«Из-за тебя, мама, мой отец живёт с бомжами»
Она помнила своего папу смутно. Ей было годика три, когда он «погиб, испытывая новый реактивный самолёт». Настя помнила, как папа держал её на руках, как она теребила его за красивый орлиный нос, как он подбрасывал её до потолка и у неё в груди пробегал холодок. Помнила, как он качал её на качельках, катал на маленьком велосипедике, помнила его шубу из волка и грубый колючий свитер… Но вот в военной форме отца она, как ни напрягала свою память, вспомнить не могла. Когда Насте исполнилось 15, она чаще стала выспрашивать маму о папе. Раньше та просто меняла тему или говорила, что «ей больно об этом вспоминать». Но пятнадцатилетняя Настя уже догадывалась, что все эти «больно» - всего лишь отговорки, так как, во-первых, она не нашла в квартире ни одной фотографии отца. А во-вторых, она уже слышала эти расхожие легенды и про лётчиков, и про моряков. Мама молчала как партизан. И после этих всё чаще возобновляющихся попыток они не разговаривали, бывало, по целой неделе. - Мамочка, любимая, - в очередной раз возобновляла разговор Настя, - пойми, мне важно знать, откуда я, кто я - какие у меня корни. Скажи хоть, кто мои дедушка и бабушка по папиной линии, я их разыщу и с ними поговорю. Может, у меня какая болезнь наследственная смертельная. - Умерли все, - коротко отвечала мать, и разговор на этом опять обрывался. «Сломалась» женщина, когда Насте исполнилось 18 лет. Когда в очередной раз после ухода гостей девушка запела песню про папу, мать, сняв передник, сказала: «Пошли». Они уселись на диван в гостиной, и мама, грызя наманикюренные утром ногти, - чего она никогда не делала - заговорила. - Он и вправду был лётчиком, - начала свой рассказ мама, - гражданским. Форму не переваривал, и поэтому ты никогда его в ней не видела. Он приезжал в аэропорт, там переодевался - и в рейс. Мама помолчала, внимательно рассматривая руку, на которой уже не было ни одного прилично выглядевшего ногтя. - Мы странно с ним познакомились, - продолжила она, - я тогда летела из Новокузнецка в Москву, стояла в очереди на регистрацию. И вдруг идут мимо этой очереди два молодых парня в лётной форме, и один у другого громко так спрашивает: «Ты точно из двигателя отвёртку достал?». «Черт, - отвечает второй не менее громко, - не помню, но если что - там же лопатки титановые стоят, даст бог, перемелют эту отвёртку». Мама улыбнулась. - Очередь, естественно, взволновалась, - продолжила она, - все окружили регистраторшу и начали выяснять, что это сейчас было, а с одной женщиной случилась натуральная истерика. Дошло до того, что половина граждан собралась сдавать билеты, и регистраторше пришлось вызвать дежурного по аэровокзалу. Ждали недолго. Дежурный, видимо, знал тех, кто мог подобное отчебучить, и через 10 минут оба парня с поникшими головами - но я видела, что внутри их прямо трясло от смеха, - извинялись перед потенциальными пассажирами за «отвратительную, недостойную высокого звания советского авиатора шутку». На этот раз от воспоминаний мама прямо как-то по-девчачьи хихикнула. - Да, - продолжила она с улыбкой, - и в тот раз, услышав от парней эти напыщенные, но насквозь фальшивые извинения, я натуральным образом - уж прости меня, доченька, за это слово - заржала как конь. Все обернулись на меня, и я заметила, как твой будущий отец мне хитро подмигнул. Ну а что и не посмеяться? Мне, как и тебе, тоже было 18, я только что поступила в медицинский, и жизнь была прекрасна. Дальше, по словам мамы, всё развивалось стремительно. Парень нашёл её через фамилию-имя-отчество, зафиксированные на корешке авиабилета, и через неделю, когда она вернулась из Москвы, встретил её утром у подъезда с букетом лилий. - Ну вот и всё, - пыталась закончить разговор мама, - через год родилась ты, а через три мы развелись. - Нет, не всё, - подсаживаясь поближе, начала более жёсткий допрос Настя. - Моё отчество ты мне не меняла? - Нет. - Фамилия у меня папина? - Да. - А ты почему его фамилию не взяла? - Да взяла я, - вздохнув, ответила мама, - только столько обиды тогда во мне было, что после развода пошла в ЗАГС и вернула девичью. - Ну вот теперь, похоже, подходим к самому интересному, - вышла на новый виток пыток девушка. - Почему развелись? Мама внимательно посмотрела на вторую изуродованную зубами руку, снова тяжело вдохнула. - Любила я его очень, - после долгой паузы сказала женщина. - Понимаю, звучит странно, но есть такое у людей. Я не могла выносить, когда он даже взгляд свой на какой-нибудь другой девушке задерживал. А его работа была связана с полётами. Улетел в другой город, там в гостинице ночует, утром следующий рейс домой. А он красивый был, и я видела, что девушки на него пялились. А уж такой балагур - любую мог заболтать и зашутить. Ну, так было лично со мной, и я считала, что он это своё умение на всех других распространяет. Так что после сотни, а может быть, и тысячи сцен ревности я его выгнала. И ты знаешь, мне стало легче. - И больше не виделись, не созванивались, письма не писали? - Я очень страдала сначала, - ответила женщина. - Но месяц не вижу его, не слышу - как бы заживает рана. Да, было один раз - пытались начать сначала, но ему позвонила какая-то девушка, и я снова сошла с ума. Позже выяснилось, звонила диспетчер, чтобы сообщить о собрании авиаотряда, но даже эта информация меня не успокоила. И я поняла - лучше одной, хоть без любимого, но со здоровой головой. Настя с мамой помолчали. - Не особо верится, конечно, - наконец сказала девушка, - но да ладно. Говори, где сейчас мой отец, что о нём известно? Мать пожала плечами. - Сказала же - письма рвала, звонить запретила. Через полгода его авиаотряд перевели в другой город. Алименты на тебя сам перечислял мне на сберкнижку. Хорошие алименты. Когда тебе исполнилось 16, денег стало поступать гораздо меньше. Но, сама знаешь, какие были тогда времена - может, из авиации сократили, может, заболел. Но постоянно хоть три копейки высылает. Значит, живой. На следующий день Настя купила билет на поезд, следующий в тот самый другой город. Первым делом пошла в аэропорт. Поначалу с ней никто не хотел разговаривать. Но наконец информация «о потерянном папе» дошла до генерального директора, и он пригласил её на разговор. - Семёныча ищешь? - спросил генеральный, когда девушка вошла в огромный с дубовыми панелями кабинет. - Ну да, - ответила Настя, - Алексея Семёновича Прокопьева. Знаете, где он сейчас? - Тут дело непростое, - директор указал девушке на стул. - В кризис было большое сокращение. Он под него попал. Хороший парень, прекрасный пилот, но тут свои правила. Оставили блатных, а его… Я тогда тоже с авиации вылетел, работы по профессии нет, мы с ним охранниками в банк устроились. - Мы надеялись, что лучшие времена вернутся, - продолжил генеральный. - И, как видишь, через 10 лет это произошло, пилоты на сегодня - огромный дефицит. Но только отец твой так долго ждать не смог. Запил. Сначала вне работы пил. Затем в бутылку с колой стал настойку аптечную добавлять и глушить прямо на дежурстве. Выгнали. Денег не стало вообще. Начал общаться с какими-то мутными личностями, которые зачем-то его поили и обеспечивали едой. В результате в один прекрасный момент оказался в районе области в каком-то полуразрушенном доме с другими такими же пропойцами. Как позже выяснилось, свою двухкомнатную квартиру он «поменял» на эту развалюху в области. В пьяном угаре подписал, что подсунули, но, слава богу, хоть живой остался. В те времена «чёрные риелторы» после сделки своих жертв «водкой» на метиловом спирте угощали - помер, типа сам виноват, нефиг палёнку у кого ни попадя покупать. И милиция такие дела списывала за несчастный случай. Секретарь принесла кофе и стала устанавливать перед девушкой сахарницу и сливочник. - Так вы знаете, где папа? - Настю угнетало такое предисловие. - Ой, дочка, - вздохнул генеральный, - боюсь, не обрадуешься тому, что увидишь. - Скажите, где папа! - девушка вскочила со стула, опрокинув горячий кофе. Директор, ещё раз испытующе посмотрев на Настю, нажал клавишу селектора. - Машину мне, - кому-то сказал он и снял со спинки кресла форменный мундир с золотыми погонами. Ехали они недолго. То, о чём пытался её предупредить генеральный, Настя ощутила по тяжёлому запаху ещё за километр до места назначения. Наконец машина подъехала к городской свалке. Из будки вышел охранник и поспешил к презентабельному автомобилю. - Семёныча ко мне, - сказал генеральный, - только смотри, чтобы за ним другие черти не увязались. Через пять минут она увидела идущего к машине худющего человека. Он был одет в рваньё, с длинной, словно у попа, бородой и такими же длинными, ниже плеч волосами. Но, на удивление, глаза у этого человека были ясные, с лукавинкой, и Настя вспомнила историю, как он подмигивал этими красивыми глазами её маме. Настя вышла из машины. Человек с улыбкой осмотрел её с ног до головы и просто сказал: «Настенька? Я все эти годы каждый день ждал тебя». Настя кинулась на грудь отцу и разразилась каким-то незнакомым ей до сих пор утробным воем. Ещё через пять минут они ехали домой к генеральному - тот решил отмыть друга в своей бане. А девушка по мобильному звонила в родной город. - Из-за тебя, мама, мой отец живёт с бомжами, - говорила она, - завтра я его привезу домой, и он будет жить в моей комнате. Я знаю, ты ещё любишь его, давайте попробуем в третий раз, теперь уже все втроём..
