тебе так скажет.— У каждого свой путь, свои искушения, битвы с самим собой. Вот у меня такая. На этом месте мне хочется изобразить крест и все — на этом тормознуть. По-любому скажут: «Вот, отписали тебя, и ты по этой причине сводишь». Ни в коем случае, только из религиозных соображений. И пускай я на суд предстану перед Господом за то, что у меня на теле татуировки религиозного характера, чем я возвел кого-то в культ и создал себе кумира. — Ты много говоришь о религии, о православии. Давно ли это стало большой частью твоей жизни?— Это всегда во мне было. Воцерковился я в 2017 году. Очень тяжело, знаешь, жить в 20 лет одной жизнью и смотреть на нее через призму молодого пацана, хулигана, так сказать, а потом переправить себя, делать из себя смиренного человека, который радеет за свою Родину. Знаешь, очень много пришло с этим воцерковлением — появилась патриотичность. Я стараюсь по мере сил изучать историю. — Но при этом ты все равно оставался в околофутбольной тусовке?— Да. И сразу столкнулся с нападками, с глумом надо мной. Были приколюхи всякие. Отцом Василием называли. Я зла не держу. — Бить людям лица только потому, что они болеют за другую команду, но при этом ходить на воскресные богослужения. Как это совмещается?— Слава Богу, это путь моего становления. Я там был, и я теперь понимаю, почему я не хотел бить людей. Мне это тяжело делать. Ринг — это ринг, в его рамках во мне нет жестокости, нет кровожадности и злобы по отношению к моему сопернику. Думаю, не секрет, что я имею отношение к общественной организации «Сорок сороков», которая занимается духовно-нравственной пропагандой населения. Люди смотрят на это противоречиво. — Пишут, что это чуть ли не какие-то штурмовые отряды РПЦ…— Да, и про РПЦ много пишут. Понимаешь, если ты русский человек, и ты называешь себя патриотом своей страны, то патриотизм в принципе, невозможен без православия. Потому что основой русского государства еще со времен князя Владимира и являлась православная монархия. — Тебе все публичные проявления «Сорок сороков» кажутся уместными?— Думаю, что это внутренняя кухня. У меня есть разногласия с людьми на эту тему. Человек, идущий к истине, всегда идет путем тернистым. Я не строю из себя и из данной организации людей каких-то святых. Но от этого есть определенная польза. — Когда был момент распространения коронавируса, храмы не сразу были закрыты.— Я ходил, и на Пасху я в храме был. — Ты считаешь, это нормально?— Сейчас общество разделилось. Выступили те, кто считает, что нужно быть смиренным и не ходить в храм. И были люди, которые сказали: «Очнитесь! Вы верующие или нет?» Ну, то есть, вообще в есть вас эта вера? Как можно лжицу протирать спиртом? Мне это непонятно. У меня складываются разногласия с воцерковленными людьми по этому поводу. Для меня это кощунство. — Во время распространения COVID множество людей из группы риска приходят в храм, прикасаются губами к иконе. Это же просто распространение инфекции, разве нет?— И я прикасался. И коронавируса у меня нет, слава Богу. Я не отрицаю, что болезнь эта есть. И то, что какие-то меры принимать нужно было. Но почему пивные магазины были открыты, а храмы закрыты? — В храме невозможно заразиться?— Не знаю, это опять же как говна на вентилятор накидать, прости Господи. Ну а как это иначе назвать? Если я скажу нет, меня сожрут потом в комментариях и будут говорить: «Да он поехавший». Люди очень критичны к другим, но не к себе. Это главная проблема нашего населения. И если я сейчас скажу, что я не заразился в храме во время пандемии, ходя туда, и ни один мой родственник не заразился, я, наверное, произведу бум в головах тех, кто радеет за молот Тора или за перунов, или представителей других конфессий. Я радею за православие, за свою веру. Не троньте мое, и я не трону ваше. — Недавно американское посольство в Москве повесило на фасаде флаг ЛГБТ.— И на посольстве Великобритании появился, но его тут же сняли через какое-то время. — Может быть, посмотрели, что ты пришел?— Я не знаю. «Сорок сороков» оповестили об этом, ну и я понял, что не могу молчать. Мне очень много потом писали. Я был готов к нападкам. Потом мне люди писали: «Вась, ну ты хочешь стать чемпионом мира, у тебя есть планы полететь в Америку, там боксировать… Ну ты чего делаешь? Удали видео». Сталкивался с хейтом в свой адрес. Я считаю, что в моем городе неприемлема подобная пропаганда. Россия — это такая страна, где только личным примером можно показать, что можно немножко иначе, можно смотреть как-то под другим углом на реальность. У нас все привыкли хаять власть, хаять священноначалие. — Мы живем в век, когда любая информация, очень быстро доходит до своего конечного пользователя.— И трактуется она так, как удобно людям. — В стране людей религии связывают с богатым антуражем. Священники у нас любят дорогие часы, дорогие машины.— Я не знаю, как мне реагировать на все это. Но в любом случае буду отстаивать крест. Среди апостолов был Иуда. И как я могу отойти от церкви, если есть там подлецы? И есть такие случаи там, миллион случаев. Все мы немощные и грешные люди, и по-другому нам никак. И у тебя, и у меня есть очень много искушений на этом пути. — Ты за поправки в Конституцию?— Я никогда не голосовал и не буду голосовать, потому что для меня последняя легитимная власть и власть от Бога — это царь Николай II. — Мы посмотрели твою подготовку к бою. Какие ближайшие перспективы ты видишь и куда все-таки стремишься в плане спорта?— Ну, о перспективах лучше говорить моему тренеру. Мое дело — выполнять работу, которую мне говорят, быть трудолюбивым и не лениться. А какие вообще планы, цели… Ну, блин. Стать чемпионом мира, конечно же. Я хочу посредством бокса принести что-то хорошее. За каждым человеком, работающим в той или иной индустрии, кинематограф там, музыка, политика, спорт, в первую очередь, должна стоять личность. Если есть личность, то она интересна людям. — Бои — это сейчас твой единственный заработок?— Да, я все поставил на кон. Сейчас есть определенные люди, которые помогают мне в реализации моей мечты. Мы находимся в поиске менеджерской компании — в связи с пандемией моя промоутерская компания разорвала со мной отношения. И сейчас немножко тяжело в финансовом плане, но ничего — прорвемся. Деньги — это, конечно, не главное, но без них в этой индустрии никак, к сожалению. Очень трудно достигать каких-то результатов, если ты думаешь, что тебе покушать сегодня. Я знаю таких ребят, которые в 30 лет топтались с отбитой головой и без какого-либо заработка. — Возвращаясь к тому, что произошло с тобой в околофутбольной среде, ты не находишь своих ошибок? Может быть, ты сам что-то делал неправильно?— Я очень самокритичен по отношению к себе. Когда ты молод, юн и без царя в голове — у тебя пальцы веером, сопли пузырем. Мне хочется быть полезным молодым людям в околофутболе — не с позиции нравоучения, права и морали. Хочется посадить в голову доброе семя. Наверное, это то же самое, что сказал Мишка мне в свое время. Атрибуты фаната — иллюзорны, это все зыбко и шатко. Нужно начинать изнутри, и тогда что-то поменяется в жизни. Все атрибуты: майки, значки, шарфы, стоунайленды и прочее — это лишь атрибуты. Это все шляпа. Машины, телки… Это все не то. Самое главное — быть человеком. Подписывайтесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене